К чести господина Жучирина, он разбитыми в кровь губами прошамкал, что ничего подписывать не станет. Джон заметил, что это только предварительный разговор, а основная беседа будет проходить в другом месте.

Серёже в рот сунули тряпку, на голову надели мешок, всего связали, и куда-то понесли. Несли относительно недолго, свалили в тесное помещение. Попросили подогнуть ноги, нанеся несколько ударов по туловищу, и, судя по звуку, закрыли багажник.

Серёжу всего трясло, и билась об какую-то резину голова. Ехали, примерно, с полчаса. Остановились, вытащили и опять куда-то понесли. Усадили на стул с подлокотниками и стали развязывать верёвки…

Дальше Сергей вначале не понял. Раздался грохот и какие-то выстрелы. Когда с его головы сняли мешок, он увидел, что двое британцев на бетонном полу сучат ножками с пулевыми ранениями в корпусе, а бледный Джон пытается вмазаться в кафельную стенку.

На него навели револьверы двое парней с платками на лицах, и третий помогал Серёже освободиться.

— Идти сможешь? — спросил он.

Господин Жучирин кивнул без уверенности.

— Тогда оба на выход, — сказал парень и вынул револьвер из кармана.

Серёжа вместе с мистером Джонсоном на подгибающихся ножках прошёл в выбитые двери. Направляемые стволами револьверов, они прошли по короткому коридору. Миновав какие-то явно хозяйственные двери поднялись по лестнице и попали в зал мотеля.

Там да сям лежали трупы англичан — некие дохлые джентльмены и леди, одна даже с лицом издохшей лошади, при жизни явная ленивая официантка. Парень с платком на лице монтировкой курочил кассу.

Серёже и Джонсону велели выйти на улицу. Там тоже в художественном беспорядке лежали тела, тарахтел автофургон, и парнишка с платком на лице, часто окуная кисточку в ведро с краской, подправлял на стене красивую надпись:

«Армия свободной Шотландии».

Опять Джона и Серёжу попросили залезть в фургон и сразу поехали. Через двадцать минут остановились, и загадочный голос спросил:

— Джонсон, ты всё, сука, понял?

— Да, сэр, — сказал Джон.

— Тогда пошёл вон, — молвил загадочный голос.

Тот покинул фургон, и двери за собой прикрыл. Проехали ещё с полчаса и встали.

— Иди домой, Серёжа, — сказал загадочный голос. — Завтра позвони Джону.

— Ага, — ответил Сергей и вышел.

Его действительно высадили рядом с домом. Он прошёл к себе в квартиру, где отлёживался и приходил в себя. Утром Сергей надел тёмные очки и проехал в Сити. Позвонил Джонсону в редакцию, и тот назначил встречу в кафе. В людном месте. Сука британская!

За столиком кафе Джон открыто смотрел Сергею в тёмные окуляры, скупо, по-английски улыбался, протянул его «Парабеллум» и сказал, что чего только не сделаешь, когда нервы. А у них в газете как раз ищут аналитика по политике и рынкам Гардарики…

В целом побои на морде зажили, и жизнь Серёжи стала налаживаться. Ну, потеряли они с Джоном значительную часть сбережений, ещё заработают. А остальные сами поверили каким-то немцам. Даже королевская разведка от Сергея отстала. Но он уже всё время ждал от жизни сюрпризов и ходил хмурый. Улыбаться, как англичане, господин Жучирин так и не научился.

А теперь мысленно перенесёмся в Германию магического мира. Если жизнью не очаровываться, то и разочаровываться не придётся, и грустной улыбке Андрея Пермякова позавидуют иные британцы.

С улыбкой он встречал всякое жизненное явление, улыбался, когда Марта доложила, что к нему пришли из полиции, и улыбкой встретил неприметного херра, который назвался Дитриху Кауфманом.

Он уселся в предложенное кресло и сразу сказал, что его удостоверение липовое, для прислуги, а служит херр в охране объектов особого значения, или в немецкой разведке, которой нет.

Вообще Германия не хочет обострять отношения с Гардарикой и лишь в крайнем случае высылает её граждан, но херр Крейц сам поставил разведку в неловкое положение.

