А с электричеством работают очень даже неплохо, поэтому в Европейской части СССР с высокой плотностью населения появились небольшие электростанции, обеспечивающие энергией несколько ближайших деревень, а за Уралом, где от деревни к деревне провода тянуть было слишком накладно, такие электростанции уже в каждой деревне ставились. То есть это был еще «незавершенный процесс», однако по планам предусматривалось, что уже через два года электричество появится уже в любом населенном пункте страны.

Серьезным недостатком такой системы было то, что «местное» электричество получалось заметно более дорогим, чем на больших электростанциях, однако правительство просто решило мелкие электростанции дотировать из бюджета, чтобы люди везде платили за приобщение к цивилизации одинаково. Пока дотировать, потому что инженеры тоже не просто бока на печи пролеживали, а постоянно думали о том, как сократить расходы. Иногда у них это получалось, иногда — не очень, но в целом электрификация страны шла исключительно быстрыми темпами. И этот темп помогли еще больше нарастить заводы уже германские и австрийские.

С Австрией вообще все довольно просто получилось: страну в боях не разрушили, большинство предприятий функционировало нормально, так что «выплачивать репарации» (на Австрию их наложили довольно скромные) у австрийцев получалось без особых трудностей. Трудности у них были лишь со сбытом разной продукции, но поскольку СССР мог вообще всю продукцию этой не самой большой страны потребить, трудности потихоньку преодолевались.

С Германией было гораздо сложнее. После капитуляции немцы внезапно осознали, что у них просто не хватает рабочей силы: почти миллион немецких мужчин попали в советские лагеря военнопленных, сотня с лишним эсэсовцев вообще прекратили существование, ост- и вестарбайтеры как-то быстро разбежались по домам… Поэтому Германия и по выплате репараций прилично так отставала от планов, и продавать им было почти нечего. Собранного урожая им едва на прокорм хватало, а перспективы следующего года в сельском хозяйстве выглядели вообще очень печально: было в Германии, оказывается, и с сельхозтехникой отнюдь не радужно, и народа в сельском хозяйства не хватало уже катастрофически.

По этому поводу даже было собрано специальное совещание в Кремле, где обсуждался вопрос о Германии. Потому что получить голодный бунт там никому не хотелось, однако перспективы на самообеспечение Германии продуктами выглядели крайне сомнительными. Простое предложение «поставить им недостающие продукты» поддержки на совещании не нашло, СССР уже «помогал» и товарищу Мао, и — хотя и в меньшей степени — товарищу Киму. Причем корейцам помощь хотя бы выглядела оправданно: все же Ким поставки продуктов оплачивал (пока лишь частично) встречными поставками довольно многого, главным образом ценных металлов и швейной продукцией, и одновременно всячески наращивал свою «промышленную мощь». С Китаем было сложнее, у Мао просто нечем было сейчас расплачиваться, но все равно поставки велись не бесплатно и долги Китая тщательно учитывались. Но учетом и расчетами по этим поставкам занимался финансовый отдел по расчетам с Китаем и Кореей, специально для этой цели созданный НТК, а вот что делать с Германией, ясности пока не было.

Пока не было, но Станислав Густавович внес на рассмотрение довольно интересное предложение: учредить отдельный банк, через который должны проходить все платежи между Германией и Советским Союзом. Мысль в принципе была интересной, особенно если рассмотреть возможность предоставления этим банком кредитов германскому правительству — но было не совсем ясно, в какой валюте вести такие расчеты. Просто потому, что германская марка довольно быстро обесценивалась, а германские товары наоборот становились все дороже — причем как в марках, так и в рублях, если пересчитывать по текущим обменным курсам.

Вера, которая на этом совещании сидела просто потому, что «положено», вспомнила, слушая выступление Струмилина, о том, что он рассказывал «гораздо позднее» на курсах повышения квалификации, а точнее — его рассказ о правилах взаиморасчетов внутри СЭВ. И решила, что эти правила можно и в текущей обстановке применить. То есть с поправками на ситуацию, но есть же специалисты, пусть они что-то и поправляют!

