Противник сменил тактику, его стратегические бомбардировщики всё реже нападают на немецкие города. Какой смысл бомбить заводы, когда всё можно привезти из недосягаемой Гардарики?

Города это крупные цели, нужно много самолётов, которые сразу засекают новейшие русские и немецкие радары. Цели ударов легко просчитываются, и на перехват взлетают истребители, среди которых с каждым днём всё больше с русскими компактными бортовыми радарами и вообще турбореактивных. К тому же крупные объекты всё плотнее защищаются новыми немецкими ракетами ПВО.

Даже психологический эффект бомбовых ударов по немецким городам не получался — сопротивление немцев не ломалось, они ещё больше озлоблялись против англосаксов.

Потери самолётов над глубоким тылом Германии стали неприемлемо высокими и теряют всякий смысл. Однако за что заплачено, то должно быть съедено. Коли есть самолёты, военные просто обязаны их применять.

Взлетают стратегические бомбардировщики с аэродромов Франции и наносят удары по квадратам в ближних немецких тылах. Времени сориентироваться у немцев намного меньше, тактических целей чёртова прорва, от ударов с таких высот всё прикрыть просто невозможно.

Так что я мог уверенно предполагать, что стратеги накрыли ковром тяжёлых бомб тот несчастный лесок, в котором мы должны были прятаться. Теперь нужно ждать разведчика, чтобы враг оценил результаты.

Серёжа сварил вторую порцию, разлили по кружкам, я разок отхлебнул ароматного напитка и заметил в небе своего кормильца. Британцы молодцы с их «Москито».

Практически весь из особых сортов специально обработанного дерева он был сравним по скорости с «мессерами» и «фокерами», основными германскими истребителями, плюс не отражался на немецких радарах. Этот двухмоторный самолёт использовали как ночной бомбардировщик и как разведчик, он хорошо попил немецкой кровушки.

Своего рода аналог наших устаревших бипланов, против которых немцы тоже не нашли действенного средства. Только я и особенно мой концерн живут в Гардарике, и наши мирные княжества просто настаивали на возможности радаров обнаруживать такие самолёты.

Перед самой войной умники родили способные на это устройства, но у Совета обороны они интереса не вызвали — не было у продвинутых немцев деревянных летательных аппаратов.

И только наступил мир, мирные княжества, насмотревшись на фронтах на работу бипланов, проявили к тем радарам интерес. А мы можем и поторговаться, ведь Германия забрала всё, что лежало на хранении, заказала ещё пять тысяч экземпляров и предлагает сто миллионов за документацию, технологию и право самой их делать.

Мирзоев посоветовал продать, всё равно ведь сдерут и со временем скопируют. А сейчас им просто некогда, и платит за всё Гардарика, то есть Германии выдали кредит с льготной отсрочкой — выплачивать они начнут после окончания войны.

Только немцы на данный момент успели забрать мои радары, они едва доехали до Германии, установить их на позициях точно ещё не успели, и «Москито» продолжают своё дело, то есть успевают удрать.

Наблюдатели на земле его, конечно, обнаружат глазами, но для перехвата истребителями цель нужно «вести», всегда знать её положение. Так что «наш» разведчик спокойно снизится над лесом и убедится, что нас там не стояло…

Ба! А вот и он! Увидел наш поезд, облетел, не входя в область поражения зениток, и радостный почесал домой кушать пудинг, или что ещё дают этим собакам за выполнение заданий.

Машинисту Карлу Либкнехту о «Москито» точно доложили, поезд прибавляет ходу, чтобы сменить дислокацию, пусть противник нас сначала поищет. И нам к моменту радостной встречи полезно оказаться на криволинейном участке пути.

Я приказал парням рассаживаться по местам, сам залез в командирский люк, высунулся и флажками объявил полную готовность к отражению воздушного нападения с запада.

Ещё раз запретил радио на передачу до встречи с противником. У англичан хорошая служба радиоперехвата и пеленгации, обнаружат за минуты.

А что нас нащупают «лайтинги» американцев, я не опасался. Немецкие турбореактивные истребители отучили врага висеть в небе и вести постоянное наблюдение, чтоб затруднить ему «свободную охоту». Охотники превратились в дичь.

