— Боевой и политической подготовки, — поправил Веру Климент Ефремович.

— Нет, только боевой. Потому что про политическую…

— Вера Андреевна, мы это с вами потом обсудим, сейчас у нас в повестке дня вопросы по авиации стоят. У вас именно по авиации есть что сказать?

— Если борьбу с авиацией противника включать в рассмотрение, то есть.

— Вы правильный вопрос затронули. Мы вас слушаем.

— Как вы все, вероятно, знаете, большинство танков у нас — полное говно…

— Вера Андреевна! — прервал ее речь Лаврентий Павлович.

— Извините, погорячилась. Они у нас — полное дерьмо.

— Вера Андреевна, мы обсуждаем авиацию, — недовольно сообщил ей Иосиф Виссарионович.

— А я как раз про нее. Из примерно двенадцати тысяч Т-26 разных выпусков около семи тысяч мы сейчас потихоньку превращаем во что-то относительно полезное, но почти пять тысяч настолько уже ни на что, кроме металлолома не пригодны… то есть в качестве танков ни на что не пригодны, но с минимальными доработками типа замены двигателя и мелкого ремонта ходовой на их базе можно сделать вполне себе самобеглые коляски… то есть самоходные зенитные установки. В Чите уже этот вариант опробовали, из двухбашенного танка там сделали вполне боеспособную зенитку с нашим вариантом «Бофорса», причем после проведения дополнительных работ по замене гусениц получилась машина, способная сопровождать колонны на марше со скоростью свыше сорока километров в час с запасом ходя до трехсот километров. Если гусеницы не менять, что стоит хотя и не очень дорого, но все же известных затрат требует и, что сейчас важнее, приличного времени, то скорость до тридцати километров. По моим прикидкам, до весны можно будет провести подобную модернизацию минимум двух тысяч старых консервных банок…

— А что мешает вам заняться этим без вынесение вопроса на рассмотрение Комиссии ГКО? — поинтересовался Сталин.

— Всего две вещи. Во-первых, руководство РККА всячески препятствует передаче этого металлолома на заводы НТК, поскольку разбитые машины в частях используют как склады запчастей. А во-вторых, нам пока не удалось договориться с Лазарем Моисеевичем в приоритете в перевозках этого хлама на наши заводы. Заводы-то у нас почти все за Уралом, везти вё это, по его мнению, далеко и невыгодно…

— Надеюсь, товарищ Ворошилов к завтрашнему утру оповестит танковые подразделения РККА о недопустимости хранения в парках нерабочих машин, — довольно сердито ответил на Верины претензии Иосиф Виссарионович, — а с Лазарем Моисеевичем, раз он здесь не присутствует, я решу все вопросы после завершения заседания комиссии. У вас, Вера Андреевна, всё?

— По зениткам всё. А по самолетам… я бы предложила передать в НТК авиационное КБ товарища Яковлева.

— Вы имеете в виду его новый истребитель? — решил уточнить Петр Ионович.

— Я не буду уточнять, в чём я имела этот самолет. Но вот телеуправляемая машина на его базе мне кажется довольно перспективной. То есть то, что Александр Сергеевич предложил, это вообще за границей добра и зла, но если его заставить поработать со специалистами Фрязинского института, то вместе они могут и что-то достойное вымучить.

— А могут и не вымучить?

— Могут, но если мы не попробуем их скрестить в таком проекте, то никогда и не узнаем. А так как самолетик у Яковлева получился действительно копеечный…

— Ничего себе копеечный, почти в девяносто тысяч! — то ли возмутился, то ли восхитился товарищ Баранов.

— Даже паршивый эсминец, который такой самолет потопит с гарантией, врагу куда как дорожке встанет. А если он с тонной взрывчатки крейсеру в борт ударит…

— А он разве тонну поднять сможет? — удивился Петр Ионович.

— Вот для этого нам Александр Сергеевич живьем и нужен…

— Сколько времени вам потребуется, чтобы из машины товарища Яковлева сделать телеуправляемый самолет? — строго спросил Сталин.

— Если брать самолет в нынешнем виде, то пара месяцев, если допиливать до летающей однотонной бомбы — то, думаю, не больше полугода. Но есть еще парочка интересных вариантов, правда о них я по срокам вообще ничего сказать пока не могу, мне сначала нужно товарища Яковлева внимательно потрясти, допрос ему учинить третьей степени с пристрастием…

— Это как? — как-то наивно решил уточнить Климент Ефремович.

