Дверь открылась, и на пороге выросла Лейла в своих неизменных синих джинсах. Порой ему казалось, что другой одежды у нее нет.

— Я не хотела беспокоить вас, но увидела, как из-под двери пробивается свет.

— Все в порядке. Вы мне не мешаете. Я как раз решил сделать небольшой перерыв.

Он увидел, что в волосах ее и на одежде лежат еще и растаявшие хлопья снега.

— С тех пор, как уехал отец, вы непрестанно работаете.

Он улыбнулся.

— Единственная возможность разобраться с бумагами. Когда он здесь, у меня остается не так много возможностей для этого.

— Разве у вас нет свободного времени?

— Конечно, бывает. Когда несколько месяцев назад мы были в Калифорнии, я провел с семьей целую неделю.

— Но с тех пор, — настаивала она, — вы не отдыхали даже в уик-энд.

— Какой в этом смысл? — спросил он. — Мне все равно нечем тут заняться.

— Вы могли бы сходить в ресторан. В кино.

— Я предпочитаю поработать. Мне не нравится куда-то ходить в одиночку.

— Вам и не надо быть одному. В Женеве много девушек, которые только и мечтают, чтобы с кем-то встретиться.

Он засмеялся.

— Таких девушек везде полно. Но вы забываете, что я женат.

— Мой отец тоже женат, но ему это не мешает, — сказала она.

Прищурившись, он посмотрел на нее, прикидывая, что ей может быть известно.

— Есть определенные вещи, которые ваш отец обязан делать, — быстро сказал он.

— Они относятся к его бизнесу.

— Неужто? Я слышала о нем кучу любопытных историй.

Он промолчал.

— И об Иордане доводилось слышать кое-что. — Она с вызовом смотрела на него. — Это тоже относится к бизнесу?

Он ответил ей холодным взглядом.

— Всегда есть люди, которые торопятся распускать сплетни. Большинство из них даже не представляют, о чем идет речь. И я усвоил, что самая действенная помощь, которую я могу оказать вашему отцу в его делах, заключается в том, что я буду держать свое мнение при себе.

Она засмеялась.

— Я понимаю, почему мой отец так доверяет вам. Вы ему преданы.

— Он мой хозяин, — жестко сказал Дик. — И я его очень уважаю.

— Но любите ли вы его? — настойчиво спросила Лейла.

Ответ его был ясен и четок.

— Да.

— Даже если он не дает ни дня отдыха?

— Я сам пошел на эту работу, — просто сказал он. — И если бы она мне не нравилась, я бы сам решил, что делать дальше.

Обойдя стол, она посмотрела на кучу бумаг.

— Деньги могут купить все, не так ли? — Это было скорее утверждение, чем вопрос. — Вы такой же раб системы, как и другие.

— Самый лучший способ хорошо жить из всех, что мне известны, — ответил он ей по-арабски, — это иметь богатого отца.

Мгновенная вспышка гнева в ее глазах дала ему понять, что он попал в самую точку.

— Я не собираюсь... — спохватившись, она резко остановилась.

— Что вы не собираетесь? — мягко спросил он.

Лейла быстро взяла себя в руки и гневное выражение тут же исчезло с ее лица.

— Ничего особенного. Где вы научились так хорошо говорить по-арабски?

— Дома.

Она удивилась.

— А я думала, что вы американец.

— Я и есть американец. — Он улыбнулся. Но мои родители — выходцы из Иордании. Их фамилия была Хурейджи. Мой отец сменил ее на Карьяж еще до моего рождения, когда открыл свой первый ресторан. Он решил, что американцам будет проще произносить «У Карьяжа», чем «У Хурейджи».

— Они еще живы?

— Нет.

— Им не хотелось вернуться на родину?

— Нет.

— Может быть, они были и правы, — торопливо сказала она. — Во всяком случае не сейчас, когда евреи ломятся к нам в дверь.

Он молча посмотрел на нее. Подлинная трагедия была в том, что они все же вернулись. Может, не сделай они этого, они были бы живы.

Она приняла его молчание за знак согласия.

— Но это не будет длиться вечно. Скоро мы избавимся от евреев. Мы уже почти добились этого, но нас предали.

— Кто?

