— Питер, ты дома! Я своим глазам не верю!

Когда он посмотрел на нее, его взор затуманился. Эстер прижалась к его груди. В ее черных волосах кое-где поблескивала седина.

— Ну, мать, — сказал он с напускной грубостью. — Ты же видишь, я дома.

Дорис подошла с другой стороны и поцеловала его в щеку.

— Привет, папа, — прошептала она ему на ухо. — У меня было предчувствие, что ты приедешь домой на праздники.

Обнимая Эстер, он подошел к столу. Как хорошо дома! Иногда он задумывался, стоили ли все его дела того, чтобы уезжать отсюда? Время ведь летит неумолимо, а он не был здесь уже полгода. Питер осмотрелся вокруг.

— А где Марк? — спросил он удивленно.

— Где-то ужинает, — ответила Дорис.

Он непонимающе посмотрел на нее.

— Где-то ужинает? — переспросил он.

Эстер посмотрела на него и кивнула.

— Он сказал, что ему надо решить какое-то важное дело.

Он вопросительно посмотрел на нее. Раньше перед просмотром они собирались всей семьей за ужином, а потом шли смотреть фильм.

— А вы что, не идете на премьеру? — спросил он.

Эстер непонимающе посмотрела на него.

— Какую премьеру? — спросила она.

— Премьеру! — нетерпеливо произнес Питер. Он убрал руку с ее талии. — Премьера фильма «Вместе мы непобедимы».

— Мы ничего не знаем об этом, — сказала Дорис. — Когда она состоится?

— Сегодня вечером, в восемь тридцать, в кинотеатре «Риволи».

— Для нас это новость! — сказала Дорис.

Он посмотрел на Эстер.

— Иногда я не понимаю этого мальчика, — сказал он потерянным голосом. — Почему он ничего не сказал вам? Ведь он знает, что мы ходим на премьеры всей семьей.

Эстер посмотрела на него.

— Возможно, он был так занят, что забыл, — попыталась она защитить Марка.

— Он не должен был забывать, — упрямо сказал Питер.

Она взяла его за руку и улыбнулась.

— Стоит ли так переживать из-за этого? — сказала она спокойно. — Ты дома, мы все вместе. К тому же, он так много работает, что вполне мог забыть об этом. — Она ласково подтолкнула его к столу. — Садись и спокойно поешь. Наверно, устал?

Марк уже хорошо набрался, его лицо покрылось красными пятнами, на верхней губе блестели капельки пота. Он возбужденно размахивал руками.

— И после картины мы пойдем как следует ее обмоем! Пусть все узнают, пусть весь Голливуд увидит, кто я такой!

Далси насмешливо смотрела на него. В Голливуде уже и так хорошо знали, кем он был. Здесь люди инстинктивно улавливают, кому сопутствует удача, а кому нет. Удача, как магнит, притягивала людей. Всегда можно определить, насколько удачлив человек, по тем людям, которые его окружают. Если кому-то действительно сопутствовал успех, его друзьями были все знаменитости Голливуда, если же нет, то вокруг него собиралась толпа подпевал, которые хотели лишь поживиться за чужой счет. Все друзья Марка относились ко второй категории, она не знала никого, кто бы действительно уважал его. За его спиной его же друзья говорили о нем одни лишь гадости.

Ей не очень хотелось идти на просмотр. Она знала, что картина никудышная, об этом говорили все. Она лишь хотела сама убедиться, насколько она никудышная. Она хотела полностью насладиться победой. Затем она от него избавится. Момент будет подходящий.

Далси посмотрела на часы.

— Уже много времени, — сказала она. — Пора идти.

Он посмотрел на нее мутным взглядом.

— Еще полно времени, — возразил он.

Она улыбнулась ему.

— Пойдем, — прошептала она. — Ты ведь не хочешь опоздать на премьеру своей картины?

Он серьезно посмотрел на нее.

— Правильно, — кивнул он головой. — Это будет выглядеть неприлично.

