Дэвид посмотрел на покрасневшее от гнева лицо дяди и вспомнил сцену, имевшую место на собрании акционеров. Норман прибыл туда уверенным в себе. Давно уже он не был таким. Процент голосов был примерно тот же, что и каждый год. Беспокоили только те двадцать пять процентов держателей акций, которые обычно присылали бюллетени голосования. Единственное, что их интересовало, это их дивиденды. Их двадцать пять процентов плюс восемь процентов акций, которыми лично владел Норман, обеспечивали ему тридцать три процента голосов.

На собрании присутствовали те же люди, что и обычно: несколько отошедших от дел бизнесменов, несколько изнывающих от скуки женщин, имевших с десяток акций, директора компаний, которые в этот момент оказались в городе, и чиновники из нью-йоркской конторы. И только после того, как были соблюдены все положенные формальности и Норман предложил выдвигать кандидатуры в совет директоров, он почувствовал, что что-то не так. Во время его выступления Дэн Пирс и еще один мужчина, лицо которого показалось знакомым, но имени которого Норман не смог вспомнить, вошли в зал и уселись в первом ряду.

Первый вице-президент, ответственный за торговые операции, добросовестно зачитал составленный Норманом список кандидатур, второй вице-президент, ответственный за работу кинотеатров, добросовестно поддержал предложенные кандидатуры, третий вице-президент, ответственный за зарубежные операции, добросовестно предложил подвести черту под списком кандидатур. И в этот момент поднялся Пирс.

— Господин президент, — сказал он, — у меня есть еще несколько кандидатур на должности директоров компании.

— Вы не имеете права!.. — воскликнул Норман.

— В соответствии с уставом компании, — начал Пирс, — любой держатель акций имеет право предложить столько кандидатур, сколько имеется директоров.

Норман повернулся к вице-президенту по правовым вопросам.

— Что скажете? — Адвокат нервно кивнул. — Ты уволен, чертов ублюдок, — прошептал Норман и повернулся к Пирсу. — Это незаконно, это просто уловка, чтобы помешать работе компании.

Тогда поднялся сидевший рядом с Пирсом мужчина:

— Предложение мистера Пирса абсолютно обоснованное, — сказал он. — Я лично могу подтвердить его законное право выйти с подобным предложением.

В этот момент Норман вспомнил его имя — то был Макаллистер, адвокат Джонаса Корда. Все встало на свои места.

— Надеюсь, вы можете доказать, что являетесь держателем акций? — спокойно сказал Норман.

— Конечно, — улыбнулся Макаллистер.

— Тогда представьте доказательства. Я имею право требовать этого.

— Безусловно, имеете, — ответил Макаллистер и, подойдя к Норману, протянул ему сертификат на владение акциями.

Берни взглянул на него. Это был сертификат на право владения десятью акциями, оформленный на имя Дэна Пирса.

— Это все, что у вас есть? — невинным голосом поинтересовался Норман.

Макаллистер снова улыбнулся.

— Это все, что требуется для доказательства, — ответил он, пресекая попытку Нормана выяснить, каким количеством акций они владеют на самом деле. — Можем мы вносить свои предложения?

Норман кивнул, и Пирс предложил шесть кандидатур на девять директорских мест. Вполне достаточно, чтобы полностью контролировать деятельность компании. Кроме Пирса и Макаллистера, Норман из предложенных кандидатур не знал никого.

Перед началом голосования Макаллистер предъявил собранию документы на сорок один процент голосов — двадцать шесть на имя Джонаса Корда и пятнадцать на различные брокерские конторы. Все шесть кандидатур, предложенных Пирсом, прошли.

Норман взглянул на своих служащих и, не говоря ни слова, вывел из совета шестерых из них. Таким образом, в правлении из «стариков» остался только он, Дэвид и казначей. Собрание закончилось, и Норман объявил, что заседание совета директоров состоится после обеда, после чего молча вышел из зала. Его обычно красное лицо было белым. В дверях его остановил Пирс.

— Берни, мне хотелось бы поговорить с тобой до собрания директоров.

— Я не разговариваю с изменниками, — холодно сказал Норман. — Иди говори с Гитлером. — С этими словами он вышел из зала.

