Правда, все же насосов завод делал больше, чем электростанций, а в Коломне уже начали делать устанавливаемые на железнодорожные платформы дизельные генераторы на семьсот пятьдесят киловатт — но и их выпускалось лишь по штуке в неделю…

И на очередном совещании Валериан Владимирович спросил у Берии:

— Я вот честно не могу понять: НТК что, специально против советской власти работу ведет? В колхозы на МТС вы ведь вообще трактора не отправляете…

— Не отправляем, и пока отправлять не будем. По очень простой причине: на МТС, организуемых для колхозов, во-первых, просто нет нужного топлива, а во-вторых, ими некому управлять и чинить. В подсобных хозяйствах НТК мы хотя бы с топливом решить проблему можем, а с трактористами… это же именно подсобные хозяйства заводов, и на пахоту и уборку урожая привлекаются рабочие с заводов, с техникой работать умеющие. А крестьян мы еще года три учить будем — и вот когда выучим, я имею в виду крестьян, в подсобных хозяйствах работающих, то тогда мы сможем организовать учебу и для работников МТС. Лично я вижу у тракторов, которые в Харькове и Сталинграде делаются, одно неоспоримое преимущество: людей очень просто обучить на них работать. Ну да, к осени эти люди половину тракторов сломают, но за зиму научатся их и чинить…

— Я все же считаю, что ваш подход неправильный.

— А я и не говорю, что он правильный, но у нас просто никакие другие подходы не получаются. Сами судите: осенью мы отправили в МТС четыре с половиной тысячи тракторов…

— А могли бы отправить десятки тысяч!

— Но из этих четырех с половиной тысяч обратно на завод в Нерехте пришли почти три тысячи восемьсот, и вернулись они на завод потому, что в мастерских полевых их починить уже просто невозможно, требуется именно заводской ремонт! Мы сейчас в Россоши и в Сальске трактороремонтные заводы вынуждены строить…

— А когда крестьян научите тракторами управлять и они их ломать перестанут, куда заводы девать будете? — поинтересовался Сталин.

— Сориентируем их на выпуск тракторных деталей, чтобы завод в Нерехте мог тракторов еще больше производить, опять же тракторные прицепы делать — заводы в любом случае без дела не окажутся.

— Не окажутся… но что будем осенью делать, если урожай…

— У нас уже есть запас в три миллиона тонн…

— В почти восемь миллионов, — поправил Берию Сталин. — Так что не стоит особо нервничать, тебе, Валериан, в худшем случае придется решать задачу по перевозки всего этого запаса…

Посевная тридцать второго года прошла в целом неплохо. То есть с точки зрения Веры она прошла хорошо, даже не взирая на то, что в казахских и приволжских степях пришлось пересевать почти полмиллиона гектаров: озимые там вымерзли практически полностью. Но из этого полумиллиона больше ста тысяч гектаров были еще осенью «засеяны» поликакрилатом калия, хотя и в меньшей, чем хотелось, дозе: в среднем на квадратный метр высыпали по пятьдесят грамм ценного химиката. Однако «свежий» полиакрилат впитывал довольно много воды, так что распаханная степь после таяния снега даже не превратилась в непролазную грязь — и именно это позволило повторный сев провести очень быстро. А приличный (для весны) запас воды и то, что в почве все же было достаточно воздуха, привело к тому, что поля зазеленели очень быстро.

Еще Вере понравилось и то, что организованный осенью сельхозотдел НТК разработал и воплотил «прогрессивный способ использования дефицитной техники»: трактора после пахоты и сева в южных районах довольно быстро перевозились на север, так что большинство машин в посевную проработали в полях почти по месяцу. Маленькие, слабенькие трактора — но изделия Сталинградского и Харьковского заводов тоже особой мощью не отличались, так что из техники в стране выжали максимум. Ну а дальше оставалось просто смотреть за погодой и молиться…

