– Еще раз все здравствуйте, разрешите вас друг другу представить. Это моя аспирантка Наташа Журавлева, а это ее муж Степан. Вы уж извините, отчества я забыла, но вы все же уточните: вам, Валентин Ильич, на них представления на ордена писать придется, а вы, Лаврентий Павлович, будете им допуски оформлять и их работу от врагов охранять. Надеюсь, что Валентина Ильича и Лаврентия Павловича представлять не нужно? Итак, я вас всех сегодня пригласила...

В соседней комнате пробили часы, и Вера, вскочив и поглядев на стрелки, продолжила свою речь несколько неожиданно:

– Извините, мне сына кормить пора. Вы тут пока чаю попейте, я скоро вернусь. Витя, Даша, организуйте тут чай гостям...

Лаврентий Павлович, уже успевший привыкнуть к подобным ситуациям (все же в гости к соседке он заходил в последнее время достаточно часто), спокойно откинулся в кресле, а Валентин Ильич не выдержал и поинтересовался у «молодых»:

– Я так понимаю, что вы что-то очень важное придумали. Не расскажете вкратце, чтобы мы все же были хоть немного в курсе темы столь внезапного... собрания?

– Я думаю, что лучше все же подождать Веру Андреевну, – спокойно ответил ему Лаврентий Павлович. – Раз она сказала подождать немного, то лучше будет именно подождать: у Веры Андреевны иногда выводы из каких-то новых знаний бывают несколько... парадоксальными, так что молодые люди могут просто быть не в курсе ее очередной затеи.

– Варенье вишневое, – сообщил Витя, поставив на стол вазочку, – его мы с Верой больше всего любим. Но если кто-то хочет, то есть еще довольно неплохое яблочное, и... я даже на знаю как сказать, несколько необычное, наверное, виноградное.

– А калиновое уже закончилось? – спросил Берия. – Оно, конечно, на любителя...

– Сейчас принесу, Вера его тоже очень любит, но ей врачи не рекомендовали пока она кормит.

– Тогда не надо, а то она, учуяв запах, на деле сосредоточиться не сможет, – хихикнул Лаврентий Павлович. – Я лучше баночку с собой заберу и товарищей после собрания к себе приглашу попробовать: вдруг кому-то оно тоже понравится. Даша, а там калинового много еще осталось?

– Попробуйте лучше облепихивого, – ответила «капитан в штатском», – ей из Лесогорска два ящика прислали, оно по запаху на калиновое похоже и Вере врачи его есть не запрещали.

– А по вкусу?

– Я не знаю... мне одного запаха хватило... Виктор, принесите пожалуйста, а я пойду Вере помогу.

За такими пустыми разговорами прошло минут пятнадцать, после чего вернувшаяся в комнату Вера продолжила дозволенные речи:

– Итак, на чем мы остановились? Ах да, мы еще никуда не двинулись даже. Итак, вот эта милая девушка разработала новый аккумулятор на натрии. А Степан отработал у себя в институте технологию изготовления мембран для него. Сразу предупреждаю: технология разработана лабораторная, нужно будет отдельное технологическое подразделение создать на новом заводе, где такие батареи делать будут.

– Вера Андреевна, – меланхолично заметил Лаврентий Павлович, – мы пока о новом заводе ничего не знаем, и даже не знаем, будем ли мы его вообще строить.

– Будем. Сначала очень коротко о самой батарее: у нее емкость около девяноста ватт-часов на килограмм веса, она при работе ничего не выделяет, ее можно разряжать до нуля, выдерживает более шестисот циклов полной перезарядки.

– А если перевести эти вещи на человеческий язык? – попросил Валентин Ильич.

– Если поставить такие аккумуляторы на подводную лодку, то в лодке не будет никакой серной кислоты, не будет выделяться водород, под водой лодка сможет проплыть впятеро больше, чем со свинцовыми батареями. И сами батареи прослужат вдвое дольше.

– Действительно, мы будем строить новый завод, – улыбнулся Валентин Ильич, мы его уже с завтрашнего дня строить будем. Остается два вопроса: где и сколько это будет стоить?

– Стоить это будет дорого, а сколько точно, я не знаю. Да и знать не хочу: вот тут есть Степан, он все это по крайней мере примерно подсчитать сможет. А вас я пригласила не затем, чтобы обсуждать, нужен нам такой завод или нет, или даже выяснять, сколько нам средств потребуется. Я вас пригласила для того, чтобы обсудить, где нам набрать для этого завода хороших химиков, инженеров и как всех их аккуратно спрятать от пристального взора проклятых буржуинов.

– Давай, рассказывай твои предложения, – Лаврентий Павлович сел поудобнее и изобразил на лице глубокую заинтересованность.