— А можно мне пару замечаний сделать? Я по докладу товарища Струмилина слегка так пройдусь.

Станислав Густавович мгновенно нахохлился: о «мелких замечаниях» Старухи он уже много всякого наслушался. А ведущий совещание Вячеслав Михайлович лишь заметил:

— Мы, собственно, для обсуждений здесь и собрались. Слушаем вас…

— Сразу скажу, чтобы товарища Струмилина не нервировать: мне его предложение нравится. Очень нравится, но Станислав Густавович просто спешил и не довел мысль свою до идеала. А не довел он ее по той простой причине, что идеала достичь в принципе нельзя — однако к этому следует стремиться. Слабость предложения Струмилина в нынешнем виде заключается в том, что германская марка подвержена инфляции, а советский рубль, если его сделать средством расчетов в подобном банке, часть этой инфляции оттянет на себя. Почему — объяснять долго, да мне и не по статусу, пусть товарищ Струмилин это обоснует… на досуге.

— Я могу и сейчас объяснить, — заметил Струмилин, но Вера ему договорить не дала:

— Сейчас это не нужно. А если вы примете мое предложение, не самое, конечно, лучшее, но обеспечивающее какую-то стабильность денежного обращения, то и потом объяснения окажутся невостребованными. Так что не будем терять время: я всего лишь предлагаю валютой расчетов сделать абстрактную денежную единицу, жестко привязанную к золоту. Мы можем назвать ее, скажем, золотым рублем, немцы пусть ее же называют золотой маркой — на название мы будем плевать, а во внимание принимать лишь то, что эта денежная единица для любой страны, обслуживаемой таким банком, будет эквивалентна одному грамму золота. Золотой юань в этом случае всегда будет равен золотому рублю, золотая вона — золотой марке или золотому шиллингу.

— А где нам взять столько золота? И тем более, где немцам золота взять, ведь весь золотой запас Рейха мы конфисковали…

— Еще раз, повторяю помедленнее: абстрактная денежная единица. Банк будет лишь учитывать, на какую сумму разных товаров одна страна поставила другой стране. И уже лежащие на счетах в банке депозиты страны не будут пересчитываться из-за инфляции и обесценивания внутренней денежной единицы: товар поставлен, расчет произведен — и вырученные денежки хранятся в неприкосновенности. Ну, до тех пор, пока это страна их на что-то потратить не захочет. И да, на кредиты будет распространяться та же система: если те же немцы возьмут в банке кредит в рублях, то и рассчитываться по этому кредиту придется по курсу рубля на момент выдачи этого кредита.

— И зачем все так сложно делать? — у Струмилина было лицо «обиженного ребенка». — проще же в натуральных продуктах учет вести: всего две стороны, и если цены относительно стабильные…

— Вы, если еще часик подумаете, и сами догадаетесь: во-первых, банк сможет производить расчеты не между двумя странами, а между двумя любыми странами, пользующихся его услугами. Во-вторых, чем больше стран будет этими услугами пользоваться, тем сбалансированнее и проще будет проистекать взаимная внешняя торговля. Просто потому, что в любых расчетах будет использована единственная — и не подверженная инфляции, что здесь будет самым важным — валюта. Правила расходования средств со счетов каждого государства пусть это государство само и определяет, прочие тонкости расчетов пусть уже специалисты по финансам разработают. Да, золото в таких расчетах, физическое золото, тоже будет всего лишь обычным товаром…

— Я не совсем понял, что вы предлагаете… — начал было Вячеслав Михайлович, но Струмилин его прервал:

— А ведь это сработает! Да еще как сработает… Вера Андреевна, а вы могли бы на эту тему со шведами поговорить? Если они присоединятся, хотя бы слегка так…

— Приятно встретить умного человека, — с улыбкой ответила Вера, — я как раз и шведов хотела к такому банку прицепить. За всех шведов не поручусь, а вот Густафссоны точно счет в таком банке откроют.