— Такая мысль довольно распространена в армии, особенно у москвичей, — кивнул Гена. — Она значительно добавляет мотивации, её не оспаривают. Но добрым русским людям из других княжеств, как минимум, наплевать на Москву. А жители оккупированных княжеств, особенно Кай-ёва, считают справедливым, что Москва получит всё, что они пережили, — он перешёл на наставительный тон. — И потери Москвы не случится, сдавать город не входит в планы. Все убедятся, что у Гардарики нет и быть не может столицы, у нас нет особых городов. Гардарика это её люди, солдаты и рабочие у станков. Возрастёт авторитет лично хана Керима и возглавляемого им Совета обороны…

— И цена всему — город превратят в щебень, — проворчал я.

— Отстроим обратно, — пожал Гена плечами. — У тебя здесь недвижимость? Продавай, я уже продал.

— Хорошо, что сдавать город никто не собирается, — сказал я задумчиво. — А потом…

— Потом суп с котом, — строго проговорил Гена. — Наша задача, чтобы враг собрал для захвата Москвы максимум сил, и все эти силы уничтожить. Все службы отложили на время всегдашние заботы и готовятся. Моя контора ищет и привлекает магов, кто имеет опыт уличных боёв и войны под землёй. Нам передали Центр. Кстати, туда эвакуировали учебку из Семёновска, — он мне улыбнулся. — Понимаешь теперь, что ты пока просто не можешь быть танкистом?

— Угу, — согласился я.

Остаток пути я с важным видом молчал и смотрел строго перед собой. Только фуражку снял и держал на коленях, надоела. Шофёр от дороги не отвлекался, а Гена и Валера поглядывали в салонное зеркало на меня, вернее, на уши. С ними я ничего не мог поделать, стоит высвободить, и они начинают жить своей жизнью.

Все кошки всегда насторожены, особенно рыси — реагируют на шум. Ещё хорошо, что уши шевелятся, устал бы в городе вертеть головой. Такие уж у меня рефлексы вдобавок ко всему остальному.

И, кстати, обо всём остальном. Сейчас по идее я должен тихо опухать от заявлений Валеры, но я совершенно спокоен. То, что я всё это не озвучивал в голове, ещё не значит, что оно там не варилось.

В госпитале радио можно послушать только в холле, но я избегал узнавать фронтовую сводку. И газеты не читал, хотя легко разбираю самый мелкий шрифт. Типа я болею и мне нельзя волноваться, чтобы быстрее выздороветь.

Сейчас, глядя ровно перед собой, я уверен, что просто не хотел узнавать то, что знал всегда. И самое смешное, моя кошачья природа считает, что придумано всё правильно.

Да, человеку эти мысли даются непросто, я бы устроил истерику как москвич, а до переноса житель Московской области. И это было бы глупо. Что такое Москва? Как любой город — некое множество зданий. Со многими связаны сильные переживания, но ни один дом не стоит единственной человеческой жизни.

А Европа собралась сюда загнать несколько армий, не считая отдельных частей и авиации в небе. Странно было бы доброму жителю Гардарики протестовать против такого её решения!

По реальному боевому моему опыту в городе легче обычного убиваются враги, а в большой город их влезает больше. Так какой город в Гардарике самый большой? Москву Европе прям доктор прописал, куда до неё какому-то Сталинграду!

Ну, а потом не суп с котом, а фланговые удары и большой котёл. Но это запланировано, скорей всего, на зиму, а до неё вполне может получиться даже… э… то, что Валера сморозил.

Так что с горячим сердцем, холодной головой и твёрдыми лапами исполняем боевые задачи и много не думаем, чтоб на новой роже кроме шрамов не появились ещё и морщины. Есть же командиры, не надо считать себя умнее всех. Многие мудрости — многие скорби, а кто увеличивает скорбь, тот мотает себе нервы и сокращает жизнь. Хотя их у меня ещё восемь… но это только предположительно, и с такой войной никаких жизней не хватит.

Лучше думать о чём-нибудь приятном. Как у меня нынче дела с фондом «Детский праздник» вообще и в частности с девушками? Слов нет, не красавец, но ведь гораздо лучше, чем обгорелый! И не бесплатно всё-таки, я же боярин!

