Вот! Немца расстреливают из танковых пушек, над ним летает биплан, но он всё равно молчит в эфире, как партизан! Это я понимаю европейская дисциплина. Правда, переходящая в идиотизм, но тем не менее.

— Привет от Кати! — воскликнула рация. — «Панцири» вошли в развалины и пока по неясным причинам загорелись! Вижу уже десять подбитых танков!

А живые мои гранатомётчики! Похоже, не успели войти в посёлок перед обстрелом, зашли позже — им приказ ведь не отменили. Ну, так тем более «банзай»!

Заговорила закрытая рация:

— Немца, похоже, прорвало! Какой-то майор Гот вопит, что его атакуют русские.

Ага, противник заметил во весь опор летящие на них танки. Из-под гусениц каждого облако снега, если во весь опор. Жуткое зрелище, как представлю!

Враг своему счастью поверил не сразу. Столько тупых русских на танках едут прямо на него. Но собрался, встал, взял нас в прицелы, наводит орудия. Только маги чувствуют враждебные взгляды. Отрывисто командую машинам:

— Все влево.

Танки на полном ходу берут левее, снаряды врага летят мимо. Дружно делаем дорожку, за нами опадает облако снега. Появляется вторая линия, её танки уже стоят и точно стреляют. Они трогаются с места, набирают ход, но мы успеваем выстрелить.

Теперь они летят на врага, а мы прячемся в облаке снега. Дистанция полкилометра, на противнике сказывается рысье подавление. Немец потерял пять машин, а тут ещё и руки мелко трясутся. Некоторые включают заднюю скорость.

Дистанция триста метров, практически в упор. Мы мчимся во всю дурь, а противник с места ловит нас в прицелы. Первая линия охватывает слева, вторая обходит справа. Хорошо лупить вдоль строя, целиться почти не нужно.

Враг всё-таки огрызается, вокруг разрывы, корпус звенит. Все мы сладко звереем и уже не помним себя, всё происходит, словно во сне, плавно и весело.

— Привет от Кати! — надрывается рация. — Русские напали на восточный фланг! Вижу десяток горящих «рысей»! Все «панцири» дымят или стоят и не стреляют! На западе танки повернули на юг! Они уходят!

А вот хрена этим скотам! Азартно говорю Ване:

— Преследуем врага!

— На атаку может не хватить топлива, — отвечает тот спокойно. — И боеприпасы кончаются. Остынь, майор.

Я бешеными глазами смотрю на датчики. Мдя. На самом интересном месте! Медленно мир возвращается в нормальное состояние, наполняется скукой и холодом. Я устало проговорил в рацию:

— Хорошо, пусть уползают. Вань, покомандуй пока, ага?

— Ага, — ответил Иван.

— Ну, ладно, отдыхайте, — сказал задорный молодой голос. — Завтра ещё повоюем. Привет от Кати.

Поле боя осталось за нами. Уж какое досталось, всё наше со всеми проблемами. Десяток «рысей» горел, две машины просто пробили без возгорания и ранили пятерых не-магов — у всех ожоги, одному пробило плечо крупным осколком.

У трёх танков сбиты гусеницы, но это уже ерунда, общими усилиями исправим. Суть как раз в том, что враг мог добить остаток, если бы захотел. Хорошо, что европейцы не мы, действуют по наставлениям. Есть пункт выходить из боя, они ему дисциплинировано следуют.

Ваня сразу отправил магов на танках в разбомбленное село помогать раненым. Гранатомётчики бродили в развалинах. Всего живых парней осталось двадцать, одиннадцать ранены, пятеро из них тяжело.

Танкисты принялись им помогать. Местные с началом обстрела кинулись прятаться в подвалы, многие даже успели затащить раненых. Счастливчиков завалило обломками домов. Благо, дома одноэтажные.

Хороший был посёлок, большинство строений из кирпича, хотя и горело тоже знатно. Но тут виноваты утюги на углях и печи, разрывы крупных снарядов больше гасили пламя.

Совсем бы устали тушить развалины снегом и водой из уцелевших колодцев, да, благодаря немцам, больше откапывали. Маги чётко ощущают живых людей под землёй. И везде раненые — перевязать, вправить или собрать кости, наложить лубок, усыпить…

Работал со всеми вместе и думал про себя, почему же я не приказал остановиться у тех трёх сёл. Было сильно некогда, торопился воевать? Одних освободил, надо нести это счастье дальше?

