Он устало взял телефонную трубку.

— Да, мистер Вулф?

— Позвоните мистеру Боннеру и узнайте, могу ли я немедленно увидеться с ним.

— У вас или у него?

Дэвид усмехнулся. При обычном раскладе Боннер обязан был явиться к нему. Невероятно, до чего все чутко улавливают перемены в ситуации. Сейчас уже все знали о том, что надвигаются перемены, и даже его секретарша не была уверена в его положении. Это — ее способ прощупать почву.

— Разумеется, у меня, — сказал он раздраженно и положил трубку.

Примерно минут через сорок Боннер явился к Дэвиду. Не слишком поздно, чтобы это показалось невежливым, но и без поспешной угодливости.

— Извини, что побеспокоил тебя, Морис, — вежливо сказал Дэвид.

— Ничего страшного, Дэвид, — не менее вежливо отозвался Боннер. — Я успел закончить утреннее совещание.

— Значит, у тебя есть немного времени?

Боннер взглянул на часы.

— У меня назначена встреча со сценаристами.

Дэвид улыбнулся.

— Писатели привыкли ждать.

Боннер с любопытством взглянул на Дэвида. Он непроизвольно сунул руку под пиджак и почесался. Дэвид ухмыльнулся.

— Зудит?

— Ты слышал эту историю?

Дэвид кивнул.

Боннер усмехнулся и почесался уже открыто.

— Ужасно донимает. Но оно того стоило. Советую как-нибудь попробовать Дженни. Эта девочка заставила мой старый инструмент петь, как скрипку Страдивари.

— Да уж. Я видел пробу.

Боннер взглянул на него.

— Я как раз хотел тебя спросить. Почему ты изъял все копии?

— Иначе нельзя, — ответил Дэвид. — «Грешница» — не наша собственность. Этот фильм принадлежит лично Корду. Мне не нужны неприятности.

Боннер уставился на него. Дэвид решил, что нет смысла ходить вокруг да около.

— Шеффилд показал мне твое обязательство продать акции, — сказал он.

— Я так и думал.

— Почему? — спросил Дэвид. — Если ты решил их продать, почему сначала не переговорил с Кордом?

Боннер ответил не сразу.

— А зачем? Я с ним даже не знаком. Раз уж он за эти три года не удосужился со мной встретиться, то и я не вижу причин бегать за ним. Кроме того, мой контракт кончается через месяц, и никто пока не заикался о том, чтобы продлить его.

Дэвид закурил.

— Почему ты не пришел ко мне? — мягко спросил он. — Ведь это я привел тебя сюда.

Боннер отвел глаза.

— Да, мне, конечно, следовало прийти к тебе. Но все знают, что ты ничего не делаешь, пока не получишь согласия Корда. К этому времени мой контракт истек бы, а мне не хотелось, чтобы все сочли меня идиотом.

Дэвид глубоко затянулся. Все они одинаковы — хитры, безжалостны, изворотливы, и в то же время так наивны со своей дурацкой гордостью.

Боннер истолковал его молчание как знак согласия.

— Шеффилд сказал, что позаботится о нас обоих. Мы ему нужны. Да ты и сам знаешь. Он будет финансировать картины, даст нам новый план распределения прибылей и право на покупку акций.

— Он дал тебе письменные обязательства?

Боннер покачал головой:

— Конечно, нет. Он не может подписать со мной контракт, пока компания не перешла к нему. Но на его слово можно положиться. Он большой человек. Не то, что этот непредсказуемый Корд.

— Корд когда-нибудь нарушал данное тебе слово?

— Нет. У него не было такой возможности. У меня с ним контракт. А теперь, когда он почти истек, я не собираюсь давать ему такую возможность.

— Ты — точь-в-точь мой дядя, — вздохнул Дэвид. — Он слушал таких, как Шеффилд, и потерял компанию. Теперь ты делаешь то же самое. Он не может заключить с тобой контракт, потому что пока не контролирует компанию, зато ты даешь ему письменное обязательство, которое дает ему возможность прибрать ее к рукам. А что ты будешь делать, несчастный ты дурак, если он потом откажется от своего обещания?

— Но мы же нужны ему! Кто будет снимать картины, если не я?