— Некоторые из наших соотечественников. Те люди, кто думает только о своем собственном кармане, о своей власти. Если бы нас не остановили, мы уже сбросили бы евреев в море.

— Не представляю себе, что это за люди.

— Вы их еще узнаете, — сказала она, внезапно напуская на себя таинственность. — И очень скоро.

Улыбнувшись, она сменила тему разговора.

— Вы не против, если я угощу вас кофе?

— Это очень любезно с вашей стороны. Но я не хотел бы затруднять вас.

— Отнюдь. Кроме того, я и сама бы с удовольствием выпила бы чашечку. По-американски или по-турецки?

— По-турецки, — сказал он, подумав, что ему самому больше нравится кофе по-американски.

— Отлично, — сказала она, направляясь к дверям. — Я сейчас вернусь.

Она вышла, а он продолжал сидеть, уставясь в одну точку. Странно. Если бы только он мог понять, о чем она на самом деле думает. Он рассеянно взял очередную папку из кучи бумаг. Это было сообщение о деятельности компании «Арабские куклы», которые он составил по указанию Бадра. Но ему никак не удавалось сосредоточиться, и он вернул папку на место. Он устал куда больше, чем мог предполагать. Надо подождать кофе.

Она вернулась с кофейником через пятнадцать минут. Увидев ее, он едва не открыл рот в изумлении. Лейла переоделась. Вместо поношенных синих джинсов на ней был легкий белый халат с золотой окантовкой, идущей до самого низа одеяния. Просвечивающее сквозь ткань ее загорелое золотистое тело говорило, что кроме халата на ней ничего не было.

Лейла поставила серебряный поднос с кофейным прибором на маленький столик перед диваном. Носик кофейника, из которого она разливала напиток по маленьким чашечкам, курился облачками легкого пара. Она посмотрела на него.

— Ради кофе стоит покинуть ваше рабочее место, — сказала она. — Обещаю, что отец ничего не узнает.

Улыбнувшись, он встал.

— Что-то мне подсказывает, что вам можно доверять.

— Верно.

Он присел на диван рядом с ней. Взяв чашечку, она преподнесла ее Дику.

— Попробуйте.

Он послушно отпил глоток и едва не подавился от чрезмерной сладости. Обычно он пил горький кофе.

— Сахара хватает?

— Просто отлично, — мужественно сказал он.

Она улыбнулась польщенно.

— Я люблю очень сладкий кофе.

— Прекрасно.

Она тоже отпила глоток.

— Вы курите? — спросила она.

— Сигареты на столе, — сказал он, пытаясь подняться.

Она остановила его движением руки.

— Я не это имела в виду.

— Ах, вот что, — сказал он, глядя на нее. — Но не во время работы.

Она открыла маленькую серебряную коробочку, стоявшую на подносе рядом с кофейником.

— Вам не кажется, что на сегодня вы поработали уже достаточно?

Он увидел лежащие в коробочке аккуратные самокрутки.

— Мне их дал Джаббир, — сказала она. — У него лучший в мире гашиш. Он готовит их специально для моего отца.

— Я знаю, — сказал Дик.

Взяв сигарету, Лейла чиркнула спичкой. Подержав пламя, пока не выгорит сера, она поднесла огонек к сигарете. Сделав несколько затяжек, протянула сигарету Дику.

Он сидел неподвижно, глядя на нее.

— Вперед же, — поторопила она его. — Расслабьтесь. Раскрепоститесь немного. Завтра с утра работа вас будет ждать.

— О'кей, — сказал он, беря сигарету и затягиваясь. Выпустив несколько колец дыма, он вернул ее Лейле. Она улыбнулась.

— Знаете, в первый раз в вас проявляется что-то человеческое.

Взяв у нее самокрутку, он снова затянулся, чувствуя, как начинает звенеть в голове.

— Как же я выгляжу обычно?

Она откинулась на спинку дивана.

— Обычно вы очень серьезны. Все время у вас очень деловой вид. Бесстрастное лицо. Вы очень редко улыбаетесь. Вы понимаете, что я имею в виду.

— Не могу представить.

— Большинство людей не волнует, как они выглядят. — Она посмотрела на него. — Знаете, без этих очков в вас есть что-то симпатичное.

Протянув руку, она сняла с него очки.

— А теперь подойдите к зеркалу и посмотрите на себя.