— Вот ты, плохое русское слово, и потребуй, — согласился руководитель. — А мы, несколько плохих русских слов, поддержим.

— Только точно, плохое русское слово, поддержите! — в запале сказал парень. — Не как прошлый раз, много плохих русских слов!

— Ладно-ладно, русские плохие слова, все поддержим! — пообещал старший.

Молодой гордо закинул ремень автомата на плечо, замыкающие сменили магазины, а командир обратился к Сергею по-английски:

— Вынужденный привал, надо забрать их груз.

Ничего не понявший в разговоре Сергей коротко кивнул. Ну, что он мог там понять, кроме русского мата? Тем более Сергей и сам догадывался, что весь маршрут с этим караваном ему лучше не идти.

Он должен немного восстановить физическую форму, которая явно понизилась во время месячного лежания на гамаке. Караван шёл с комфортной скоростью, парни сами не хотели перетруждаться.

Потом устроились на обед. Без страха зажгли костёр, сварили в котле вкусную, наваристую похлёбку. Всем хватало лепёшек и острого овечьего сыра. После еды даже посидели спокойно около часа.

Ещё через пару часов поднимались по тропам на перевал и спустились в подходящую по мнению Сергея поросшую деревьями долину. Звуки выстрелов не должны лететь очень далеко.

Шёл он в середине. Двое впереди показывали дорогу, и ещё двое конвоировали сзади. Может, они и понимали, что это не лучшее решение, но что им оставалось? Дорогу он не знает, а позади себя ставить его и вовсе глупо.

Тем более местные, как все не-маги, мага в Сергее лишь подозревали и вообще о способностях магов не имели внятных понятий. Ну, какие там способности! Вот же идёт спокойно худощавый гяур, его можно даже потрогать!

А между тем создать фантома группе не-магов для Сергея пустое дело. С точки зрения задней пары он к ним обернулся и вскинул автомат. Эти двое с перепугу расстреляли переднюю пару.

Серёжа одиночным выстрелом убил в голого того, кто был постарше, а молодому он, оставаясь невидимым, засадил ботинком в промежность. Тот выронил автомат и согнулся, а Сергей врезал ему с ноги в левый бок.

Болгарин или турок прилёг, подвывая и суча ножками, а Серёжа сначала обыскал избитого, отобрал оружие и занялся телами застреленных. Его интересовали только патроны к автоматам, они же идут и в «Парабеллум».

Тем временем живой болгарин или турок немного отошёл от боли, и Серёжа велел тому идти к асфальтовой дороге. Тот попытался врать, что таких дорог не знает, и пути к ним нет. Но он же пытался врать магу.

Сергей ножом отрезал ему ухо и, когда тот более-менее проорался, напомнил, что у того ещё много торчит, что можно отрезать. Несчастный турок или болгарин сказал, что всё хорошо понял. Он прижал к ране тряпку и побрёл вперёд.

Приличный молодой человек из Москвы шёл за ним с немецким автоматом и думал, как всё-таки распространены нелепые представления. Русские отчего-то считают, что на востоке все злые и очень жестокие. И в той же Москве ему почему-то ничего не говорили о злых и жестоких англичанах…

Дорогу Серёжа увидел издали. Тут же без предупреждений несколько раз ударил ножом провожатого в бок и в поясницу и, оставив того помирать, побрёл к дороге один.

Рассчитывал он, что границу устроили не столько для того, чтобы её пересекали нелегалы по тайным тропам, а в основном затем, чтобы через неё ездили по хорошим дорогам фуры с контрабандой.

Усатый и пухлый турок или болгарин возблагодарил в душе бога и аллаха, когда проехал через контрольные посты, и настроился на долгую, скучную дорогу. Свернул он по серпантину два или три раза и своим чёрным на выкате глазам не поверил, заметив на обочине блондинку в синем платьишке до попы. А дальше ноги! Педаль тормоза нажалась сама.

Сергей просто внушил водителю, что видит он то, что увидеть очень хочет, и в подробности не вдавался. Залез в кабину и, поддерживая внушение, завёл лёгкую беседу.