Голливудские просмотры были настоящим представлением. Первоначальная идея заключалась в том, чтобы, не рекламируя фильм, показать его в каком-нибудь маленьком кинотеатре и узнать реакцию обычного зрителя. Перед показом раздавались анкеты, которые зрителям предлагалось заполнить. Затем анкеты отсылались на студию, выпустившую фильм; таким образом режиссер мог узнать, понравился его фильм или нет. Но со временем все изменилось. Откуда-то все уже знали, что такой-то фильм будет показан в таком-то кинотеатре, и вечером возле касс собиралась толпа. Зрители имели двойную выгоду. С одной стороны, можно было бросить невзначай соседу: «А! Этот фильм я уже видел на премьере. Так себе». С другой стороны, на премьеру всегда приходили знаменитости, и можно было посмотреть на них вблизи.

Когда Питер с Дорис и Эстер появились в кинотеатре, фойе уже было забито до отказа. Заведующий отделом рекламы, стоявший возле билетера, узнал его.

— Добрый вечер, мистер Кесслер, — сказал он уважительно. — Сеанс только начался. Я провожу вас.

Они пошли за ним по узкому проходу. Свет уже не горел, и были видны лишь силуэты сидящих людей. В центре зала несколько рядов предназначались для представителей студии. Они сели на последнем ряду.

Усевшись, Питер оглянулся по сторонам. Глаза привыкли к темноте, и он уже узнал кое-кого из сидящих рядом. Здесь царила напряженная атмосфера. Это были люди, чья карьера зависела от фильма, который будет демонстрироваться. Питер почувствовал испарину на лбу — не то чтобы в кинотеатре было жарко, но он всегда волновался на премьерах.

Питер взял Эстер за руку. Его рука была влажной. Эстер улыбнулась ему в темноте.

— Нервничаешь? — прошептала она.

Он кивнул.

— Гораздо больше, чем на своих фильмах, — шепнул он в ответ.

Она понимающе сжала его руку. Она знала, что он чувствует, знала, как это важно для него. К тому же, это их сын снял картину, и это было для них самым главным.

Питер поискал глазами Марка и услышал его голос прямо перед собой. Марк что-то говорил женщине, сидящей рядом с ним. Что-то в ее профиле показалось Питеру знакомым, но в темноте он не мог ее узнать. Он уже собрался было тронуть Марка за плечо и сказать, что он здесь, когда раздалась музыка. Питер откинулся на кресле и улыбнулся. Ничего, он удивит Марка после просмотра. В ожидании он посмотрел на экран.

На экране появился голубой прямоугольник, в правом нижнем углу стояла блестящая зеленая бутылка с золотой этикеткой. Бутылка медленно передвигалась к центру экрана, становясь все больше и больше. На этикетке можно было прочесть «Магнум Пикчерс».

Внезапно раздался хлопок, и пробка выскочила из бутылки, оттуда полилась золотистая пена. На экране возникла мужская рука, подняла бутылку и наклонила ее, теперь появилась женская рука с хрустальным бокалом. Золотистая жидкость наполняла бокал, пока шампанское не полилось через край. Заставка медленно растаяла, и на ее месте появились величественные готические буквы:

Питер возбужденно повернулся к Эстер.

— Что это значит «Марк Г.», а? — спросил он. — Что такое «Г.»?

Она с недоумением посмотрела на него, затем в ее глазах мелькнуло понимание.

— Это, наверное, Гринберг, — сказала она. — Моя девичья фамилия.

Кто-то похлопал Питера по плечу. Он повернулся. Послышался недовольный шепот:

— Если уж вам достались бесплатные места, это не значит, что можно мешать другим.

— Простите меня, — извинился Питер, снова поворачиваясь к экрану. Человек был прав, нельзя мешать зрителям, честно заплатившим деньги.

При первых же кадрах фильма Питера охватило неприятное предчувствие. Через несколько минут он уже знал, что фильм никуда не годится. Чтобы понять это, не нужно было смотреть на экран, все было понятно из комментариев, раздававшихся в зале. По ерзанью на стульях, по кашлю, по тому, как люди смеялись совсем не там, где было надо, он понял, что это провал. От горя он вжался в свое кресло, чтобы его никто не видел.

Теперь ему все стало ясно. Абсолютно все. Он еще раз посмотрел на экран. Джонни был прав, когда настаивал, что надо ставить Гордона во главе студии. Надо было послушаться его. Питер посмотрел на Эстер. Ее глаза были полны горя. Он вновь повернулся к экрану. Он чувствовал, как его переполняет ярость. Если Джонни был прав насчет Гордона, то зачем он настаивал на съемках этого фильма?