— В принципе, это может быть интересным…

— Вы даже не представляете, насколько интересным. Даже в лабораторной установке на тонну готового металла уходит около двухсот килограммов антрацита…

— Но ведь потребуется еще и много электричества для переплавки полученного железа…

— Да. Из колонны эти железные шарики выходят нагретые до тысячи градусов, мы их охлаждаем азотом, который попутно производится при выделении кислорода из воздуха, горячий азот нагревает воду в котлах местной электростанции, которая полностью обеспечивает электричеством и газоразделительные установки, и все механизмы установки прямого восстановления железа, и даже плавильные электропечи. Я хочу особо предупредить, что в моем институте металлургией народ занимается вынужденно, то есть специалистов именно по выплавке черных металлов у нас вообще нет и я допускаю, то есть я практически уверена в том, что у нас этот процесс ведется не самым оптимальным способом. С точки зрения именно металлургии. А вот энергетическую часть полностью проработали специалисты из Ростова, и в том, что по энергетике у них все просчитано наилучшим образом, у меня сомнений нет. А вот по металлургии… по нашим расчетам — то есть по расчетам, проведенным в «Химавтоматике» — завод, который по такой технологии будет выпускать порядка миллиона тонн стали в год, сможет полностью обслуживать команда из пяти сотен человек.

— Пятьсот человек выплавят миллион тонн стали в год⁈ Девушка, ваши расчетчики как минимум один нолик потеряли…

— Это вряд ли. Сейчас наша лабораторная установка выдает в сутки всего тридцать тонн стали, и на ней трудится два десятка рабочих. Но на новом Николаевском заводе мы строим три новых колонны, которые будут нам давать сотню тысяч тонн в год, и там рабочих — это при круглосуточной работе — будет не больше сотни. Еще полсотни человек будут работать на газовом реакторе, но эти люди смогут при необходимости обслужить не один, а четыре таких же реактора. На самом деле больше всего рабочих будет трудиться на электропечах — но вы и сами знаете, что на каждой электропечи в смену трудится всего человек семь независимо от ее мощности…

— Какие-то вы сказки рассказываете…

— Сейчас в Коробково НТК приступает к строительству завода по прямому восстановлению железа мощностью в двести тысяч тонн, но у нас просто денег на большой завод не хватает.

— Большой — это вы говорите про миллион тонн в год?

— Большой — это на три миллиона тонн в год, там руды на такой завод хватит. Но если НТК будет его за счет своих средств строить, то на полную мощность мы выйдем хорошо если году так к сорок пятому.

— А затраты на такой завод…

— Пока что — пока у нас нет действительно грамотных профессионалов — у нас выходит, что строительство, в пересчете на тонну готовой продукции, обходится процентов на сорок дешевле, чем постройка завода той же мощности, но с доменным циклом производства. И вы верно заметили: скорость строительства упирается в скорость изготовления электрической генерирующей части завода. А Ростов пока просто не успевает делать генераторов больше…

— И каковы ваши предложения?

— Да нет у меня никаких предложений, я просто подумала, что вам, как именно металлургу, будет интересно узнать о новом — и очень эффективном — методе производства сталей. Если вам понравится и вы тоже начнете такое же строить, то мне будет проще из Наркомтяжмаша нужные мне стали выцарапывать…

— Но вы же сами мне только что сказали, что у вас стали производится…

— Да. Керченский завод, между прочим, целиком к НТК относится, так что просто стали у нас завались. Но мне иногда нужна сталь специальная, хотя и нужно ее буквально крохи — но в НТК ее не выделывают. А варить спецстали в лаборатории — это, откровенно говоря, вообще извращение. У Александры Васильевны лабораторные установки ее делают ну двадцать килограммов, ну пятьдесят — но не может же она остановить все свои исследования чтобы мне три тонны стали сварить!

— Три тонны? А какая конкретно сталь вам нужна-то?

