Она не возражала, то есть ответила на поцелуй! Ну и взрослая уже девочка просто целоваться, начал её раздевать по ходу поцелуев. А она меня! И дала, конечно, прямо на диванчике. Первый раз… то есть разы почти без разговоров.

Потом ещё три дня мы сперва делали вид, что за день до этого ничего особенного не случилось, друг друга убеждали и прямо на диване переходили к этому ничего особенному. На четвёртый день Катя сразу сказала, что ей нужно со мной серьёзно поговорить.

Я налился суровостью и сделал серьёзное лицо. Она заявила, что то, что между нами происходит, для неё значит намного важнее, чем она думала вначале. И мне ведь каникул осталась сущая ерунда, после чего меня ждут полгода воздержания, созерцания её на уроках английского и сладких воспоминаний. Вот чтоб мне было, что вспомнить, Катя предлагает не маяться больше ерундой, а сразу идти в спальню. Она вот и бельё специальное одела.

Я с ней, конечно, согласился и отнёс её в спальню на руках. Только спрашивал первый раз, куда нести. Три дня мы начинали целоваться прямо в прихожей, и я нёс её сразу в кровать. Через час-полтора мы пили растворимый кофе с помятым тортиком и болтали о пустяках. Я поднимал с пола прихожей шапку с кокардой и шинель с шевроном, одевался, целовал Катю и прощался до завтра.

У меня, может, с прошлой жизни не было такого! Да и в прошлой жизни тоже…

А Мухаммед с Авдеем не просто меня дожидались в машине! То есть не только! Мне стало не хватать школьной физкультуры по утрам, так после завтрака я час проводил для них политзанятия, а потом до обеда они были мне, и тренажёрами, и манекенами, и партнёрами в спаррингах.

После обеда я принимал с докладами управляющих, но они быстро закончились, к тому же нам, кто удостоился побыть дома, много на каникулы задали. Мне стало не хватать не только физкультуры, я с упоением решал всё новые задачи. И вечером меня ждала Катя!

Было интересно за ней наблюдать, у меня тоже проявились способности. Так я себе поставил размножение и самосохранение на минимум, вот Катя потихоньку мне добавляла. Я умудрился перебрасывать её усиление на другие участки с приемлемой для меня потерей в пятьдесят процентов…

Ну, дармовое же! И жадность это плохо, ещё мама так говорила. Вот хоть и жалко до слёз её усилий, я Кате ничего не говорил, демонстрировал эффективность её воздействия. И то ж размножаться хотелось даже на минимуме, аж челюсти сводило. В шестнадцать лет это, наверное, нормально.

И вот в определённый момент, когда от Катиного воздействия у меня мозги должны расплавиться, сам я превратиться в овоща, а она находилась просто на пределе, Катерина сама не выдержала:

— Расскажи мне всё! О себе!

— Да! Я расскажу тебе всё! — ну, сначала мне требовалось довести её до оргазма и самому кончить.

— О да! Рассказывай! — застонала она.

— Всё! Я тебе… расскажу… — вот и финишная. — Уф! Ты действительно хочешь это услышать?

— Да! — заглянула она мне в глаза.

— А с чего это вдруг ты стала задавать такие вопросы боярам? — уточнил я холодно.

— Э… — попыталась она отвести глаза.

— В глаза смотреть боярину! — приказал я небрежно. Вот так. — Продолжаем разговор. Не потому ли ты стала задавать боярину вопросы, что провела против меня магическую атаку? И просто по-человечески скажи, сколько дают за растление малолетки?

— Я тебя люблю! — пролепетала Катя.

— Я тоже тебя люблю, — сказал я добрым голосом. — Так сколько?

— От пяти! — горестно воскликнула Катя. — Тебе всё равно ничего не грозило! Ты бы просто рассказал, что попаданец из другого мира…

— Это вопрос? — спросил я холодно.

— Даже если это вопрос, что это меняет⁈ — зло проговорила Катя.

— Многое, — так же холодно сказал я. — Я запрещаю тебе двигаться и издавать какие-либо звуки, только отвечать на мои вопросы.

Она явно напряглась… ну, корчить рожицы я ей не запрещал. Уложил повыше, поправив подушку, поцеловал её в щёчку и принялся одеваться. А она лежала на спинке голенькая и только следила за мной чудными синими глазами.

