Дальше физкультура, сухо поздоровался с ребятами. Это не я виноват, просто сами кадеты стали строже. Война ведь уже началась. Я смотрел в их суровые лица и немного раздражался. Ага, до этого всё не считается!

Вот вышли мы на взрослые полосы препятствий, а они для нас уже не новость — проходили, и не однажды. А когда? Да на практике! Каждая сотая мина боевая — им ещё не война? Прав всё-таки ректор, что война навсегда. Хорошо, что хоть сейчас она началась для некоторых.

В обед меня вызвали в ректорат. При Григории Васильевиче я рассказал об утреннем происшествии знакомому уже оперу Дмитрию Быстрову. Хоть в деле и фигурирует боярин, нападение думы не касается и расследует его полиция. А Дима как раз занимается важными делами.

Взял он с меня показания под роспись, сказал, что они не противоречат словам Авдея и Мухаммеда. Горько попенял, что врагов для допроса нет даже раненых. Пообещал ещё заехать с фото злодеев, когда будут готовы, и ушёл.

Авдей и Мухаммед ждали меня в приёмной. Их всё время до обеда мурыжила полиция. Так они хотят мне сказать, чтоб я хотя бы месяц посидел в Корпусе просто ради безопасности. Тут за меня отвечает ректор и сам Князь Москвы.

А они пока заменят автомашины. Кроме побитой пулями, мне точно следует заменить вторую «Волгу» на бронированную. Ещё нужно искать нового водителя, а лучше двух или трех, чтоб с запасом и Надей не рисковать лишний раз. А Кате они всё объяснят.

Я с доводами согласился, мужиков отпустил, а сам пошёл доедать обед и учиться далее. Ничего, вроде, особенного, почти всё, как всегда. Ну, стали преподаватели строже, даже англичанка.

Плацем первый месяц не наказывали, но я всё равно мог отвести близнецам только час. Второй час переписывал в свежие тетради самостоятельную работу из прострелянных и заляпанных кровью. Этим по идее можно заняться и после ужина, но ведь задавать стали больше и труднее.

Учёба только на первый взгляд без изменений. На физкультуре задачки стали обязательными, теперь, если не решишь за время спарринга или прохождения полосы, ставят «не зачёт». И задачки не просто на счёт, с обязательным подвохом.

Даже не в том дело, что программа постоянно усложняется. Так и должно быть, кадеты ведь тоже растут, крепнут. Соль в том, что меняется отношение к предметам. Раньше мне хватало отличных оценок и немножко предполагать, к чему всё движется. Теперь же…

Вот прошли две недели, и Степан Андреевич сказал, что пока с него хватит. Он передал мне основы и дальше начнёт готовить меня против себя. Не то, что он «против» того, чтобы я его превзошёл, но этичнее мне развиваться самому. А с понедельника вместо политинформации меня в классе истории ждёт Пётр Васильевич.

До индивидуальных занятий я честно не понимал, отчего целый капитан, боевой офицер читает этот мирный предмет. Да если увидите его в гражданском костюме, ни за что не подумаете, что этот высокий человек с военной выправкой — сажень в плечах, грудь колесом, проницательные серые глаза — преподаёт кадетам историю.

Начал он разговор с природы. Спросил, что мне представляется. Я ответил, что лес. И он про лес начал читать стихи, былины и прочие тексты. Мы шли по воображаемому древнему лесу на охоту, или сбежали из села от степняков. Потом на болоте добывали «тяжёлый песок», или пришли в лес с топорами за деревом. А вот мы просто туристы, идём по маршруту. Но пришла война, и мы вышли тропой разведчика…

Но ведь это один и тот же лес! Часто буквально — деревья живут очень долго. А как меняется к нему отношение. Причём, мы его не формируем, а словно подгружаем откуда-то.

Вот всем, что содержится в этом «нечто» и как им управлять, занимался Пётр Васильевич. Он честно предупреждает:

— Это знание может погубить и тебя. Тут главное себе не врать. Отношение к происходящему бывает очень разным, и можно себя убедить, что вот это и есть твоя победа. Только полная честность с собой позволит понять свои цели, выявить ещё только потенциального врага и внушить ему нужные образы. В идеале он сам поверит, что уже тебя победил.