— Это очень страшно. Я привяжу его к стулу, а напротив красивые полураздетые женщины будут пить чай с пряниками, но ему пряников не давать.

— А полураздетые-то зачем? — со смехом решил уточнить Лаврентий Павлович.

— А чтобы он осознал, что его они даже мужчиной не считают!

— Действительно, жестоко, — хмыкнул товарищ Ворошилов.

— А что по поводу нового самолета нам скажет товарищ Баранов? — решил уточнить вопрос Сталин.

— Машина неплохая, в маневренном бою практически не уступает самолету конструкции Сухого, при том, что он обходится более чем вчетверо дешевле.

— А я вообще против того, чтобы принимать это тряпичное… дерьмо на вооружение, — резко возразила Вера. — Мы недостаточно богаты, чтобы покупать дешевые вещи. В бою с истребителями да, они имеют примерно одинаковые характеристики. Но против бомбардировщиков… Ракеты, устанавливаемые на Сушках, сбивают вражеский бомбардировщик с вероятностью свыше пятидесяти процентов, причем практически без риска самому попасть под обстрел, а эта же ракета, установленная на Як, с вероятностью в те же пятьдесят процентов сожжет сам истребитель. А сейчас наши инженеры заканчивают разработку новой, уже самонаводящейся, ракеты, у которой вероятность попадания по врагу составит не менее восьмидесяти процентов, в том числе и против вражеских истребителей.

— Я слышал, что ракета может получиться очень дорогой? — решил уточнить Петр Ионович.

— Да, примерно десять тысяч, плюс-минус копейки. Но и в этом случае стоимость сбития вражеского самолета составит в среднем тысяч двенадцать- четырнадцать, то есть чисто по экономике мы будем в огромном выигрыше.

— Аргумент веский… — отреагировал Сталин. — Вера Андреевна, а какова вероятность того, что до… до середины апреля эта ваша новая ракета будет готова к производству?

— Она уже готова, сейчас просто систему наведения допиливают. Там две доработки нужно закончить, одна — это чтобы ракета ни при каких обстоятельствах наши самолеты не сбивала, а вторая — чтобы в случае промаха ракета не падала на землю и там разрушений не учиняла.

— Ну хорошо… Петр Ионович, подготовьте приказ о передаче КБ Яковлева под управление Вере Андреевне.

— Не мне, а управлению авиастроения НТК.

— Нет, именно вам. Вы же сами недавно говорили, что под вашу ответственность можно просто кучи всякого навалить. Вот вам и еще одна кучка будет, — Сталин чуть ли не в открытую смеялся. То есть сдерживался, но глаза его внутренний смех выдавали. — Вы нам пообещали новое, по сути, оружие, и мы от вас — именно от вас — создание этого оружия в оговоренные сроки и ждем. Вроде все вопросы рассмотрели? Тогда давайте закончим на этом, а вас, Вера Андреевна, я попрошу ненадолго задержаться…

— Ох и взгреет её товарищ Сталин! — высказал свое мнение Петр Ионович Клименту Ефремовичу, когда они вышли из кабинета.

— Вряд ли, — пожал плечами Ворошилов. — ведь про зенитки она кругом права. И про поломанные окончательно танки тоже, а если она пообещала к весне две тысячи зенитных самоходок изготовить, то мы наверняка минимум две тысячи и получим.

— А где она пушки-то возьмет? И я уже про снаряды не говорю…

— А я не знаю, но она — точно знает. Где-то в недрах НТК, там очень много чего интересного делается такого, о чем вообще никто даже не догадывается. На той неделе НТК в Нахабино новые броневики показывал, со спаренными зенитками по двадцать три миллиметра. По весу — как легкий танк, а по скорости — как грузовик ГАЗ. И, что интересно, заявлены были производственные мощности на шесть тысяч таких машин в год, а неизвестно ни то, где эти машины выпускать будут, ни даже то, когда и где это чудо проектировали. В Подлипках-то со своей мелкокалиберной зениткой так и не справились, за год изготовили едва шестьдесят штук — а где-то в НТК двенадцать тысяч в год делать собираются. И ведь сделают! А вот как…