— Ну-ка разбуди Джонни, — сказал он. — Мне надо с ним потолковать.

Джо встал и подошел к бару.

— Дай-ка мне ведерко ледяной воды, — сказал он бармену.

Бармен молча наполнил ведерко водой и передал его Джо.

Подойдя к Джонни, Джо поднял ведерко и окатил его водой. В ответ Джонни лишь слегка повел плечами.

Джо снова направился к бару.

— Наполни-ка еще разок.

Бармен снова наполнил ведерко, и Джо повторил водную процедуру.

На этот раз Джонни очнулся. Он выпрямился, покрутил головой и поднял на Джо ошалевшие глаза.

— Дождь идет, — сказал он.

Джо оценивающе поглядел на него и снова вернулся к бармену.

— Еще разок и хватит, — сказал он.

Когда Джо подошел, Джонни уже силился понять, что происходит, но у него все плыло перед глазами. Что это Джо несет в руке?

И тут на него потоком полилась вода. Она была настолько холодная, что его вмиг пробрало до костей. В голове прояснилось, и он неуверенно поднялся.

— Какого черта? — с трудом выговорил он, стуча зубами.

Джо ухмыльнулся.

— Пробую привести тебя в чувство. Видишь, у нас гости? — сказал он, указывая на Эла.

Питер никак не мог заснуть, он всю ночь без сна вертелся в кровати, простыни стали влажными от пота. Эстер тихо лежала рядом. Она тоже мучилась, глядя, как он страдает.

«Если бы я могла что-нибудь сделать для него, — подумала она. — Раньше я могла сказать ему, пусть будет как будет, главное, занимайся своим делом. Но что сейчас?»

Питер лежал в темноте, уставясь в потолок. Он знал, что Эстер не спит, и ему хотелось, чтобы она заснула. Она и так вымоталась за день с детьми, не хватало только, чтобы она еще и не спала из-за него. Он замер и начал глубоко дышать, притворившись, будто спит.

«Если бы я принял тогда предложение Сигала, дела бы шли совсем по-другому, — в тысячный раз думал он. — Джонни не смог бы возразить. Он знал, что ничего другого мне не оставалось».

Он тут же упрекнул себя: «При чем здесь Джонни? Ведь я сам хотел сделать эту картину, он же не заставлял меня. Это моя вина. Тогда, в кабинете у Сигала, я был слишком несговорчив».

Он заворочался. Ему хотелось курить, но он вспомнил про Эстер и снова затих.

Приближалось утро, но они так и не заснули. Оба лежали, стараясь не двигаться, пытаясь подобным образом усыпить друг друга, но ни у него, ни у нее этого не получилось.

Наконец Питер не выдержал, медленно и осторожно сел в кровати и прислушался к дыханию Эстер. Оно было ровным. Он осторожно спустил ноги, нащупал шлепанцы и встал. Постояв немного, Питер на цыпочках отправился в кухню. Он мягко закрыл за собой дверь и включил свет.

Яркий свет ослепил его.

Когда глаза немного привыкли, Питер подошел к столу и, взяв сигару, закурил. Послышался звук отворяемой двери. Питер повернулся.

В дверях стояла Эстер.

— Не хочешь чашечку кофе?

Он молча кивнул головой и смотрел, как она, подойдя к плите, включила горелку под кофейником. Затем она подошла к столу и уселась напротив Питера.

Ее распущенные волосы волнами спадали на плечи. Ему захотелось протянуть руку и погладить их, — ее волосы казались такими живыми и теплыми, — но он сдержался. Он сидел и молча дымил сигарой.

— Когда у моего отца бывали неприятности, — сказала Эстер, — он всегда приходил на кухню выкурить сигару и выпить чашечку кофе. «Это прочищает мозги, — говаривал он. — И придает мысли ясность». Удивительно, что ты делаешь то же самое.

Он поглядел на свою сигару.

— Я не так мудр, как был твой отец. Я делаю слишком много ошибок.

Она взяла его за руку.

