— О, Джонни! — Она то смеялась, то плакала. — Я выйду за тебя замуж за любого. Я так люблю тебя, дорогой.

Он крепко прижал Дорис к себе и закрыл глаза. Именно для этого живет человек — чтобы услышать такие слова.

Марк нервно смотрел на телефон, сидя в своей комнате. Он бросил взгляд на часы. Два тридцать утра. Ветерок играл шторами. Марк подошел к окну и тихо закрыл его. Через стекло ему были видны неясные фигуры Джонни и Дорис, они сидели около бассейна. «Проклятие!» — зло подумал он.

Марк выключил свет. Ему не хотелось, чтобы они знали, что он еще не спит. Сев рядом с телефоном, он закурил очередную сигарету. Когда же, наконец, его соединят? В Париже сейчас должно быть одиннадцать утра, в это время Питер должен быть в своем кабинете. Телефон зазвонил. Марк быстро схватил трубку, чувствуя, как заколотилось сердце. В тишине ночи телефонный звонок прозвучал как сигнал тревоги. Он перевел дыхание, прежде чем ответить, и надеялся, что его никто не услышит. Спокойным голосом он сказал в трубку:

— Алло?

В ответ послышался голос телефонистки.

— Мистер Марк Кесслер?

— Слушаю.

— Разговор с Парижем, ваш заказ. Говорите.

— Алло, папа? — нервно сказал он.

В голосе отца звучало удивление.

— Марк, в чем дело?

— С мамой все в порядке, с семьей все в порядке, — быстро проговорил Марк.

И услышал, как отец облегченно вздохнул.

— Ты напугал меня.

Марк положил в пепельницу сигарету и, помедлив, заговорил:

— Я не хотел тебя напугать, пап. — Его голос снова стал спокойным и мягким. — Я просто хотел поговорить с тобой о деле.

Питер сразу стал серьезным.

— Давай, говори, не забудь, что одна минута стоит двадцать долларов. Так что побыстрее.

Глаза Марка сузились, в голосе послышались вкрадчивые нотки.

— Я звоню тебе насчет Джонни, папа, — сказал он.

— Насчет Джонни? — удивился Питер. — А что случилось?

— Да он пришел сегодня на студию и поднял тут шум. Я думаю, он что-то замышляет.

— Что он сказал? — спросил Питер.

— Ничего особенного, но он цеплялся ко всякой мелочи. Ему не понравилось, как выполняется график съемок фильмов. Он настаивал, чтобы мы закончили «Вместе мы непобедимы» прежде, чем все остальные фильмы.

Питер засмеялся.

— Не бери в голову, Марк. Ты должен к этому привыкнуть, ребята из Нью-Йорка всегда пытаются учить нас. Не обращай на них внимания, вот и все.

— Но ведь Джонни настаивает, — повторил Марк.

— А ты поинтересовался, почему? — спросил Питер.

— Я спросил, но он мне прямо не ответил. И никак не могу понять, что-то он в последнее время какой-то странный.

Питер помолчал, затем снова раздался его голос.

— Может, у него есть на это причины? Джонни очень толковый парень.

— Почему же он тогда мне ничего не объясняет?

— Это похоже на Джонни. Иногда он бывает страшно упрямым. Не беспокойся насчет этого. Снимай фильмы и перестань волноваться. Я поговорю с ним, когда вернусь, — успокаивающе сказал Питер.

— Не знаю, — продолжал Марк, и в его голосе звучало сомнение. — Что-то он чертовски странно ведет себя. Я слышал, как он говорил сегодня с Бобом Гордоном. Боб ему что-то сказал, и он засмеялся, а затем ответил ему: «Никогда не знаешь, что случится, Боб. Возможно, мы скоро снова будем вместе работать, гораздо раньше, чем ты думаешь».

Голос Питера снова стал удивленным.

— Я что-то не понимаю.

— Я тоже, — быстро сказал Марк. — Но и это и то, как он себя ведет, заставило меня позвонить тебе. — Он замолчал. «Надо довести дело до конца», — подумал он. — Не забывай, против чего нам приходится бороться, папа, — сказал он значительно. — Стоит ко всем хорошенько присмотреться, как становится ясно, что нас действительно никто не любит. Все они одинаковые.

Питер засомневался.

— Джонни не такой, как все, — возразил он.

Услышав сомнение в голосе отца, Марк улыбнулся.