Недавно арестовали английского шпиона Мёрфи, и тот на допросе сказал, что сотрудничал с Крейцом. Неприметный херр поздравил Андрея с удачной комбинацией, но что сейчас делать разведке?

Допустим, Крейц не сообщал в Москву о своих английских друзьях, и там не хватятся. Но что подумает о немцах сам херр Крейц? Неприметный херр в кресле просто должен прийти к нему и вербовать двойного агента или выслать обнаглевшего в хлам русского.

Андрей во время речи неприметного херра продолжал улыбаться. Он, видите ли, прямо сейчас готов вернуться на Родину. Для ареста его имущества в Германии ещё нужно решение суда, а единственный известный немцам его агент Мари завербована из местных — плевать Андрею на Мари.

Херр Кауфман выставил перед собой ладошки и попросил не нервничать. Андрея, конечно, вышлют и Мари арестуют, если тот не подпишет обязательства перед службой охраны особых объектов, но его подпись чистая формальность.

В немецкой разведке естественно рассчитывают, что Андре не станет отправлять в Москву отчёты группы Дитриха без разрешения херра Кауфмана, причём, даже не спрашивают того, как он связывается с Москвой — достаточно и слова херра Крейца.

Суть же предложения в другом. Германия заинтересована в развитии отношений с Гардарикой и росте торгового оборота. Причём, Германия хочет больше товаров Гардарики за свою валюту или в долг. Времена ведь трудные, вот и война с Англией. А незаметный херр просто проследит за операциями.

Боярин Пермяков на это заявил, что сам лично уже много лет трудится для укрепления связей Гардарики и Германии и верит в их развитие. Короче, где там ему расписаться?

Одной своей подписью Андрей решил судьбу Мари и Дитриха. Как только он заприметил урода в группе Штанмайера, Пермяков сразу понял, что он слабое звено, и его не просто так поставили у секретов. Что-то немцы хотят сказать русским.

Андрей снова вспомнил с ласковой грустью свою Катерину. Не ценил же девочку, когда она всегда была под рукой! Это ж Катя искала, вербовала и работала с одноразовыми агентами. Ему про них и спрашивать не приходилось!

Но уехала Катя в Москву, и Пермяков лично отправился на окраины Берлина в таверны откровенного ворья. С риском для жизни Андрей обошёл несколько заведений, пока не увидел Мари. Многие официантки там умели улыбаться и не таким уродам, как Дитрих, но она действительно вела себя естественно со всеми. Маг его уровня не мог в этом ошибаться.

Девушка привезла из немецких земель в Берлин свою внешность, но вербовал её русский шпион больше за характер. Симпатичных немок и так полно.

Она пошла на работу русской шпионкой исключительно из-за карьерных перспектив. За повышенную зарплату гораздо проще давать одному уроду, чем всем уродам подряд.

Но у её Дитриха в самом деле редкий внутренний мир! Он единственный читал ей в перерывах стихи! Дитрих даже сочинял для неё — вообще опухнуть можно!

Мари зачитывалась его отчётами, мало что там понимая, но он же такой умный! И у него такая красивая фамилия. Мари тихо мечтала, что когда-нибудь её назовут фрау Шепард…

В любой непонятной ситуации нужно спрашивать ректора. Или инструктора, но дело касается целого сына князя, и рабочий день уже закончился, а до Григория Васильевича ещё оставались шансы дозвониться.

Свой номер он, конечно, мне не давал, потому я позвонил просто в Корпус дежурному офицеру. Представился, и попросил, коли есть возможность, соединить с ректором — это очень важно.

Дежурный ответил, что сам буду извиняться, если что, и соединил с апартаментами генерал-лейтенанта. Через минуту он подошёл к аппарату и высоким стариковским голосом проговорил:

— Алё.

— Это Большов говорит, — сказал я.

— Ну, а кто ж ещё в девять вечера, — проворчал ректор.

— Извини, Григорий Васильевич, но это важно, — проговорил я взволнованно. — Меня и Катю пригласил Князь Москвы на день рождения сына, а я не знаю, что ему дарить.

— Гм, — сказал он. — И ты принял приглашение?