Выделили батальону открытый внедорожник с водителем, чтобы командир по своим нуждам танки не гонял. Я этому, конечно, очень обрадовался, поскольку рулю исключительно сам, а водитель спит на заднем сиденье. Его забота только машину за танками перегонять и всегда за ней следить.

Но сама суть как раз в том, что зовётся внедорожник «Виллис», а иногда и «джип», и сделали его в Северной Америке. Гардарика, конечно, выпускает внедорожники, и все они мобилизованы, но ведь война нарушила местами логистику, и для любого фронта джипов просто не бывает много.

То же самое можно сказать и о грузовых машинах. Своих есть много и делают ещё больше, но и от американцев не отказываемся. Всё чаще встречаю на дорогах и в обеспечении «Доджи» и «Студеры».

В пайках появилась американская тушёнка, ещё не прозванная «Второй фронт». Но не в названии же дело! Получает Гардарика из Америк и Британии шоколад, какао, кофе, сахар, масло, сухое молоко, яичный порошок и прочее.

Прямо такое ощущение, что наши берут всё, что влезает в пароходы. Везут суда это в северные порты Гардарики, разгружаются, и по железной дороге доставляют к нам.

По той самой одной дороге, на которой, как я думал, держится снабжение Северо-запада. Мдя. Похоже, что работает она немножко наоборот, и мои оценки месячной давности страдали некоторой неточностью.

Но бог с ними, с оценками, я негордый. Главное ведь, что выдали мне джип. Рулю себе и думаю, что британские или американские танки я на фронте ещё не видел. Признаться, дерьмовые танки. Может, они не влезли в пароходы, а, скорей всего, не повезли их по забитой важными грузами железке.

Европейцы теперь на всё это голодными глазами смотрят и пытаются у Гардарики Северо-запад отжать. Лезет европеец на русские позиции и что там видит? Закопанные по башню танки англосаксов.

Правда, есть у них танки и со второй пушкой сбоку, а для некоторых нужно копать очень глубокие окопы — заразы высокие. Но ведь самый дерьмовый танк — это защищённая огневая точка. Её не так просто уничтожить.

Нужно к ней подъехать на четвёртом «панцире» последних улучшений, заметить и влупить бронебойным. Ну, как мы дырявим французские танки усиления. Но нет у Европы столько четвёртых «панцирей», на все фронты точно не хватает. И каждый ведь может посыпаться, похоронив под собой всё. Не получится у европейца в этом году взять Северо-запад.

Может и дальше Европа обломится. Не, она вся такая просвещённая, индустриальная и большая, одного народу у неё пятьсот миллионов. Страшный враг. Но ведь и мы чего-то стоим, и в нас верят в мире. Проигравшим в долг не дают, особенно англосаксы. А ведь серьёзно вкладываются.

Вот водитель мой востроносый и щуплый Серёжа не может спать всегда. Его, любознательного, в школе научили читать, и он свободное время тратит на самообразование. Читает всё, что попадётся, и со всеми общается. Так Серёжа всегда правильно называет самолёты, которые увидит в небе.

Я к этому быстро привык и даже не отвлекался от управления, однако раз чуть с дороги не ушёл, когда он сказал:

— А этих ещё не видел. Наверное, американские «Аэрокобры».

Я остановился, тоже посмотрел на самолёты с кругами Гардарики на крыльях и подумал:

— Многое в пароходы можно не пихать, само долетит.

А раз просто пешком увидел нечто, очень похожее на немецкую «раму», но ведь в количестве сразу трёх штук и тоже с кругами Гардарики. Трофейные «рамы»? Но почему сразу три?

— А этих я сразу узнал! — гордо сказал Сергей. — Это американские «Лайтинги»! Скорость как у истребителей, летают с бомбовозами на Румынию из Крыма, а у нас разведчики. Радиус 3000 километров, но требуют постоянных аэродромов.

— И делают у нас для них аэродромы? — спросил я, разглядывая необычные аппараты.

— Наверное, делают, — ответил Серёжа. — Иначе, зачем нам такие самолёты? А площадки в любом случае пригодятся.

