Наверное, с этого начинается взросление — с принятия себя, своего мира и места, в нём уготованного. Скорей всего, всё это давно подспудно во мне варилось, но вот я принял решение и увидел себя на плоту. Мой плот медленно отошёл от берега «нормальных» людей к тому, что не поддаётся описанию.

Я стараюсь их понять, перенимаю отношение. Они мило предупредительны и всегда улыбаются штатским. Гражданские люди бывают забавными, я сам от них отличаюсь пока только выправкой. Одну гражданскую девочку я даже люблю, и она носит моего ребёнка.

Вообще, в Корпусе очень мало гражданских. Какие-то тётки в секретариате, медики и наша обаяшка, учительница английского. Написали мы ей большую контрольную, так эта милая женщина передо мною долго извинялась и робко недоумевала, за что её предшественница наставила мне столько «двоек».

Пацаны в подгруппе заулыбались каким-то своим мыслям. Я тоже скупо ей улыбнулся и пожал плечами. Снова представилась мне Катя, на душе потеплело. Эти создания должны просто быть. Прощать нас и оправдывать…

И, конечно, о тотеме, куда ж без него. Военные в этом смысле весьма походят на тотемных воинов. Кто побывал на взаправдашней войне, легко узнает такого же. Просто у тотемных воинов чувства острее, и война тупо всегда. Рысям, к примеру, требуется воплощаться ежедневно, другим реже, но тоже регулярно.

Сравнивать буквально, конечно, нельзя, Петя и Стёпа во многом те же пацаны, ещё не нюхавшие пороха. Но они ведь прошли испытания и стали полноправными членами клана. Близнецы изначально взрослее многих кадетов, того же меня.

Стали ведь ребята воинами, но пошли сдавать трудные экзамены, согласились на присягу и солдатскую жизнь. А могли уже жениться! Зачем оно клану, я примерно понял. Но им лично?

— Да Стёпа у меня больной, — сказал Петя. — Как его одного было отпустить?

— Ты его не слушай, — скривился Степан. — Просто у нас в клане своя иерархия. Без военного образования группу на время ещё доверят, но постоянное отделение уже фигушки.

— Всё равно ты больной! — упрямо повторил Петя.

Кстати, я понял, почему они изводят других кадетов. Чтоб друг другу меньше доставалось. Но раз я для них стал боярином, то на наших занятиях достаётся обоим. Характеры же у них рысьи.

Впадают в зверство и атакуют прямо в упоении. Они ж, по сути, звери, только я намного продвинулся со шпагой и стараюсь развиваться дальше. Ни о какой снисходительности и речи не идёт.

— Уф! — однажды сказал я в перерыве. — Как же вы до меня жили⁈

— Плохо жили, — горестно вздохнул Стёпа. — На физкультуре меж собой только дрались, других психов мало.

— Горностаю и росомахе каждый день воплощаться не нужно, — поддержал его Петя. — И они нас избегают, как-то сами договариваются.

Ну, ребята мои и сейчас чаще дерутся друг с другом даже на шпагах. Я хоть и псих, но не конченный, то есть одного меня им точно не хватит. Иногда, не теряя лица перед ними, отвлекаю разговорами.

— А вот тотемные воины разве не маги? Почему вы не развиваете нормальную магию? — спросил я как-то, когда братцы глубоко дышали.

— Да маги мы! Иногда даже можем стать сильными, как ты, — хрипло ответствовал Стёпа. — Только нас с детства толкают к тотему, натаскивают. И со временем нормальная магия становится не очень нужна.

— Зачем она, когда и так всё замечательно? — проворчал Петя. — За тотемным его клан, а просто магов никто не любит.

— Погоди, — помотал я головой. — Получается, что сродство с тотемом отдельно от магии?

— Ну, умники относят его к управлению духом, — покривился Стёпа. — Только никто из них не тотемный воин. Для них тотемный дух — просто один из многих таких же.

Я снова не понял и честно спросил:

— А разве это не так?

Петя вдруг стал очень серьёзным. Он вкрадчиво мне ответил:

— Будь ты обычным магом, сказали бы мы, что так оно и есть…

— Вообще бы с тобой не разговаривали, — добавил Стёпа. — А в книжках сказано, что все духи — лишь проекция духа мага.

— Но ты наш боярин и встал на путь рыси, мы твои наставники, — не повернув к брату лица, продолжил Пётр. — Сейчас просто поверь, дух рыси — исключение. Он существует реально, и тебе не кажется его призывный рык.

