– А… а дырочку-то зачем?

– А орден Ленина ты будешь себе в задницу запихивать? Значит так, сейчас ты там в канцелярии сядешь, составишь мне список всех, кто в разработке турбины участвовал, распишешь отдельно кто чем именно там занимался и каков его личный вклад. Я думаю, всем по ордену достанется, в основном конечно по «Знаку почета», тем, кто основной вклад внес – уже по «Трудовому Знамени», а тебе, как руководителю проекта… я уже сказала. А вот по части секретности – это тебе Лаврентий Павлович уже все подробно расскажет… и я что-то сильно подозреваю, что с кафедрой тебе расстаться придется. Но ты не расстраивайся… хотя нет, кто же нам будущих специалистов по таким двигателям готовить-то будет? Но вот команду твою придется проредить: новый завод сам по себе работать не сможет, ему люди нужны, – Вера, поскольку они уже дошли до канцелярии, замолчала, провела Алексея в свой кабинет, сняла трубку:

– Лаврентий Павлович? Я вам хочу что-то очень забавное рассказать… нет, я представление вам забавное покажу. То есть представление завтра, там актеров человек тридцать будет, а вот либретто… я к вам где-то через часик подъеду, с автором вместе. Есть мнение, что это произведение советскую культуру разом поднимет на недосягаемую высоту!

Спустя час, когда Вера с Алексеем зашли в кабинет Берии, он с явно недовольным видом высказал свое мнение по поводу такого незапланированного визита:

– Если ты думаешь, что пользуясь своим положением можешь меня дергать из-за какой-то там оперы или…

– Лаврентий Павлович, разрешите представить: Алексей Петров, отчества не знаю. Этот молодой человек не просто разработал, но и отработал технологии производства принципиально новых двигателей для нашей авиации. То есть у него уже готов для запуска в серию двигатель на тысячу с четвертью лошадок, весом в три центнера и с ресурсом свыше тысячи часов. Работает на керосине, или даже на солярке, но на керосине лучше. Тысяча двести сил – это если на него пропеллер ставить. А если не ставить, что с этим… почти с таким же двигателем можно сделать самолет, летающий со скоростью хоть в восемьсот, хоть в тысячу километров в час. Проблема в том, что товарищ пока не проникся тем, насколько важна его разработка для Советского Союза, да и по части секретности… он пока завкафедрой в МАИ, у него только вторая форма допуска…

– Так… с такими честными глазами даже беременные врать не могут. Ты это все серьезно сказала?

– Да. Представление этого товарища на орден Ленина я принесу вместе с представлениями на другие ордена всей его группы, но вот по части секретности… у вас же есть специалисты, способные товарищу помочь?

– Ну ты… от тебя даже беременной не спрятаться! Есть специалисты, поможем…

– Тогда я пойду? Леш, извини, у тебя хоть на такси-то деньги есть? А то я тебя выдернула, не спросив…

– Мы товарища… Петрова? Да, мы его отвезем, куда ему нужно будет. Свободна!

– До свидания. Леш, и тебе до свидания, за мной «Волга», а всей команде тоже по автомобилю выдам…

– Я же сказал «свободна», ты мне еще долго будешь нервы мотать? Алексей, автомобили вам и без нее всем выделят… так, сейчас я приглашу вашего нового куратора, вы с ним как раз все вопросы по секретности и обсудите. А пока он подойдет, вы мне кратенько так про ваш новый двигатель расскажите. У вас есть десять минут... для начала. А судя по тому, что мне успела рассказать Ста... Вера Андреевна, у нас еще немало встреч будет...

Вечером того же дня Лаврентий Павлович на срочно собранном совещании поделился своими впечатлениями с Иосифом Виссарионовичем и Валентином Ильичом:

– Я думаю, что никуда я в новый дом не поеду, пусть вон Валентин Ильич туда заселяется. Старуху вообще из поля зрения выпускать нельзя, она ведь даже глубоко беременная – и то умудряется такого навыдумывать! Я с этим Петровым поговорил... внимательно так поговорил. Выходит, что Старуха еще шесть лет назад знала, как такие двигатели делать! То есть вообще-то ничего особо нового она не придумала, принципы работы таких моторов еще до Великой войны... точнее, во время войны известны стали. Однако она шесть лет назад не просто подробно расписала товарищу Петрову, из каких материалов и как нужно его делать, чтобы он работать смог, но еще и описала технологию изготовления самых ответственных деталей! Конечно, тут в основном все же химия, и, как я понимаю, та химия, которой товарищ Новосёлова занимается, но вот все это увязать в единую конструкцию...