— Мой дядя тоже так думал, — саркастически усмехнулся Дэвид. — Но дело пошло и без него. И без нас пойдет. Шеффилд всегда найдет нужного человека. Неужели ты действительно уверен, что он не справится без нас?

Бледный Боннер уставился на него.

— Но что мне теперь делать, Дэвид? — спросил он. — Я подписал обязательство. Если я его нарушу, Шеффилд меня засудит.

— Если я не ошибаюсь, ты обязался продать ему все свои акции пятнадцатого декабря?

— Да.

— А что, если к этому дню ты будешь владеть всего одной акцией? — тихо спросил Дэвид. — Если ты эту акцию ему продашь, ты выполнишь свое обязательство.

— Но это будет уже на следующей неделе! Кто их у меня купит?

— Джонас Корд.

— А если ты не найдешь его? Тогда я потеряю четыре миллиона долларов! Если же я попробую продать их на бирже, цена сильно упадет.

— Я позабочусь, чтобы твои деньги не пропали, — сказал Дэвид и, подавшись к Боннеру через стол, добавил: — И еще, Морис. Можешь оформлять свой контракт прямо сейчас.

— Четыре миллиона долларов! — завопил Ирвинг. — Откуда мне взять такие деньги? А если Корд скажет, что они ему не нужны? Что я тогда буду делать с ними? Подтираться? — он пожевал сигару. — Ты считаешься моим другом. Но если эта сделка рухнет, я стану ничьим другом. Покойный Ицхак Шварц, вот как меня будут звать.

— Все не так страшно, — возразил Дэвид.

— Не надо мне объяснять, насколько это страшно, — рассердился тот. — С такой работы, как у меня, не увольняют.

— Извини, Ирвинг, — сказал Дэвид после секундной паузы. — Я не имел права обращаться к тебе с таким предложением.

Он повернулся и пошел к двери. Его остановил голос друга:

— Эй, подожди! Куда это ты направился?

Дэвид обернулся.

— Разве я уже твердо сказал «нет»? — спросил Ирвинг.

Внушительный бюст тети Мэй возмущенно колыхался.

— Дядя Берни был тебе как отец, — говорила она резким, неприятным голосом. — А ты разве был ему сыном? Разве ты ценил то, что он делал для тебя? Нет. Никогда, ни разу ты не сказал ему спасибо.

Она вынула платок и стала промокать глаза. Бриллиант в двенадцать каратов заиграл на ее пальце.

— Только по Божьей милости твоя бедная тетя не доживает свой век в богадельне.

Дэвид поерзал на жестком стуле. Время от времени его охватывал озноб то ли от холода, царившего в этой большой гостиной, то ли от общей атмосферы дома его дяди, которая всегда производила на него тяжелое впечатление.

— Хотите, я разожгу камин, тетя?

— Тебе холодно, Дэвидэль?

Он пожал плечами.

— Я подумал, что для вас здесь слишком прохладно.

— Прохладно? — повторила она. — Твоя бедная старая тетя привыкла мерзнуть и жить, считая центы!

Он взглянул на часы.

— Уже поздно, тетя. Мне пора. Вы дадите мне право голосовать за вас?

Старуха посмотрела на него.

— А зачем мне это делать? Почему я должна помогать этому чудовищу, которое украло компанию у твоего дяди?

— Никто не крал у него компанию. Дядя Берни все равно потерял ее. Ему повезло, что нашелся такой человек, как Корд: благодаря ему он легко отделался.

— Повезло? — она снова начала верещать. — Из всех его акций только двадцать пять тысяч осталось мне! Где все остальное? Скажи мне. Что случилось с остальными, а?

— Дядя Берни получил за них три с половиной миллиона долларов.

— Ну и что? Они стоили в три раза больше!

— Ничего они не стоили, — сказал Дэвид, потеряв терпение. — Дядя Берни безбожно обкрадывал компанию, и вы это знаете. Акции не стоили и бумаги, на которой были напечатаны.

— Теперь ты называешь своего дядю вором. — Она поднялась на ноги. — Вон! — заорала она, указывая на дверь. — Вон из моего дома!

Мгновение он смотрел на нее, затем встал и направился к двери, но потом вдруг остановился. Однажды дядя выгонял его из кабинета теми же словами. Но в тот раз Дэвид добился того, чего хотел. А тетя была еще более жадной, чем Берни. Он обернулся.