Я с умным выражением кивнул тогда, и мы продолжили занятия. Отдышались же все, вот и ни к чему терять время самоподготовки. Но я получил от настоящего воина-рыси прямой ответ — они верят в свой дух.

Я, правда, в трансе слышал радостное рычание, но сомневался, говорил себе, что это может быть побочным эффектом. Отныне сомнения к чёрту. Воины-рыси верят в свой тотем. И я стану воином-рысью.

То есть возьму от тотема всё, что он мне даст. Я не строил иллюзий, мне целых семнадцать лет, и я начинаю с того, что рыси проходят в шесть. Эти двое меня просто используют. Тотемные считаются магами и могут вызывать на дуэли. Со шпагами близнецы займут в клане положение, и клан станет ещё зубастее.

Только это же мой клан, моя дружина. Я просто обязан работать над их боеспособностью. И не бывает в жизни одностороннего использования, просто кому-то кажется, что он получает мало. Я же получил спарринг-партнёров, впадающих в тотемный транс. Я вовсю обучался, обучая…

Я долго молчал, боялся ребят спугнуть и оттачивал то, что преподавала Катя по воскресеньям. Но всё-таки задал вопрос, с которого и должен был начать:

— Вам, наверное, смешно? Великовозрастный балбес силится стать рысью…

— И просто делает рысей в трансе! — неожиданно улыбнулся Степан. — Ты всё ещё думаешь, что тотем тебе не помогает?

— Просто духу рыси лень проникать в тебя полностью, — добавил Пётр. — Ты ведь и так справляешься.

— Но я проникаюсь уже духом на двадцать минут! — воскликнул я.

Ну, к моменту разговора я успел несколько улучшить показатели. По полчаса на вход и выход, двадцать одна минута в тотеме.

— Ты садишься на колени и призываешь дух рыси? — уточнил Стёпа. И Петя радостно его дополнил. — Так это ты его призываешь! Тащишь к себе! А в схватке ему оно нафига?

— Ты ещё мало веришь в тотем, — серьёзно сказал Степан. — Пойми, у него своя воля, он сам принимает решения. Научись его уважать.

— Угу, — проговорил я безрадостно.

Опять я понял, что ничего не понял. Петя и Стёпа, глядя на меня, стали серьёзными и перешли к разъяснительной беседе.

— Давай-ка вернёмся к первому твоему вопросу, — молвил Пётр. — Ты уверен, что тебе не пройти путь, который мы начали в шесть?

Я грустно кивнул.

— А теперь спроси себя, почему мы начинаем в шесть, — сказал Стёпа.

Я поднял на него насмешливый взгляд и проговорил:

— В шесть люди уже понимают слова?

— Нет! — ответил Стёпа. — Просто шестилетку иногда нужно заставлять посидеть спокойно!

Моя физиономия неожиданно расплылась в улыбке.

— Заставить — тут ключевое слово, — серьёзно молвил Пётр. — Мы начинаем, когда нас ещё можно заставлять.

— В твоём возрасте это почти невозможно, всё зависит только от желания, — проговорил Степан. — У тебя столько желания, что ты с нашего знакомства прошёл путь в четыре года.

— Только в десять нам наставники говорили, что в духа рыси мало верить, — поднял палец Пётр. — Его следует уважать, стремиться его понять.

— И мы даже сейчас в трансе не совладаем с нашими наставниками, — с улыбкой сказал Стёпа. — А ты? Гоняешь нас тут шпагой!

— Первый раз в схватке мы свалились в транс в двенадцать, — благодушно проговорил Пётр. — Просто ещё немного потренируйся. А теперь, кажется, отдохнули?

Мы вернулись к своим поединкам, и я долго ни о чём не думал. Просто забыл о разговоре. Ну, спросил я, мне что-то ответили. Никто не может мне соврать, но могут же близнецы искренне заблуждаться? Я им не поверил, просто не хотел…

А показатели мои стали расти быстрее. Мне требовалось всё меньше времени, чтобы наполниться духом рыси и дольше я в нём находился. И вот свершилось! В воскресенье я прямо в схватке свалился в транс и разделал шпагой Мухаммеда. Правда, выходить из транса пришлось, как обычно, сидя на коленях. Тогда-то я и припомнил разговор с близнецами.