А интересно, что сказки наши, кажется, появились не на пустом месте. Нырнул Иван-дурак в чан с кипятком и стал красавец. А оказался бы в танке, когда там взорвался кумулятивный снаряд, стал бы котом. Только нужен комбинезон, а их тогда ещё не придумали…

Блин! Опять в башке варится всякая ерунда! Всё-таки есть у меня нервы, и кое-что в ситуации мне очень не нравится, но кардинально её исправить я не могу и психую. Значит, успокаиваемся, втягиваем когти и ни о чём не думаем осознанно…

Шофёр подрулил к проезду на территорию. Подтянутые суровые парни проверили документы у всех, а на меня очень задумчиво смотрели, когда Гена говорил:

— А это майор Большов после излечения. У него ещё нет офицерской книжки, он со мной.

Подняли шлагбаум, и мы, переехав искусственную неровность в асфальте, заехали на территорию Корпуса. Остановились на служебной парковке, я надел фуражку и вышел из машины вместе с майором Гудковым. Валера с автоматом остался на месте.

— Пойдём прямо к Антонову, — сказал Геннадий.

Мы прошли в административный корпус, хотя от администрации там остались только столовка, кабинет директора и мед-блок, а всё остальное кристаллотека.

Поднялись на второй этаж. Я сказал в приёмной Аркаше:

— Привет.

— А… — смешался он и ответил. — Здрасти.

Объяснять ему, как следует отвечать майорам, я не стал, прошёл за Геной — он, не заметив сержанта, направился прямо в кабинет. Внутри я чётко приложил ладонь к козырьку, а Гена проговорил:

— Здравия желаю, — и кивнул в мою сторону. — А это боярин Большов.

За т-образным столом сидели Пётр Алексеевич, майор Логинов и Руслан Ибрагимович Мирзоев. Майор Антонов сказал:

— Проходите, присаживайтесь. Артём, как себя чувствуешь?

— Удовлетворительно, — ответил я сухо.

— Как чувствует себя человек после госпиталя? — усмехнулся Гудков. — Надо нарабатывать форму.

— У нас для этого как раз все условия, — покивал Антонов.

— Значит, койка в казарме мне найдётся? — проворчал я.

— Зачем⁈ — воскликнул Мирзоев. — У тебя же квартира есть!

— Не хочу стеснять больных, — ответил я.

— Да я про другую квартиру! — сказал Руслан. — Три месяца, считай, простаивает!

— Совсем пустая стоит? — не понял я.

— Ну, живёт там Нина, — проговорил он. — Тебя ждёт.

— Пусть дальше живёт, — ответил я. — А если я такой приду, сбежит девушка.

— Ну и пусть сбегает, — холодно проговорил Мирзоев. — Держать не станем, уговаривать тоже. А ты не комплексуй, найдутся желающие, ты всё равно остаёшься боярином!

— Кстати, — сказал Виталий и положил на стол нож в ножнах. — Это твой, тот самый, с рунами. Тимоша очень просил передать, он тебя с рысями и нашёл после боя.

— Очень тронут, — проговорил я, забирая нож, и прицепив его на ремень, спросил. — Сколько нас в клане?

— Когда тебя нашли, в строю оставались трое, — сказал Логинов. — Лидер и близнецы. Ты будешь шестым, остальные погибли или умерли в госпиталях.

— Мне нужен будет клан здесь, — сухо проговорил я. — И надо поговорить с магами.

— Не торопись, — мягко возразил Виталий. — Ты будешь вторым из клана в Центре, Тимофей, близнецы и Миша воюют на танках. Все тотемные воины бояр и маги тоже. Мы не можем снижать боеспособность их батальонов… — он взял небольшую паузу, собираясь с мыслями, и продолжил. — Понимаешь, они часть плана. Европа сейчас может бросить в бой, максимум, полтора десятка тысяч четвёртых «панцирей», на большее количество не хватает горючего.

— Полтора десятка! — воскликнул я. — Да это же невообразимая силища!

— Я сказал максимум, на самом деле бросает меньше, — хмыкнул Логинов. — Жгут врага, ужас просто, что творится! Сдерживают вражеские танки всем миром, например, наши бомбардировщики бомбят склады. Враг влезает в засады, на внезапные минные поля, машины атакуют штурмовики, и овчарки ползут под танки. Ну и танковые удары само собой. Все ваши отдельные батальоны и твоя дружина под командой Бирюкова. Всё вместе около полутора тысяч танков «рысь-2». Там важен каждый профессиональный танкист…