— Там особые пачки, как короба с пулемётными лентами, — сказал Гудков. — Их и замучились прятать больше всего. А оказывается, всё зря!

Мне сразу припомнился хозяйственный шкаф уборщицы, больше аппаратуру совать некуда. Получается, уборщица тоже «на связи»? Хотя в таком Центре «на связи» должен быть весь персонал.

— Ну почему всё зря? — задумчиво возразил Виталий. — То, что Востриков лично показал Тёме фотографии, многое о нём говорит.

— Да, интересный перец, надо за ним понаблюдать, — согласился Гена. — Пусть пока думает, что Артём открыткам не придал значения.

— То есть его начальство решит, что Тёму заранее подготовили, — сказал Логинов. — Надо уделить особое внимание связям Антона.

— Само собой, — буркнул Гудков.

— И у меня возникает вопрос, — сказал я мягко. — Я в этом деле более не нужен?

— В этом пока нет, — проворчал Гудков. — А дальше ещё не знаю.

— А дальше идите в жопу, не злите зверя, — посоветовал я Гене ровным тоном и обратился к Виталию. — Мне понравилось работать с волшебными кристаллами. Твоему подкомитету срочно нужно разрешение…

— Получить его очень непросто, — глухо сказал майор Гудков. — Мы можем тебя снабжать камнями, пока ты с нами сотрудничаешь.

Я, не повернув к нему головы, спросил Логинова:

— Разве этот смешной человек ещё не разговаривал с боярами?

— Он не говорил с тотемными воинами и боярами, — ответил Виталик. — Я ему потом всё объясню. Разрешение сделаю, но без снабжения. Кристаллы придётся покупать самим, это очень дорого!

— Гена продаст со скидкой, — душевно улыбнулся я.

— И ничего я не продам! — возразил Гудков. — Самим мало!

— Потом поговорим, — поспешил сказать ему Виталий.

— Тогда я пошёл, — сказал я благодушно и невзначай спросил. — Машина и охрана мне ещё положена?

— Да, положена, — мрачно проворчал майор Гудков.

— Пошли, Валера, — молвил я, вставая.

Первым делом поехали в гордуму. Московским боярам отдельное обслуживание, а фронтовиков принимают без очереди…

И плевать клеркам, кем они себя считают, тем более я только спросить. Сказал, что хочу из-за документально зафиксированных измен с Катей развестись, так что для этого требуется?

Мне сказали, что в моём случае требуется только заявление. Похоже, что все там уже с «документами» ознакомились, с таким участием на меня смотрели. Я под их добрыми взглядами написал заявление, и мне дали справку, что наш брак с такого-то числа считается аннулированным.

С этой справкой как честный человек поехал в Православную Епархию. Принял меня мой наставник, старенький Григорий. Он спросил, как у меня дела на войне, услышал, что нормально, и ознакомился со справкой гордумы.

Наставник сказал, что не совсем понимает, зачем мне срочно понадобился религиозный развод. Я же не собираюсь до победы с кем-нибудь вступать в брак? Вот и развод может подождать.

Я сказал, что пришёл, чтобы не подумали, что я прячусь. И отдельно ради заявления приезжать сюда не намерен! Григорий справку видел? Возражения есть? Вот пусть тогда примет заявление, а когда будет ответ, меня мало волнует.

Старец сказал, что очень огорчён моим таким настроем и будет за меня молиться. То есть ещё сильнее будет. А пока вот мне чистый лист, чтобы написать заявление патриарху Алексию. Дня через три могу приехать за ответом.

Я шустро написал, отдал документ старцу Григорию и попрощался с ним на три дня. От Епархии поехали в Центр, поскольку рабочего времени ещё оставалось часа два.

«Москвич» и Валера с автоматом уехали, когда я прошёл КПП. Сразу направился к Антону Вострикову доложиться о прибытии. В приёмной дежурный сержант сказал, что майор из штатного «ТТ» прострелил себе висок.

