Внезапно я обратил внимание на отдалённый гул множества моторов. Он нарастал каждую секунду, и, наконец, я смог разглядеть высоко в ясном небе большие двухмоторные самолёты.

Они шли звеньями по пять машин. Отдалённый гул превратился в рёв, когда я насчитал восемь групп, что летели одна за другой. Вдруг раздалось пронзительное завывание. Так воют винтовые стабилизаторы авиационных бомб в падении.

Каждый средний бомбардировщик несёт по две с половиной тонны, это десять бомб по двести пятьдесят килограмм. Пятьдесят таких подарочков на звено…

Ёлку, на которой я сидел, ощутимо тряхнуло, казалось, что подпрыгнула вся картинка целиком, я немного оглох от грохота. Первые двенадцать с половиной тонн упали на землю. На территории штаба и в селе выросли столбы мощных взрывов.

Они ещё не опали, как появились новые. Вой падающих бомб и грохот разрывов слились. На территории штаба и в деревне султаны мощных взрывов будто стояли на месте и колыхались.

Я преодолел наваждение и шустро спустился с ёлки. Закинул в башню ботинки, залез сам. Первым делом подключил шлемофон к внутренней сети и сказал:

— Погнали, Серёга.

Такими темпами сорок бомбардировщиков отбомбятся очень быстро. После первых же взрывов из штаба по телефонному кабелю запросят помощь, у нас мало времени. Нам ещё и воронки объезжать.

С холмика спустились по следам своих гусениц, и двинули по полю в обход. А то ещё не хватало ехать напрямки по заросшему лесом склону. Ещё спускались с горушки, я на лапу натягивал второй ботинок, и в уши врезалась тишина, бомбы высыпали все.

Бронетранспортёры не оснастили оптикой, и как мы поехали к цели полем, выглянул я из люка и всмотрелся в бинокль. Гм. «Больше в деревне никто не живёт».

Я будто и не на Земле вовсе, впереди безжизненный ландшафт иной планеты. Сто тонн авиабомб — это всё-таки немного более, чем достаточно. Я вот на это смотрю и тихонько охреневаю, а кому-то всё это неважно, ему главное, что бомб было достаточно.

Симпатичный, приятный в общении человек служит в штабе, пишет бумаги, звонит по телефону. Ему поставили задачу, и он по документам посмотрел, что есть возможность послать столько-то бомбардировщиков. Он просто написал ещё одну бумажку и позвонил по телефону, обычная штабная служба.

А я в лёгком шоке смотрю в бинокль на дымящиеся руины, глубокие воронки. Не! Боевой вылет одного бомбардировщика стоит больших денег, каждая авиабомба тоже имеет немалую цену — уж я-то точно знаю, столько их продал родному Совету обороны.

То есть устроить вот такое везде, не хватит сил у самой богатой страны, и это хорошо. Однако в нужном месте она это делает просто по ходу проведения фронтовой операции — безвестные клерки в штабах пишут свои бумажки.

И это э… тоже хорошо. Ну, для выполнения нашей задачи, а другие соображения я послал подальше. Мы приближались к периметру, началась работа.

Очертания объекта я запомнил, после авиа-налёта столбов с колючей проволокой и вышек более ровно не стояло. Расчёты пушек так же убило, однако могли остаться целые пулемётные доты.

Я почувствовал злобный, сумасшедший взгляд и спрятался в башне, по броне прогремела пулемётная очередь. Хорошо всё-таки в европейские мозги вбиваются пункты инструкций!

Вроде, остался живой после такого, сидишь в доте, так и сиди себе тихонечко. Или сто тонн бомб на какое-то время отключают в головах всю разумность? А пункты инструкций к разумности не относятся, их забивают на уровень рефлексов.

Это обстоятельство только добавляет нам забот. Броневики расходятся шеренгой, башни пришли в движение, по окопам открыли огонь пулемёты. Маги палят просто по ощущениям — там ещё кто-то шевелится.

Снижаем скорость и пересекаем окопы. Там да сям кверху гусеницами или на боку горят немецкие танки и броневики. А воронок должно быть больше! С виду бомбы взрывались вплотную, ан разброс от десяти метров.

Объезжаем ямы воронок, едем к центру. Нам везёт — авиабомба врезалась в декоративную землянку, раскидала по округе брёвна и обнажила бетонный бункер.

