Последняя страница. Последний пункт.

— Триана, ты знаешь компанию Вита-Инманибус?

— Первый раз слышу, Грант, — невозмутимо произнесла она.

Если верить документам, именно оттуда были взяты многие медикаменты. Вроде бы мелочь, они могли просто закупаться там. Однако может быть и вариант, что завод принадлежит главе секты, который без лишних покупок и сделок мог просто отгружать часть товара на базу, нигде его лишний раз не показывая.

— Найди что-нибудь на них. На, — протянул я ей листы.

— А что насчёт остального? — поинтересовалась Триана.

— Если ты про приглашения и повестки, то без Марианетты мы всё равно пока ничего не сможем сделать. Но свяжись с Галешопом, пусть приедет к нам. Может что-то подскажет, как нам теперь действовать в нынешней ситуации, — вздохнул я.

— Галешоп, это…

— Адвокат. Адвокатская контора. Брэнд Галешоп. В сети можно сразу найти его в первых строках. Не промахнёшься.

— Сюда вызвать? — уточнила она.

— Да, пусть приедет, надо кое-что обсудить с ним.

Надо было сразу соглашаться на предложение Марианетты стать частью семьи Барбинери и не тянуть. Сейчас бы было меньше проблем, так как я был бы таким же официальным лицом, как и Марианетта. А теперь остался разве что её несовершеннолетний сын, который, я не знаю, может ли выступать в суде или нет.

Катэрия стояла на пороге своего дома. Настал тот момент, когда ей пришлось вернуться и взглянуть в глаза своему отцу, как бы ей этого ни хотелось.

Она никогда не видела его таким. Ни единой эмоции на лице, он смотрел на неё так, будто не узнавал в девушке собственную дочь и был готов прибить прямо здесь, на месте.

Но сейчас боялась Катэрия не отца.

За его плечом стояла её младшая сестра Алианетта. Встретившись взглядом с Катэрией, она неуверенно улыбнулась, чтобы подбодрить сестру, но сразу опустила взгляд. Вот кому признаться будет очень сложно. Всё равно на отца, который, казалось, только и думал о своём доме, но сестра…

Катэрия стояла на пороге, не смея переступить его без разрешения отца, который и не спешил ничего говорить. Они простояли молча несколько минут, прежде чем мужчина наконец смог выдавить из себя хоть слово.

— Довольна? — низкий, натужный голос, будто каждая буква была через силу.

— Нет, не довольна, — негромко ответила она и будто вырвала чеку своим ответом.

— ТАК КАКОГО ХЕРА ТЫ НАТВОРИЛА⁈ — заорал отец так, что зазвенело в ушах. — КАКОГО⁈ ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО СДЕЛАЛА И В КАКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ НАС ПОСТАВИЛА⁈

После его рёва по холлу ещё пару секунд расходилось пугающее эхо, будто кто-то стонал от боли.

— Да, — тихо ответила Катэрия, склонив голову вниз и не смея поднять взгляда.

— Я из кожи вон лез, чтобы всё тебе устроить! Чтобы у тебя не было никаких проблем и невзгод! Выгодная партия, отличный брак, надёжный человек, сильный дом, и ты просто взяла и испортила всё! И ради чего⁈ Ради кого⁈ Кто это упырь, перед которым ты в блядки ударилась⁈

— Пап…

— Я уже двадцать пять лет пап! — рявкнул Джеферсон. — И ты думаешь после того, как ты это сделала, я пущу тебя на порог моего дома⁈

— Но это и мой дом, — заметила Катэрия негромко.

— Твой⁈ Ты, опозорившая нашу семью, наш дом, смеешь мне это заявлять⁈ Я не хочу тебя видеть, ты знаешь это⁈ Убирайся!

— Отец… — уже вмешалась Алианетта. — Это перебор…

— Перебор⁈ Ты вообще молчи! Не доросла мне что-либо указывать! А что касается тебя, Катэрия, пошла. Вон. Я не хочу тебя видеть. Нравится раздвигать ноги? Иди, не буду тебя останавливать! Но теперь не в составе нашей семьи. Я вычёркиваю тебя из семьи Голд.

— Значит вычёркиваешь? — приподняла она голову, и её глаза недобро блеснули.

— Ты хочешь мне что-то сказать по этому поводу, неблагодарная ты дрянь? — прорычал он.