Вот только молились селяне не господу богу, а Лаврентию Павловичу: от него зависело, где появятся новые оросительные системы. То есть не от него, конечно — но мужикам об этом никто не сказал. И точно так же не сказал, что и удобрения отнюдь не Лаврентий Павлович распределял. Однако все же товарищ Берия колхозам помог более чем изрядно: через Наркомзем он «продавил» постановление об обязательном протравливании семенного зерна и, хотя далеко не все колхозы бросились это постановление выполнять, почти две трети посевов удалось провести именно обработанными семенами. А еще получилось немало и колхозных полей неплохо так удобрить, но это делалось главным образом «в нечерноземной полосе»: агрономы из Сельхозакадемии были единодушны в том, что «удобрять черноземы смысла нет». Они, конечно, слегка в этом ошибались, но в целом идея выглядела здраво: повышать урожайность лучше было там, где она без удобрений гарантированно окажется слишком низкой…

После того, как посевная закончилась, мужики в «подсобных хозяйствах» были немедленно озабочены другой работой: вокруг степных полей они принялись сажать лесополосы. Очень поначалу странные: основной культурой там был гороховик (он же — карагана, он же — желтая акация). Причиной выбора именно этого куста стало то, что было можно очень быстро получить огромное количество рассады: гороховик прекрасно размножался черенками, так что во всех степных селах детишек заранее озаботили укоренением веточек (которые в банках с водой — и синтезированным Верой стимулятором роста корней) нужные корни выпускали уже через неделю, а как раз во второй половине мая стали пригодным и к высадке в почву. Причем кусты и сажали «по науке»: когда-то в «первой жизни» Вера где-то прочитала, что такую рассаду стоит перед посадкой макнуть корнями в разведенную навозную жижу (точнее, в разведенный в воде коровий навоз, уже пролежавший где-то с полгода), а мужикам зарплату платили с учетом того, сколько кустов успело загнуться. Ну мужики и старались «технологию соблюдать»…

В Павлодаре очень быстро строился мост через Иртыш: вырастить и даже собрать хлеб — это даже меньше, чем полдела, его все же и вывезти к потребителям нужно было. Причем вывезти именно тогда, когда он будет очень нужен — а без дороги это проделать очень непросто. Так что по плану мост должен быть введен в эксплуатацию уже осенью — и правительство средств (и сил) на строительство моста не жалело. И вообще стройка была объявлена «ударной комсомольской» — а под этой вывеской НТК активно перевозил в степи очень много сельской молодежи. То есть везли-то их именно на стройку — но молодые парни (и девчата), увидев, как тут живут крестьяне, домой уже не очень стремились. А по осени, как объясняла Вера начальнику, да и после того как перспективы урожая будут понятны всем, мало кто из этих строителей помчится обратно домой…

Но самого Лаврентия Павловича больше всего смущало то, что Вера — через комсомольскую организацию НТУ — перевозила в степи народ больше не с Украины, где по крайней мере руководству становилась понятна глубина наступающей задницы, а больше с Псковщины и Ленинградской области, и со Среднего Поволжья. Но на простой вопрос Вера ответила очень сердитым тоном:

— Эти хоть работать будут, а мужики с Украины ни хрена полезного сейчас не сделают. Менталитет не тот…

— Не тот что?

— Воспитание, привычки, образ мыслей. Там же урожаи всегда гораздо выше, чем в нечерноземных областях, при гораздо меньших трудозатратах. Нет у тамошнего народа привычки корячиться до седьмого пота, а нам нужно в этом году в подсобных хозяйствах собрать именно небывалый урожай. А для этого придется вкалывать… в следующем году мы с Украины потихоньку станем мужиков вывозить, но именно потихоньку, чтобы в поселки подсобных хозяйств на более двух семей оттуда попадало. Понятно, что сами такие мужики все равно работать станут отвратительно — но хоть дети их в приличном окружении нормальным людьми вырастут.

— Не нравится мне, что ты о людях думаешь…

— А я не червонец золотой, чтобы всем нравиться. По мне пусть хоть проклинают меня, но работу делают. Вон, в Воронеже на авиазаводе рабочие уже поняли, что чтобы хорошо жить нужно и работать хорошо — и у нас уже есть почти полторы тысячи сельскохозяйственных самолетов. А это, между прочим, даст нам процентов десять прибавки урожаев.