– А почему тогда этот двигатель разрабатывался шесть лет? – поинтересовался Сталин. – Если она всю технологию расписала...

– Не всю, – на вопрос ответил Валентин Ильич, – я уже тоже успел с товарищем Петровым поговорить. – Она расписала принципы, а вот детали именно технологические... Там же лопатка турбины вращается газом, разогретым до тысячи двухсот градусов, а нужно сделать так, чтобы сама она при этом свыше девятисот градусов не нагревалась. И чтобы пламя ее не окисляло. С химической точки зрения Вера, конечно, все описала, но вот потенциальные возможности перевести в практическую плоскость... Я с ней согласен, тут ордена люди полностью заслужили: за такой срок проделать настолько сложную и просто огромную работу – это настоящий героизм. Но все же по представлениям я, скорее всего, ее поправлю: по моему мнению там минимум три человека, кроме самого товарища Петрова, ордена Ленина достойны.

– С орденами мы вопрос решим... попозже. А сейчас что со Старухой делать будем?

– Запрем ее дома. Ей рожать через месяц, так что будем ее выпускать только во дворе погулять и еще будем молиться, чтобы у нее все нормально было. Я думаю, что в таком положении ее за руль пускать... И куда это Витя её смотрит?

– Да, разбаловал он жену...

– Что? Он разбаловал?! Да она сама кого хочешь... я Нино попрошу за ней присмотреть, она ее все же уважает и даже иногда слушается. Валентин, а по поводу завода по выпуску этих моторов...

– Займусь, завтра же с утра. А ты вызови к Москву товарища Бериева: почему-то Вера хочет именно его попросить самолет под этот мотор разработать.

– Какой самолет? – полюбопытствовал Сталин.

– Я пока не знаю, она мне просто позвонила и сказала, что разработку самолета нужно в том числе и товарищу Бериеву поручить. Пусть поручает, а мы потом у Георгия Михайловича спросим, что она еще придумала...

Пятнадцатого февраля утром, уже собираясь на работу, Вера услышала звонок в дверь. Открывать пошел Виктор, а сама Вера тем временем старалась очень быстро завершить завтрак – и чуть не подавилась чаем, когда на кухню зашел Лаврентий Павлович. С очень ехидной улыбочкой зашел:

– Уважаемая Вера Андреевна, пользуясь случаем... то есть меня товарищи попросили, раз уж мы с вами соседи... Вот тебе, ехидина такая, приказ по НТК, ознакомься.

– А какой приказ?

– А прочитать?

– У меня руки грязные... сейчас вымою...

– Можешь не спешить: приказ о том, что ты с сегодняшнего дня отправляешься в декретный отпуск и тебе уже запрещается... слышишь, именно запрещается ходить на работу. И в университет, и на Лабораторный завод. И вообще на любую работу. Так что расслабься, спешить тебе с сегодняшнего дня никуда не нужно, будешь дома сидеть, кушать кашку – за этим Нино Теймуразовна особо присмотрит. Можешь книжки читать, музыку слушать... даже можешь в кино ходить – но только в сопровождении ответственных товарищей. Например, в сопровождении Виктора – он же у тебя товарищ ответственный? Или с Нино, или даже с Сережей – он тоже парень уже почти взрослый. А про работу – забудь!

– Но я...

– Старуха, не раздражай меня... могу я хоть пару месяцев от тебя отдохнуть? Да, если тебе какие-то книжки вдруг захочется почитать, то ты просто скажи, какие именно – принесут. Можешь мне сказать, или Нино Теймуразовне. Сереже не говори, он и забыть может, опять же он в школе по полдня.

– А музыку можно в консерваторию ходить слушать?