Чувствуя себя последней сволочью, я подтащил поближе стул, уселся и долго на неё смотрел, сомкнув руки в замок. Так, кажется, половое влечение к объекту ушло достаточно, можно задать первый вопрос:

— Почему ты ко мне пристала?

— По приказу моего куратора, — через силу заговорила Катя. — Его контора проследила магический обряд в Европе, благодаря которому в мир должен прийти попаданец из магически отсталой реальности. Они ошиблись, попаданец мог появиться где угодно в мире. Я должна была дать экспертное заключение, что это не ты.

— Запрещаю кому-либо отвечать на любые вопросы обо мне и самой меня спрашивать, не являюсь ли я попаданцем, — немного оборзел я. — Это ясно?

— Тебя я ни о чём не спрошу, — мрачно ответила Катерина. — Но если меня спросит мой боярин… кому я дала клятву мага! Я могу умереть от ментального противоречия!

Я пожал плечами:

— Наверное, я сильно расплачусь, но меня устроит и такой вариант. Тебе лучше больше не встречаться со своим боярином. Кстати, это не твой куратор?

— Нет, — проворчала голая девушка.

Я задумчиво посмотрел на её сиськи и спросил:

— А ведь приказ растлить меня ты выцарапала из куратора в письменном виде?

— Да, — сухо проговорила она.

— Где он? — уточнил я.

— В гостиной картина «Ваза с подсолнухами» является декорацией для тайника, — доложила Катя.

— Что с ней нужно делать, чтоб она открылась? — деловито спросил я.

— Нажать на раму справа, — сказала она без эмоций.

— Ты пока никуда не уходи, — попросил я, вставая со стула.

Она проводила меня злыми глазками. В гостиной я быстро нашёл «Вазу с подсолнухами» и нажал на раму справа. Изображение открылось на скрытых шарнирах и явило моему взору дверцу с пятью отмеченных цифрами ручками. Я раздражённо вернулся в спальню.

— Эй! Там ещё один тайник! — воскликнул я.

Катя промолчала, глядя в потолок.

— Почему ты не сказала шифр? — добавил я для убедительности.

— Потому, что я не хотела, чтоб ты его знал, — сообщила она потолку.

Это просто объект, не нужно нервничать.

— Скажи мне шифр, что заставит тайник открыться, — смог проговорить я спокойнее.

— Семь, три, восемь, два, четыре! — выкрикнула Катя.

— Легко запомнить, — прокомментировал я, выходя. — Придётся сменить.

Шифр подошёл. В тайнике были только пистолет «Парабеллум» с двумя обоймами, удостоверение, что Катерина Васильевна Стрелкова является постоянным сотрудником совета княжеств по внешней политике, а также приказ от некоего Жучирина Сергея Викторовича оной сотруднице растлить мага Большова Артёма Дмитриевича и выведать, не является ли он пришельцем из другого мира.

Я аккуратно сложил приказ и уложил его вместе с удостоверением во внутренний карман, а пистолет проверил и запихнул за пояс, уложив обоймы в боковой карман сюртука. Аккуратно закрыл тайник, покрутив ручки, но комбинацию менять не стал. Просто, зачем серьёзно запирать пустой сейф?

«Надо бы кобуру заказать для оружия», — подумал я и вернулся в спальню.

Заложив большие пальцы в карманы брюк, ещё полюбовался от дверей Катей и сказал ей небрежно:

— Вставай и оденься.

Она злобно на меня посмотрела, но рот ведь я ей открывать не разрешил. Оделась паинькой, молча.

— Иди за мной, — приказал я и направился в гостиную. Когда пришли, выдал новый приказ. — Звони куратору. К нему разрешаю обращаться, как хочешь. Если он не приедет за полчаса, вам обоим хана.

Я уселся за стол, а она послушно сняла с чёрного аппарата трубку и навертела номер. Отрывисто проговорила:

— Алё! Да, это Катя. Он сказал, что если ты не придёшь сюда за тридцать минут, нам конец. Подробности при встрече.

Она аккуратно положила трубку на рычаги и, глядя на меня, высказалась:

— Мелкий вонючий засранец!

— Кто? — выразил я холодное удивление, приподняв брови.