Одинокий выстрел прогремел в закрытом кабинете вскоре после моего ухода. Мне не успели доложить, я уехал, пока ломали двери. Посмертную записку майор не оставил. Только стопка европейской порнографии на его столе, её приобщили к делу…

А ведь я уже столько про Антона себе придумал! Что настоящий танкист, конечно же, обгорел в танке и подорвался на минном поле, но он умер в госпитале. Или его убили законспирированные враги!

И они нашли подставного Антона. Он сам так любил настоящую родину, что ему отрезали ногу, руку, выкололи глаз и остальное обожгли. Само собой под наркозом, а кожу потом пересадили.

Или плевать ему было на истинную родину, он из простого агентика стал покалеченным героем и начальником Московского Центра. Не зря ж он так переживал за Центр и даже со мной спорил!

Я мысли не допускал, что Антон настоящий. И твёрдо знал, что мой дилетантский допрос толком ничего не даст — маг ведь чувствует не правдивость ответов, а считает ли их человек правдивыми. Разумеется, такому агенту основы легенды внушили под гипнозом!

И бить инвалида я не хотел. В любом случае за ним должны были наблюдать, и враги бы заметили арест Вострикова. Потому я и придержал Валеру, думал, что начальство в обстановке разберётся лучше…

А он просто застрелился. Из-за меня. Я не думал, что он просто увечный солдат, и унизил его перед всеми ребятами. Мужик через такое прошёл, чтобы встретиться в Москве со мной.

Это в чём-то даже смешно, только хочется плакать. На войне всегда погибают солдаты, и она всегда несправедлива. Но я даже не представлял себе, насколько несправедливой бывает война!

И война всегда равнодушна. До ужина я сидел на лекции Саши Герасименко. Он рассказывал о недавних боях, так его про Вострикова не спросили, и он не вспоминал. Для него Антона уже не было, он пропал в безликой строчке «потери».

Потом приехал Виталик Логинов с журналистом «Московского еженедельника» Васей Крыловым. Про Антона Виталик, конечно, узнал сразу, но заявил, что говорить о нём пока не нужно и писать преждевременно. И лучше мне рассказать о Кате — как познакомились, как женились, как я узнал, что она ушла воевать, да во что это вылилось. Заодно я показал справку из Гордумы, что мы в браке более не состоим. Разговаривали в кабинете Антона.

Но время идёт вперёд, мертвецы остаются в прошлом, обстановка постоянно меняется, и сама жизнь спрашивает тебя, собрался ли ты тоже стреляться или хочешь ещё пожить. А если хочешь пожить, надо немного подкрепиться.

После интервью я и Виталик пошли в столовую. Он спросил по дороге, кого я хочу видеть вместо Вострикова. Я сказал, что Петра Алексеевича Антонова, если он сможет по самочувствию. Это мой командир полка на секундочку, тоже лечит ожоги.

Майор Логинов записал его имя в записную книжку и сказал, что в его подкомитет входит не какой-то человек, а само место командующего Центром. Так от Виталика потребуют кандидатуру, и ему нужно сначала с человеком поговорить.

На ужине, когда настала очередь чая, лидер рысей сказал мне, что новую девушку зовут Нина. Тимофей это раза три повторил, и я при нём записал в блокнот, что Ниной её зовут.

Тимоша более-менее успокоился и заговорил майор Логинов. Сбываются самые смелые его ожидания. Наши ставки растут, и фронты из кожи вон лезут, дабы мы обратили на них своё благосклонное внимание.

Самые влиятельные командармы сами формируют отдельные танковые батальоны, со своих фронтов собирают в кучку бояр с остатками тотемных дружин. А за усилением обращаются к нам. Как раз такие батальоны притащил Виталик в этот раз на практику…

Я, понятно, поперхнулся чаем. Тимоша врезал мне промеж лопаток, я удивлённо посмотрел на майора, а он сказал, что у горностаев и росомах нет танковых частей, и переучиваться они не хотят.

Вот один батальон приехал как бы обычный, танковый, с рысями-танкистами — надо просто добавить ребятам магическое пополнение и поделиться опытом. А второй экспериментальный, чисто пехотный. Приехали парни только для опыта и отработки взаимодействия с танками! Ну, а если у нас совесть есть, и мы дадим им магическое усиление — они будут нам очень благодарны.