Этому страшному оружию тысячи лет! «Вначале было слово»…

И началась война. Она не прекращается никогда, её постоянно ведут против Гардарики и её жителей даже те, кто считает себя друзьями. Её способны увидеть лишь некоторые маги, но мне нечем тут гордится.

Быть таким магом проклятье — испытывая любую эмоцию, ты приучаешься оценивать её со стороны. И со временем становишься циником. Хотя это мне только предстоит, и Пётр Васильевич от души желает стать старым циником. Но до этой счастливой поры ещё нужно дожить, и мы разбираем историю.

Как конкретные события воспринимались участниками, что думали очевидцы, какие возникали версии у их потомков, да какая из них восторжествовала. И кому всё это выгодно.

Блин! Чувствую, что до старости так не дотяну, стану циником гораздо раньше. После уроков историка появляется другое отношение к кадетам, учителям и разным предметам. Всё по-старому, как всегда, просто учишься видеть… и кое-что понимать.

Например, я избегал воздействовать магией на учителей и инструкторов после занятий у Дементия Архиповича. Это может нести опасность.

После уроков Степана Андреевича я совсем забыл про инструкторов и учителей, и стал избегать воздействовать на кадетов. Всё же можно упростить и сократить.

А теперь мне неприятно применять магию даже против кадетов. У меня для этого должны быть настоящие основания, и своих я отныне предупреждаю. Просто чтобы оставаться честным с собой.

Особенно стало интересно почитать в четверг вечером родной «Московский еженедельник». В иной статейке информации нет совсем, зато находится отношение автора, отдельно отношение к автору редакции и отношение газеты к данной теме.

Полезный навык, учусь «отжимать» любой текст досуха. Вот собственно события без идеологии, что произошли в мире, за месяц моей учёбы:

Польша обращалась к Гардарике за помощью. Вообще просили войск, но умоляли дать хоть что-нибудь. Даже среди бояр нашлись граждане, кто призывал спасти её «несмотря ни на что».

Однако целиком советы и думы княжеств напомнили полякам, кого они называли животными. Ах, не все поляки виноваты! Виновные повешены? Нет? Разговор окончен.

Всякое сообщение с Польшей остановлено, средства поляков в банках конфискованы, граждане интернируются. Принимаются заявки от уже приехавших поляков на переселение, но лишь на общих основаниях. Первое условие — письменный отказ от польского гражданства.

А прочим гражданам Польши к границе с Гардарикой лучше не приближаться. Совет обороны развернул новые дивизии пограничной охраны и приказал без разговоров сразу стрелять в нарушителей. Можно из пулемётов.

Решение приняли с первых дней войны, а то бы у нас привалили миллионы беженцев. Польша продержалась месяц и почти две недели, немцы отчитались о полном её захвате, когда я собрался домой. Как раз первыши приняли присягу, возобновили наказания строевой, и по домам стали отпускать девяносто процентов кадетов.

Британцы вывезли польское правительство к себе через территорию Гардарики, иначе просто не проехать. Для этих поляков было сделано единственное исключение, снисходя к просьбе Британии.

На прочие английские просьбы о разных эмбарго против Европейского Союза и о международной поддержке Гардарика никак не отреагировала. Чтоб гордых британцев вслух не посылать.

Однако и без запретов цены для ЕС полезли вверх. Гардарика же не участвовала в первой мировой бойне, с элеваторами, например, был порядок, да последний год строят, как не в себя. Плюс к тому подрос внутренний спрос. И нужно кое-кого поддержать на южных границах, а то стабильность там дороже зерна. Кстати, само зерно давали совсем не даром.

Немцы от этих дел озверели или раньше только притворялись — начали в Европейском Союзе свою политику. До этого никто и не знал, кто в Британии премьер, а теперь вся Европа в курсе, что мистер Черрч, редкая козлина и вообще мразь.