— Мой отец рассказывал мне одну историю. Был у них в деревне один умный старик, которого звали Яков-мудрец. Со всей округи приходили люди, чтобы послушать его речи. Однажды к нему пришел молодой нетерпеливый человек, который захотел перенять его мудрость за один раз. Он не желал неделями сидеть у ног старика, как это делали другие, он хотел овладеть мудростью немедленно. «О, мудрец, — сказал юноша. — Я поражаюсь глубине твоих знаний и хотел бы знать, как стать мудрым, чтобы избежать глупых ошибок молодости». Мудрец повернулся и посмотрел на нетерпеливого молодого человека. Он долго не сводил с него взгляда и наконец произнес: «О нетерпеливый искатель истины, — сказал он мягко. — Чтобы научиться избегать глупых ошибок молодости, надо дожить до глубокой старости». Подумав, молодой человек встал и поблагодарил мудреца за ответ на его вопрос, ибо понял, что мудрец сказал ему правду: «Ошибку нельзя распознать до тех пор, пока она не сделана и не обдумана. Если ты обдумываешь ошибку до того, как совершить ее, ее уже нельзя назвать ошибкой».

Питер сжал ее ладонь. Взглянув на Эстер серьезно, он заговорил на идиш.

— Тебя не зря так назвали. Ты такая же мудрая, как и царица, чье имя ты носишь.

На плите заклокотал кофе. Быстро поднявшись, Эстер погасила под ним газ. Обернувшись через плечо, она глянула на Питера.

— Что говорить о мудрости царицы Эстер, если твоя жена не может сварить тебе кофе.

Они захохотали и сразу почувствовали, как у них отлегло от сердца.

Питер встал и отложил сигару. Он мягко улыбался Эстер.

— Пойдем, — сказал он. — Пойдем в постель. Все остальное подождет до завтра.

— А кофе? — спросила она.

Он покачал головой.

— Никакого кофе. Кофе тоже подождет до утра.

Едва они заснули, раздался телефонный звонок.

Эстер в испуге села в кровати. Для нее любой телефонный звонок ассоциировался с неприятностями. Она сидела в темноте с колотящимся сердцем, протянув руку к Питеру.

Он поднял трубку.

— Алло? — сказал он. — Алло?

В трубке раздался захлебывающийся голос Джонни.

— Питер, ты уже встал?

Питер ответил раздраженным тоном:

— Если я еще сплю, то с кем, по-твоему, ты разговариваешь?

— Все улажено, Питер! — кричал Джонни. — Мы можем снимать картину!

— Ты пьян! — недовольно ответил Питер. — Иди домой и проспись.

— Я был пьян, но, честное слово, Питер, я сейчас трезв как стеклышко. Все улажено. Мы можем снимать!

Сон у Питера как рукой сняло.

— В самом деле? — недоверчиво спросил он. Он никак не мог поверить услышанному.

— Ты думаешь, я позвонил бы тебе в четыре утра, если бы это была неправда? — спросил Джонни. — А теперь ложись спать, потому что ровно в восемь я жду тебя в студии. Там обо всем поговорим. — Джонни повесил трубку.

Питер дунул в умолкшую трубку.

— Джонни? Джонни! — Ответа не было.

Положив трубку на рычаг, Питер повернулся к Эстер. В его глазах стояли слезы.

— Ты слышала, что он сказал? Ты слышала, что сказал этот псих?

— Да, я слышала, — ответила она.

— Не чудо ли это! — воскликнул он, обнимая и целуя жену.

— Ну, ну, Питер, — счастливо засмеялась она. — Будет тебе. Или ты хочешь, чтобы соседи подумали, что у нас медовый месяц?

Когда без четверти восемь Питер вошел в студию, Джонни, сидя за столом, что-то возбужденно говорил смуглому человеку невысокого роста. Питер никогда его прежде не видел. На столе перед Джонни лежали листки бумаги, и, когда вошел Питер, он как раз тыкал в них пальцем.

Джонни поднялся и пересек кабинет, чтобы поздороваться с Питером. Человек, одетый в костюм немыслимого цвета, тоже встал. Глядя на Питера, Джонни улыбнулся.

— Это Эл Сантос, — сказал он.

Переглянувшись, мужчины обменялись рукопожатием. Перед Питером стоял невысокий человек с выдубленным солнцем лицом. В его крепких белых зубах была зажата маленькая черная сигарка.

— Эл разрешит нам снимать картину у себя, — объяснил Джонни.

Питер улыбнулся.

— Я очень рад с вами познакомиться, мистер Сантос.

Эл вытащил сигару изо рта и помахал ею перед лицом Питера.

— Меня зовут Эл, никто не называет меня мистером.

Питер улыбнулся еще шире. Ему нравился такой тип людей, простых, без всяких претензий.