Помирать, так с музыкой — вепрь Толик поставил любимую мою боевую кассету «Серенада Солнечной долины». Очень символично, поезд на «Чу-чу».

Развернул пулемёт на крыше вперёд, припал к командирской оптике, жду неприятеля. Ревут в шлемофоне трубы, сейчас я этим трубачам чу-чу нахлобучу. Медленно-медленно тянутся секунды…

Появлению вражеских самолётов я почти обрадовался. Ух-ты сколько вас! Полсотни «хэрикейнов»! Кто-то явно решил нас тут всех поубивать…

Машинист выполнил экстренную остановку. Хорошо, что под гусеницы на такой случай подложили брёвнышки, танки качнуло, но не сорвало с платформ. Поезд начинает движение в обратную сторону.

Противник нас уже обнаружил, только всё идёт наоборот. Он привык нападать внезапно и сразу удирать, а тут его ждали, самому внезапно для себя надо пикировать на подвижную цель, да ещё и поезд какой-то кривой.

Стреляем трассирующими пулями. Момент начала атаки все мои маги угадали верно, двадцать пулемётов с крыш танков открыли заградительный огонь в одну область практически одновременно.

Зенитные автоматы с крыш броневых вагонов стреляют по радарной наводке в конкретные цели. Загорелся ведущий самолёт, почти в тот же момент подбит идущий за ним. Истребители-бомбардировщики частью берут выше, частью отворачивают в стороны.

Однако последний десяток резко пикирует на поезд. К нам летят снаряды 20-мм и пули крупнокалиберных пулемётов. Противник надеется поразить нашу оптику. Загорелись и пошли к земле ещё три самолёта, но из-под крыльев остальных стартовали неуправляемые ракеты. Машинист снова резко тормозит.

Неприятель очень хотел попасть в локомотив и остановить поезд. Вторая по важности цель — броневые вагоны с зенитными пушками. Но прилетело в мой танк, прямо в лоб засадили — звон удара слышался даже в шлемофоне.

Ракеты англосаксов все сплошь бронебойные, совершенно не видно, как они уходят в землю. Однако броню вагонов в борта пробить могут, только попасть неуправляемыми ракетами прямо в цель — большое везение. Тут либо для точности пикировать и бить в защищённые крыши, либо снижаться и на бреющем полёте лупить без всякой точности.

Поезд начинает движение в обратную сторону. Самолёты противника разворачиваются и большей частью выстраиваются за кормой, другие собираются слева.

И тут откуда-то с самой верхотуры на основную группу внезапно обрушивается десяток машин. Пять «харикейнов» сбиты сразу, остальные в панике разлетаются. Не обращая далее внимания, ору в рацию:

— Заградительный огонь против группы слева!

Ну, радиомолчание хранить уже незачем, враг нас обнаружил. А что молчал раньше, так нечего было говорить, всё шло нормально. Пулемёты танков открыли огонь в заданном направлении, зенитчики тоже решили, что позади и без них народу хватает.

Неприятель разобрался в две линии по семь машин и заранее снизился. Убойная дальность наших пулемётов два километра, зенитных пушек три с половиной, а враг, наверное, решил запустить ракеты с полукилометра.

Под плотным обстрелом «харикейны» собрались пролететь какие-то полтора километра. Они летели, стреляли из всех пулемётов и пушек, загорались один за другим и врезались в поле.

Но трое запустили всё-таки ракеты. Скорей всего, им стало обидно падать со всеми ракетами и пилоты выпустили их с километра. Одного тут же сбили, другие смогли набрать высоту.

Я огляделся. «Хорошие» истребители сильно походили на «Миг-9» и на них не видно свастик! Геральдические медведи Новгорода, руны «иду к тебе» и нет даже обычных немецких крестов.

Ну, у нас на «лютых рысях» тоже нет свастик, хоть и пытались немцы их намалевать. Вот только свастик нам на броне и не хватало! Я, может, за эти свастики машин сжёг больше, чем Артур в жизни видел.