— Нет, не хочу. Просто мне внезапно стало очевидно, какие в нашей семье семейные ценности, о которых ты прожужжал мне все уши. Пока они выгодны тебе, мы вместе, но стоит оступиться кому-то другому, и мы уже не ча…

Звук пощёчины был словно выстрел, разлетевшись по холлу.

— ПАПА!!!

Джеферсон стоял, тяжело дыша, весь красный, будто был готов лопнуть в любое мгновение. Его рука так и застыла после удара по щеке его старшей неблагодарной дочери. Катэрия стояла напротив него, повернув и слегка склонив голову набок, пустым взглядом смотря куда-то в угол. Было сложно сказать, о чём она сейчас думает.

А между ними, раскинув руки в сторону, злобно глядя на отца, стояла Алианетта.

— Достаточно! — вскрикнула она.

— Уйди отсюда, Али, тебя это вообще никак не касается, — прошипел её отец.

— Касается! — упрямо выпрямилась она, бесстрашно глядя отцу в глаза. — Она твоя дочь! Да какая разница, что она сделала и что о ней говорят⁈ Она наша кровь!

— Отойди в сторону, Али, — уже попросила Катэрия. — Отцу плевать на кровь. Мы семья до тех пор, пока его всё устраивает. А как что — он сразу прячется.

— Да как ты смеешь… — прошипел Джеферсон сквозь зубы.

— Очень просто. Внезапно я поняла, что мне не хочется быть Голд, — выпрямилась Катэрия, глядя отцу прямо в глаза.

Вот так просто. Будто осознание, пронёсшееся в мозгу, которое вдруг озарила голову, заставив иначе взглянуть на ситуацию вокруг себя. Внутри неё разгорелось бунтарское пламя человека, который наконец понял, что с него хватит.

Всю жизнь Катэрия только и делала то, что от неё требовали. Всю жизнь беспрекословно подчинялась, давала согласие и вела себя так, как мечтал бы любой отец. Она не сопротивлялась, когда ей выбрали пару. Не сказала ни слова, когда сказали, куда поступать и когда бросать службу. Она не сказала ни слова, даже понимая тот факт, что ей воспользуются как разменной монетой ради выгоды.

Ведь всё это ради семьи. Ради тех, кто всегда встанет за твоей спиной в случае нужды. Защитит и примет любой, какая есть…

Как выяснилась всё далеко не так.

А следом за этим осознанием пришло и понимание — а зачем ей, собственно, семья, которая бросила в то же мгновение, едва она оступилась? Не поддержала, не защитила, а набросилась сама, будто мало было ей унижения?

— Не хочется быть Голд? — он едва не задохнулся.

— Ты же сам хотел меня выгнать? Что ж, не стоит утруждаться, отец. Я уйду сама. Не очень хочется быть в роду, который трусливо спрятался, когда семья друзей попала в опалу. Лучше… как ты сказал? Блядки устраивать с простолюдинами. Прощай.

Катэрия уже было развернулась, когда отец поймал её за плечо, дёрнув на себя.

— Ты никуда не уйдёшь без моего разрешения, — прорычал Джеферсон. — Сейчас ты тихо сядешь в машину, и мы поедем в больницу, чтобы исправить твою тупость, после чего сразу же поедем к Лорье где ты…

И он с шипением отдёрнул от дочери руку.

Внезапно прикасаться к ней стало невозможно, и даже Алианетта посторонилась сестры, от которой веяло жаром.

Катэрия смотрела на него с яростью и омерзением.

Аборт? Вот так просто обойтись с родной дочерью? Приедем, сделаем и отдадим, будто она какая-то вещь⁈

До последнего Катэрия сомневалась, стоит ли делать аборт или нет, но сейчас, после слов отца, будто она какая-то вещь без чувств, с которой можно против её воли и желания сделать что угодно, в ней взыгралась ярость. Ярость и уверенность — этого ребёнка она пронесёт за собой через огонь и воду. А если понадобится, и через собственную семью.

— Ты не коснёшься меня ни пальцем, — прошипела она, будто огненная кошка.

— Как ты…

— Встанешь на моём пути, отец, и я сожгу тебя дотла. Решил сделать мне аборт — попробуй испытать своё здоровье против меня.

— Ах ты…

Внезапно отец и дочь стали злейшими врагами. Он едва сдерживался. И тем не менее, чтобы избежать ещё большей беды, просто произнёс:

— Убирайся.

— С радостью, ­— выплюнула она и развернулась. Бросила взгляд через плечо, слабо улыбнувшись Алианетте, и быстрым шагом вышла с территории семьи Голд.