Дэн Пирс повернулся к Дэвиду.

— Попробуй образумить его. Корд уполномочил меня предложить три миллиона за его акции. Это вдвое больше того, что они стоят. Корд сказал, что если он откажется, то компания превратится в несостоятельного должника и ее акции будут пригодны только для обклеивания стен.

— Посмотрю, что можно сделать, — пообещал Дэвид, поспешив вслед за дядей.

Вот и теперь дядюшка снова кричал, расхаживая по комнате и грозя борьбой голосов. Он покажет этому сумасшедшему Корду, что Берни Норман отнюдь не дурак, а Корд не сможет руководить компанией, потому что для этого надо что-то иметь в голове.

— Подождите минутку. — Дэвид разозлился. Он уже достаточно наслушался всякой чепухи. Пора уже старику вникнуть в реальное положение вещей. — О какой борьбе голосов вы говорите? И вообще, как вы собираетесь бороться? Бумажками вместо денег? Да и кто, вы полагаете, встанет на вашу сторону? В течение четырех лет компания постоянно несет убытки, самый хороший фильм, который был выпущен за это время, — это «Предатель». Но это не наш фильм, это фильм Корда. А самая популярная на сегодняшний день картина — «Дьяволы в небе». И это тоже картина Корда. И вы думаете, что кто-то поддержит вас и пойдет против Корда?

— Подумать только, и это говорит моя плоть и кровь, — сказал Норман, посмотрев на племянника.

— Бросьте, дядя Берни, родство тут не при чем. Я просто реально смотрю на вещи.

— Реально? — закричал Норман. — Ну что ж, давай посмотрим реально! Кто купил «Веснушки» — картину, которая каких только премий не получила? Кто? Я.

— Да мы же потеряли на этом миллион!

— А разве я виноват? Разве я не предупреждал их? Так нет, им захотелось славы, вот они ее и получили.

— Хватит об этом, дядя Берни. Поезд ушел. Больше это никого не волнует.

— Меня волнует, — возразил Норман. — Это мою кровь пьют, я жертва, которую приносят дьяволу. Но я еще не труп.

Когда я скажу им о картине, которую снимаю с Риной Марлоу в главной роли, то получу необходимые мне голоса.

Дэвид некоторое время смотрел на дядю, потом подошел к телефону.

— Междугородний заказ, пожалуйста, клиника Колтона, Санта-Моника, Калифорния, палата триста девять. — Берни Норман смотрел в окно. — Элен? Это Дэвид. Ну как Рина?

— Плохо, — ответила Элен таким тихим голосом, что он с трудом расслышал ее.

— Что говорит доктор? — В трубке раздалось всхлипывание. — Держись, — сказал он. — Сейчас надо держаться.

— Он сказал, что она умирает, и это чудо, что она еще тянет. Он не знает, почему она до сих пор жива.

Раздался щелчок, и в трубке наступило молчание. Дэвид повернулся к дяде.

— Рина уже больше не снимется ни в одной картине, ни в вашей, ни в чьей-либо другой. Она умирает.

Дядя уставился на него, лицо его побелело. Он рухнул в кресло.

— Боже! А что же будет с компанией? Она была наш последний шанс, без нее нам конец. — Он вытер лицо носовым платком. — Теперь мы не нужны даже Корду.

— Что вы имеете в виду?

— Дурень! — взорвался Норман. — Неужели еще не понял? Может быть, для наглядности нарисовать тебе диаграмму?

— А что я должен был понять?

— Корду плевать на нашу компанию. Ему нужна Рина.

— Рина?

— Конечно. Рина Марлоу. Помнишь мою встречу с ним в отеле «Уолдорф»? Помнишь, я рассказывал тебе, о чем он говорил? Он не назвал мне имя актрисы, потому что я де — утащил у него из-под носа Рину.

Внезапно Дэвиду все стало ясно. Как он раньше не понял? И тот телефонный звонок Корда в день самоубийства Данбара... Он с уважением посмотрел на дядю.

— Что будем делать?

— Делать? Делать? Мы будем держать язык за зубами и пойдем на собрание. Сердце мое будет разбито, но если он предлагает за мои акции три миллиона, то не остановится и перед пятью.