– А нет у меня никаких предложений. Но вы-то специалисты, вот всю нужную для формирования таких предложений информацию из этой парочки аккуратно так извлеките, а потом сами предложения и предлагайте. Я вам для этого вообще не нужна, так что пойду с Женькой погуляю.

– Старуха, и из-за этого ты тут это представление и устроила? – возмутился было Валентин Ильич. – А до завтра подождать, нормально все вопросы обсудить...

– Сегодня у нас воскресенье и вы все же отдыхаете, варенье вон... облепиховое... наслаждаетесь, короче. И сегодня вы достаточно свободны от обычных ваших дел – а завтра вы будете снова по уши заняты с раннего утра и до поздней ночи. И всё, как вы говорите, обсудить раньше чем через неделю не сможете просто физически, а время-то не ждет!

– И не поспоришь... но прежде чем гулять уйти, на один вопрос все же ответь: все это, как я понимаю, влетит в немалую копеечку, возможно даже в валюте.

– Насчет копеечки вы правы, а про валюту – сразу нет. Никаких зарубежных заказов, все нужно будет самим делать. За рубли – а рублей у нас будет много. Я тут подумала: осень наступила уже, а потом зима начнется. На улице-то холодно будет.

– Ты куда-то в сторону уводишь... – заметил Лаврентий Павлович.

– Ничуть. Пустотелое семимикронное лавсановое волокно, штапелированное по тридцать миллиметров, после валяния и пропитки силиконовой эмульсией получается легче и теплее гагачьего пуха. А если его использовать в качестве подкладки в детские комбинезоны, сшитые из каландрированного капрона...

– А человеческим языком?

– Дмитровскую швейную фабрику нужно переводить на пошив детской зимней одежды. При рентабельности процентов в тридцать если она даст стране меньше тридцати миллионов в год, то можете меня вообще уволить за профнепригодность!

– Еще и Дмитровскую швейную... Валентин, решишь вопрос или мне помочь?

– Даже не подумаю решать: когда Яхромский филиал колясочной фабрике хотели передать, наркомат легкой промышленности завозражал – и пришлось ее забирать вместе с головным предприятием. А перевести на новую продукцию... Вера, у тебя выкройки или хоть эскизы этих комбинезонов есть?

– Я уже три для Женьки сшила, можете один взять в качестве образца... на время. Ну что, я могу идти? Ребенок ждет.

– Иди, – ответил ей Лаврентий Павлович. – А вы, молодые люди, быстренько нам расскажите, что для вашего производства потребоваться может... только давайте ко мне перейдем, не будем мешать молодой маме с ребенком возиться. Заодно и калиновое варенье попробуете...

Когда все разговоры завершились – уже сильно после обеда, и Наталья со Степаном ушли, Лаврентий Павлович заметил:

– Я, конечно, человек сугубо мирный. Но если людям военным на зиму такую же одежку соорудить, из этого искусственного пуха...

– У нас только одна фабрика его пока выделывать может.

– Тогда займись постройкой новых. Постарайся до завтра хотя бы вчерне прикинуть потребности, вечером с товарищем Сталиным обсудим.

– А по аккумуляторам этим?

– А это я тебе завтра скажу... то есть скажу где строить и какие требования по персоналу учитывать нужно будет. Думаю, что наши флотоводцы от восторга до потолка прыгать будут. Но не сразу: мы, пока завод не запустим, им ничего рассказывать не станем...

Тридцать седьмой год заканчивался в общем-то на мажорной ноте: в стране был собран очередной небывалый урожай, промышленность росла невероятными темпами. И не только промышленность, культура тоже буквально расцветала. Правда, несколько своеобразно, но народу этот расцвет очень нравился: ведь теперь любимых артистов кино люди могли увидеть не только на экране. А всё «реформа» товарища Дукельского: после того, как режиссерам, актерам, сценаристам и композиторам перестали выплачивать процент с проката фильмов, им пришлось изыскивать иные источники «постоянного дохода» – а таковыми для них остались лишь «личные гастроли» по городам и весям. Гонорары за съемки все еще оставались, как считала Вера, «неоправданно высокими» – но они уже не делали участников кинопроцесса очень сильно выделяющимися из народа богачами. Да, жили безбедно – но теперь лишь пока продолжали упорно трудиться. А с «упорным трудом» тоже стало не особенно сладко, так как товарищ Дукельский перестал бездумно отдавать новые проекту «заслуженным мастерам» и число этих самых сценаристов, режиссеров и композиторов (не говоря уже об артистах) стремительно росло – а бюджет Управления кинематографии наркомата культуры остался почти прежним. То есть немного вырос за счет выручки от проката фильмов, но на все «хотелки старых мастеров» его не хватало.