Броневики у начала бетонной лестницы встали в полукольцо. Командую десантироваться и занять оборону. Ребята выпрыгивают из бронетранспортёров, залегли с автоматами наизготовку у гусениц.

Я выпрыгиваю из башни и первым делом ору ближайшему бойцу:

— Саня! В башню к пулемёту!

— Слушаю! — ответил он.

Его ловкая фигура взбежала по броне, юркнула в башню, и пулемёт сразу ожил. Что-то ему кажется. Маги всегда насторожены, а Саша ещё и параноик.

Я же продолжаю командовать:

— Моя подгруппа первая! За мной, парни!

Бегом спускаюсь по лестнице. Вход в подземелье прикрывает тяжёлая бронированная дверь. Открывается, само собой, внутрь, чтобы облегчить возможным спасателям работу. Только сейчас почему-то закрыто.

Федя крепит на металл посредством присосок направленные заряды. Отходим на пять шагов, мощные взрывы пробили броню насквозь, механизм запоров разрушен. Дверь можно открыть ударом ноги, но мы с этим не спешим.

Первым подходит Степан с ранцевым огнемётом. Вставил трубу в дыру с неровно оплавленными краями и нажал крючок. Внутрь устремилась адская смесь, сразу воспламеняясь.

Пока там всё горит, ребята группы поддерживают мою магию. По логике дальше прямой тамбур и новая стальная перегородка, только в ней амбразуры и наготове маги с автоматами или встроены пулемёты, управляют которыми тоже маги.

Я ментально нащупал противника и ударил направленным рысьим подавлением. Кто-то недалеко теряет сознание, падает на пол. Угроза впереди не ощущается, я засадил по двери ногой и первый вхожу в следующее помещение.

Ну, так и есть — короткий коридор с обгоревшей краской перекрыт стальной стеной. В стене двери, открываются на этот раз наружу, и две амбразуры. С той стороны двое без сознания, пока живые.

Повторяем действия. Взрываются заряды, в дыру Степан сунул сопло ранцевого огнемёта. Я командую:

— Позовите вторую группу.

Далее простые стенки и слабые маги с пулемётами не ощущаются. Впереди сильные маги, сил на всех может не хватить. Через пару минут к нам подошла подгруппа Пети, и я рывком открываю двери.

Вхожу. Слева и справа воняют палёным мясом два обугленных трупа. Передо мной коридор и обычная деревянная дверь с обгоревшей краской. Падаю на пол и стреляю в дверь из автомата.

Вовремя меня бросил на пол инстинкт — в дверь палят с той стороны. У моих ребят тоже в порядке рефлексы, все растянулись на полу без ранений. Однако среди нас Стёпа с ранцем огнемёта — не приведи Создатель, попадёт вражеская пуля.

И вообще нет времени тут разлёживаться. Пацаны это тоже хорошо понимают, десяток автоматов врезали в двери. С той стороны, вроде, больше не стреляют.

Я отстегнул лимонку, выдернул проволочку чеки и пока зажал пальцами рычаг. Поднимаю руку, парни прекратили огонь. Со скоростью рыси вскакиваю с пола и подбегаю к двери. Приоткрыв, забрасываю в помещение лимонку и сразу прикрываю створку.

Внутри загрохотало, многострадальные двери сорвало с петель, они пролетели рядом и кого-то придавили, парень болезненно и нецензурно вякнул. А я уже приготовил вторую лимонку, снова забрасываю её в комнату.

Едва отгремел её взрыв, рывком влетаю внутрь и, поливая из автомата, отскакиваю в сторону. В большой комнате конторские столы опрокинуты, порхают какие-то бумаги, на полу валяются пишущие машинки, телефоны и деловые бумаги. Там же лежат немцы, некоторые ещё дышат.

В комнату врываются бойцы, отпрыгивают в сторону и стреляют куда-то, где по ощущениям шевелятся европейцы. Собрались все, Степана с огнемётом парни от греха отправили назад.

Огляделись. Ну, это и следовало ожидать, любой штаб это большая контора. Надо же клеркам где-то работать. Сами они неважны, их могли бы отправить и наверх, но работают ведь с секретными документами.

То есть работали. Напротив выбитых дверей другие, только прострелянные в нескольких местах. За ними коридор, и слева и справа казармы клерков, комнаты отдыха офицеров, кабинеты начальников, разные хранилища. И вооружённые сильные маги.