То есть даже Сергей в газетах про новые аэродромы с бетонным покрытием не читал, но уже обнадёживает сам факт появления у нас «Лайтингов». Дальность 3000 километров — это же почти до Берлина и обратно. Никакие захваты территории врагу не помогут что-то спрятать.

Скорость более 600 километров в час, плюс вооружение — сбить самолёт очень трудно. И с момента первой встречи я замечаю в небе «Лайтинги» регулярно, а для такого числа машин точно бетонируют полосы.

Что-то в мире происходит важное, что обязательно скажется на ходе войны. Пока просто предчувствие. Не! В будущем, когда всё случится, я обязательно скажу, что догадывался с самого начала. Или загадочно промолчу. Дожить бы только.

И не сказать, что думаю только о войне. Может и правы гуманисты, что война это ужасно, что это всегда чья-то смерть. Но ведь они тоже не могут думать об этом постоянно. Для меня война ещё и моя молодость, вообще вся жизнь. Даже на работе можно ведь иногда о работе забыть!

На длинных переходах с удовольствием думаю над решением математических задач. Старая моя привычка решать в уме здорово упрощает сложную жизнь.

Вот кто бы мне раньше сказал, что задачи станут дефицитом! Нету, говорят в школах, кончились. А старый учитель Исаак Львович прямо заявил:

— На тебя не напасёшься. Бесплатно больше не проси, только баш на баш. Придумаешь задачу, которую я сразу не решу, тогда так и быть что-нибудь поищу.

Я с наглой мордой вспомнил задачи со звездой из программы Корпуса и добавил парочку с олимпиад. Так Исаак Львович со скукой говорил ответы и тут же вспоминал, откуда и какого года задания.

— Не тереби мой бедный мозг, старший лейтенант, — сказал он устало. — Иди и хорошо думай. Поверь, мальчик, что придумать красивую задачу очень непросто.

Я человек военный, получил задачу…

Хм. Получил задачу придумать задачи. В принципе я от него того и добивался, а что оно не так, как представлялось, в жизни всё немного сбоку. Больше недели не видел Исаака Львовича и не скучаю, еду ж себе и думаю — что ещё человеку для счастья нужно?

Начал в размышлениях с шаблонов. Не придумывая лишнего, просто пытался известное видоизменять, сочетать и комбинировать. Сам собой вспоминался пройденный материал, что аж самому страшно стало. Это ж сколько я, оказывается, знаю!

Кое-что получалось забавным, но не отпускала уверенность, что получается фигня. Какому-нибудь отстающему кадету оно и покажется интересным, а у Исаака Львовича вызовет зевоту. Старый учитель точно всё это узнает.

Однако думать над задачами намного приятнее, чем о повседневной жизни, я так от работы отдыхаю. В отдохнувшую голову потом война возвращается непроизвольно, всё-таки это моя основная работа.

Вспоминаются ребята отдельно и в экипажах. Интересно, что в команде они ведут себя иначе, и у танков свои характеры. Я и Костя всё время только и занимаемся кадровым вопросом. Ловко ездим и стреляем фоном, этому может научиться каждый. Главная задача командиров как раз в том и заключается, чтобы каждого этому учить.

Парни в экипажах притираются долго, танки во всей красе появляются очень не сразу. Потому командиры столь ответственно подходят к комплектованию машин. Потом что-то изменить почти немыслимо. Такое случается, когда кто-то из экипажа гибнет, и проводится тщательный разбор.

Однако с подбора экипажей вопрос только начинается. Просто не собрали команды, так можно дальше не думать — это уже поражение. Но пусть правильно подобрали команды, притерли и обкатали, так потом собираем взводы.

Правильно нужно выбрать взводных из командиров машин, от их личности, от характера их танка пляшем дальше. У каждого обязательно завидущие зоркие глазёнки и загребущие умелые ручонки, все норовят забрать лучших. Тут командирам требуется ещё и дипломатия.

В репу и по рукам в самом крайнем случае. Нам же со взводными ещё работать и работать, объяснять задачи, что-то им доказывать. И при потерях комплектовать новые экипажи.

Поэтому взводы мы по возможности не трогаем. Пусть, кажется, что можно кое-что улучшить перестановками, лучшее — враг хорошего. Даже если плохо работает, главное, что оно работает. Не чини то, что не сломалось.