Нет никакого освобождения и оккупации, это всё идеология. Просто конкретные люди в конкретных ситуациях ведут себя по-скотски. Война, вообще, скотство, а большая война — большое скотство.

Выживших селян оказалось совсем немного. Смешная штука, в развалинах нашли трупы Карпа Семёновича и ещё трёх мужиков, тоже, говорят, сотрудничали с немцем. Убило скотину в сараях, особенно жалко привязанных к будкам псов.

А кошки умудрились выжить, многих люди забрали с собой в подпол. Шныряют теперь вокруг, трутся об ноги, выпрашивают корм. Еда нашлась в погребах, танкисты хорошо прикупили, и оставались коробки сухпая. Ваня всё национализировал на общее благо и назначил для учёта ответственных гражданских.

Грелись у костров. Тяжело раненных и совсем малых ребятишек разместили в башнях танков и настрого приказали ничего не трогать. Да посидеть отпускали на несколько минут только уставших женщин, мужики работали практически без перерывов.

Завалов хватило до темноты, отвлекались лишь для приёмов пищи. Я работал со всеми и поражался своему спокойствию. Врага же встречать почти нечем и некому! А мне пофигу.

Враги будут всегда, и война никогда не кончится, просто нужно делать, что должен, и не мотать нервы. И так спокойно на душе от этих простейших решений. Я даже скупо улыбался.

После заката собрались погреться у костра. Костя Гаев заботливо меня спросил:

— Ты как себя чувствуешь?

— Нормально, — ответил я.

— Сможешь провести ритуал? — осторожно перешёл Костя к главному.

На меня внимательно смотрели маги и тотемные воины. Я кивнул с полуулыбкой и ответил ровным тоном:

— Только я тоже участвую в жребии.

— Хочешь ещё один нож? — удивился Паша Зимин.

— Не. Нанесу руны себе на грудь, — ответил я. — Сам стану заговоренным оружием.

— Но это же очень опасно! — воскликнул Саня Герасименко.

— Опасен каждый обряд, — возразил я. — Поэтому я нанесу себе руны «заговорённый», — я смущённо улыбнулся. — Просто не знаю пока, как написать «ведущий». Потом у Виталика спрошу.

— «Заговоренный» даже лучше! — поддержал меня Лёша Плохих. — Давай просто сразу нанесем?

— Жребий часть обряда, — ответил я строго.

— Верно, — кивнул Савва Веселов. — Если судьба согласна, выиграет Артём сразу. Ставлю на Тёму тысячу рублей.

Маги и тотемные воины молчали. Иван насмешливо сказал:

— Я не-маг и ничего не понимаю, для меня просто хорошие шансы. Отвечаю.

— А спорят только двое? — спросил Сева. — Я бы тоже поставил против.

— Ставки принимаются от всех желающих! — весело проговорил Саша Герасименко и стащил шлемофон. — Тут будет банк за Артёма.

— А тут «против», — снял свой шлем Иван.

Парни стали вынимать деньги и кидать в шапки. На меня поставили все бойцы магического отделения, Ванины танкисты ставили «против». Наверное, из субординации.

Костя Гаев вынул из планшета тетрадь, выдрал чистый лист и в свой шлемофон нарезал рунным ножом бумажек для жребия. Одну отметил косым крестиком, тщательно потряс.

— Ставок больше нет? — весело уточнил Саша Герасименко. — Тогда тяни, Тёма, жребий.

Я сунул руку в шапку и вытащил бумажку. На ней значился косой крест.

— Судьба, — улыбаясь, развёл руками Герасименко.

Мои на ногах остались все, так что получили парни на каждого меньше тысячи. Я тем временем на крепком морозе расстегнул комбинезон, скинул с плеч и разделся до пояса.

Своим ножом проколол палец на правой руке и сразу убрал в ножны. Из планшета вынул зеркало и при свете костра нарисовал у себя на груди руны «заговоренный».

Участники ритуала на этот раз встали передо мной в две шеренги, взялись за руки и уставились мне на грудь. Сам я линии видеть не мог, а зеркало казалось неуместным, но я чувствовал рисунок. На меня хлынула сила парней, я отдавал рунам всего себя…