— Я не говорю, что он такой, папа, но осторожность не помешает.

Голос Питера потерял уверенность.

— Хорошо, Марк, — сказал он, — нам действительно надо быть осторожными.

— Вот поэтому я тебе и позвонил, — сказал Марк. — Я хотел услышать твое мнение.

Питер так же неуверенно сказал:

— Продолжай свою работу. Поговорим обо всем, когда вернусь.

— Ладно, папа, — сказал Марк совсем другим тоном. — Как ты себя чувствуешь? — сменил он тему разговора.

— Отлично, — машинально ответил Питер. Марк чувствовал, что отец еще думает над тем, что услышал.

— Вот и хорошо, папа. Береги себя.

— Хорошо, — ответил Питер, думая о другом.

— До свидания, папа, — сказал Марк. Услышав ответ отца, он повесил трубку. Закурив, он минуту сидел не шевелясь, затем, встав с кресла, подошел к окну и посмотрел вниз.

В темноте он различил силуэты Джонни и Дорис, которые шли к дому, держась за руки. Марк снова улыбнулся. Он позаботится о Джонни. Улыбка исчезла с его лица. И о Дорис тоже.

Витторио Гвидо с трудом поднялся на ноги. Он был полноватым и двигался с трудом. Протянув руку, он с каменным лицом сказал:

— Привет, Джонни! — Голос его был холоден.

Джонни пожал протянутую руку.

— Как у тебя дела, Вик? — спросил он.

Витторио кивнул.

— Хорошо, — неторопливо сказал он.

— Как Эл?

Витторио посмотрел на него. Интересно, зачем Джонни пришел к нему? Он знал, что это отнюдь не дружеский визит, — они недолюбливали друг друга.

— У Эла все нормально, если учитывать его возраст, — со значением сказал он. — Доктор велел ему отойти от дел и не покидать свое ранчо. — Взяв со стола коробку с сигарами, он протянул ее Джонни. Тот отрицательно покачал головой. Тогда Вик сам взял сигару. — Садись, Джонни, — предложил он, прикуривая.

Но Джонни продолжал стоять. Он знал, что не нравится Вику. Если бы здесь был Эл, все было бы по-другому, атмосфера была бы совершенно иной. Он неторопливо уселся напротив Вика.

Дымок от сигары вился к потолку. На лице Гвидо промелькнула улыбка.

— Ну, что у тебя, Джонни? — спросил он. Но тут же пожалел, что произнес эти слова. Лучше бы Джонни сам начал разговор.

— Мне нужны деньги, Вик, — нехотя сказал Джонни. Ему тоже не хотелось говорить об этом с Виком, но другого выхода не было.

Откинувшись в кресле, Вик прикрыл глаза, изучающе глядя на Джонни. «Все они, киношники, одинаковы, — удовлетворенно подумал он, — ни шагу не могут ступить без наших денег». Дело не в том, что они сами не зарабатывали, но сколько бы они ни зарабатывали, рано или поздно — снова приходили к нему.

— Сколько? — спросил он.

Джонни посмотрел на него и нехотя назвал сумму.

— Миллион долларов.

Гвидо ничего не ответил. Он сидел задумавшись. Выпустив колечко дыма, он с глубокомысленным видом рассматривал его. Да, он оказался прав — Джонни не лучше остальных, что бы там ни говорил Эл. Наконец он посмотрел на Джонни.

— И зачем тебе столько денег? — спросил он.

Джонни смущенно заерзал в кресле. Гвидо не собирался демонстрировать расположение к нему.

— Я хочу купить половину доли фильма, который мы сейчас снимаем, — «Вместе мы непобедимы».

Гвидо продолжал сидеть с полузакрытыми глазами. Он слышал об этой картине — глупость Марка Кесслера, так говорили о ней в Голливуде. Ходили слухи, что она обойдется более чем в два миллиона долларов. Внезапно ему стало интересно, почему Джонни хочет купить половину доли этой картины. Насколько он слышал, картина была никудышной, кроме того, его бухгалтерский опыт подсказывал, что «Магнуму» не удастся улучшить свои финансовые дела, даже сняв картину стоимостью в два миллиона. Доходы у них сейчас не ахти какие. Его голос прозвучал без всякого выражения.

— Ты ведь знаешь, Джонни, нашу политику в отношении таких картин, — сказал он спокойно. — «Магнум» и так нам должен два миллиона долларов, и мы не сможем дать дополнительный заем.