— А вот такая, — Вера достала из кармана бумажку, на которой лесогорские ракетчики записали свои потребности. — Всего три тонны вот такого железа, но без него у нас серьезная программа… оборонная программа, стоит. Откровенно говоря, я и в Москву-то прилетела, чтобы попробовать с парнями из Электростали договориться. Поменять эти три тонны, скажем, на тридцать тонн простой хромванадиевой инструментальной… Как думаете, с ними у меня договориться получится?

— Три тонны… это одна плавка на четвертой печи… я сам договорюсь, сделают они вам плавку. Даже без обмена на хромванадиевую сделают, вообще сверх плана сделают. Если вы готовы за нее столько инструментальной… как я понимаю, с оплатой стали проблем не будет? А… а на эту вашу установку прямого восстановления поглядеть можно?

— Легко. Тут, как я понимаю, вам вообще делать нечего, так что бросайте бюрократию, поедем на аэродром и завтра утром вы все увидите. Это, конечно, не очень близко, но на самолете быстро обернуться сможем, через двое суток уже домой вернетесь.

— Тут, к сожалению, мне еще документы подписывать…

— Ну так прямо сейчас их и подпишите! Вы же своим специалистам доверяете? Они наверняка все правильно сделают, а Саша за этим особо присмотрит…

— А если завтра вылететь? Я бы еще настоящих специалистов-металлургов взял…

— Тогда уже в понедельник. И учтите: в самолет влезает всего двенадцать пассажиров, если меня и вас считать, то остается только десять мест. Лететь — пятнадцать часов, на месте всем гостиницу, причем очень приличную, обеспечим.

— Пятнадцать часов… это где же ваша установка?

— Рядом с Братском, это поселок такой… на берегу Ангары. Места красивые, вам понравится. И еще: если вдруг кто-то у вас захочет в Сибири металлургию поразвивать, то у меня есть пара отличных мест на примете, где за пару лет по заводу-миллионнику поставить можно.

— Девушка, я еще не согласился, а вы меня уже… извините, нас не представили, как к вам обращаться? А то вы меня по имени-отчеству, а я…

— Большинство меня называет Старухой, и мне такое обращение нравится. Некоторые, например Иосиф Виссарионович, называет меня Верой Андреевной — но ему я такое обращение прощаю, а вот другим… не хочу чувствовать себя такой важной… и старой. Если вам такое обращение претит, то зовите меня просто Верой.

— Вера… так это вы та самая Старуха, про которую…

— Давайте замнем эту тему. Вот мой московский телефон, когда ваша группа будет готова — позвоните, мы договоримся, где встретиться… скорее всего, во сколько на аэродроме встречаться. Меня вы можете по телефону не застать, но там будут летчики моего самолета, с ними договаривайтесь, а я уже про спецсталь с вами договорилась, мне тут больше делать нечего, так что пойду уже: дел невпроворот. И у вас тоже, так что не стану вас больше отвлекать…

К соседу Вера зашла уже в воскресенье. Отдала должное прекрасной кухне, поговорила с Ниной Теймуразовной о сибирских деликатесах и пообещала в ближайшее время прислать кучу вкусняшек — а затем уединилась с Лаврентием Павловичем в кабинете и приступила к обсуждению уже действительно важных вопросов.

— Ты не подумай чего, меня Валериан Владимирович попросил твое мнение по всем этим вопросам узнать, но вот то, что ты понаписала, я ему показывать не стану. Своими словами перескажу, причем не все…

— А чего так? Мне стесняться нечего.

— И я стесняться тоже не собираюсь. Но я-то привык уже к тому, что ты контра злобная, а он может и не понять, еще подумает, что ты все это всерьез написала.

— А я всерьез и написала.

— Тогда я попрошу кое-что мне все же объяснить. Насчет того, что к западу от Днепра на Украине народ в случае войны радостно страну предавать бросится, я особо спорить даже не стану: что там в тридцать втором — тридцать третьем годах творилась, мы все уже видели. Вот насчет массовости я бы с тобой поспорил — но не хочу, потому что никто заранее предсказать не может, как эти, как ты назвала, хатаскрайники себя в таком случае поведут. Но вот насчет Армении и Средней Азии ты, мне кажется, слегка так переборщила. То есть, я уж откровенно скажу, чушь ты понаписала полную.