Срочно требовалось, чтоб усатый водитель не отвлекался от дороги, а о минете за рулём вообще забыл. Пришлось даже пообещать ему немного ласки, когда приедут. Заодно выяснилось, что едет грузовик в курортный городок у моря, везёт сигареты и бухло потребителям.

Серёжа выразил удивление, как же русские не мешают отдыхать. Турок или болгарин на это сказал, что русские умеют считать деньги. Один выстрел из пушки их крейсера стоит, как все отпускные европейского офицера. А ведь крейсеру ещё нужно потратить горючку на переход, и нет никаких гарантий, что этим выстрелом данного офицера убьёт.

Если бы это был порт, или там бы размещались производства, над городом не гасло бы зарево пожаров, и грохот разрывов слился бы в сплошной гул. Однако Гардарика ничего не возражает против чистого туризма, и европейские военные этим охотно пользуются. Гораздо ближе и дешевле отдыхать у моря в Болгарии, выпивка стоит меньше, девушки доступнее…

Сергей свернул с опасной темы на любимую всеми шофёрами геополитику. По мнению простого водителя, это даже очень хорошо, что Европа кинулась на русских — все эти сволочи меньше обращают внимания на приличных людей. А приличные люди из-за их сволочной войны немного зарабатывают на жизнь, так лучше бы война продлилась подольше.

Серёжа чуть не заплакал от умиления — кто-то радуется кошмару, что перевернул его жизнь. Он даже не стал убивать этого счастливого человека. Просто спросил, как пройти к пляжу, приказал всё забыть и вылез из кабины на окраине курортного городка.

По дороге Сергей купил у уличных торговцев плавки и полотенце. На песочке сразу разделся, незаметно закопал пакеты с марками, ножиком и пистолетом и пошёл в общую раздевалку.

Побежал в море и долго в ласковых волнах нырял и плавал кругами. У буйков он разговорился с другим бледнокожим туристом европейского типа. Тот принял его за своего и заговорил по-немецки.

Серёже было радостно узнать, что его немецкий всё ещё не вызывает подозрений, и он с удовольствием свёл знакомство с Куртом Ридингом, фронтовиком, пехотным лейтенантом в коротком отпуске.

Тот тоже охотно разговаривал с Сергеем, сразу видно, что с нормальным немцем. А то тут, или нижние чины, или офицеры пьяные, а не пьяные болтают только о девках. Местных Курт людьми не считал, и поговорить было просто не с кем.

Они загорали на песочке, и Сергей расспрашивал того о житье-бытье. Тот поведал, что сам не поймёт, как остался живой, даже ещё не поседел на этом ужасном восточном фронте. Часть его отвели на переформирование, а офицером дали отпуска.

Одну неделю он уже провёл на море, а то ж в Германии совсем не поймут, если он упустит такую возможность. И ещё неделю дома всем будет рассказывать о своих подвигах на фронте и о похождениях на курорте. Даже билет уже взял, скоро поезд.

— Кому суждено утонуть, того не застрелят, — грустно сказал Сергей.

Курт засмеялся, а Серёжа на секунду отлучился к своим вещам. Осторожно откопал ножик и пока спрятал за спину. Вернувшись к Курту, предложил ему ещё разок сплавать к буйкам, и у этих буйков ударил немца ножом несколько раз. Тот сразу пошёл ко дну. А то ж кому отпуск, а кому война с немцами.

На берегу Серёжа ополоснулся под платным душем, сменил трусы и надел форму Курта. Он откопал пакеты с марками и пистолетом, а свою одежду и рюкзак с продуктами и патронами пришлось оставить.

Сложив имущество в сумку Курта, Сергей повесил её на плечо и прошёл на вокзал. Вечером, в своё время подали поезд, идущий в Берлин, и он занял место по билету. Вагон ему достался общий, но терпеть неудобства предстояло меньше суток.

Он сразу подсел к компании военных. Хоть и начиналась ночь, они пили виски, курили в окно американские сигареты и играли в карты. Замечания им делать избегали, чтоб не пристрелили на хрен. Серёжа не пил и не курил, но карты взял и по маленькой поддерживал банк.

Поезд пересекал границы, и между лавок проходили пограничники. Немецкие офицеры издали показывали обложки своих книжек, да местные особенно и не задерживались. Чтоб нахрен не пристрелили.