— Вы считаете, что внедрение ее предложения окупится?

— Думаю, что да. Я заметил, что она все, что касается именно денег, очень тщательно просчитывает. Но в любом случае наши сотрудники проконсультировались у специалистов, и отзывы были… в целом положительными.

— Что значит «в целом»? Были и отрицательные?

— Нет, отрицательных не было. Но Владимир Николаевич заметил, что он вообще не представляет, как можно провести разделение этих… алкенов? Нет, алканов, всегда их путаю… но он сказал, что и как Старуха бутан из смеси выходящих из реактора газов вытаскивает, он тоже не до конца понял.

— Опять Старуха?

— Она… ее все так называют и она не против. Смешно же звучит, правда! Ну так вот, он сказал, что если она их разделит, алканы эти, то за одно это ей можно будет степень доктора наук давать — а ведь она точно уверена, что разделит и даже без особого труда.

— Интересно как…

— Мне тоже интересно, но она сказала, что машину для разделения мне покажет когда вернется из Швеции.

— А чем она там занимается, вы знаете?

— Ну… да. Ерундой какой-то. То есть как вы и сказали тогда, кутит. Но не по ресторанам, а… в общем ерундой. Но она предупреждала, что у нее будет первой задачей выпендриться…

— Зачем это?

— Она сказала, что ей нужно чтобы в Стокгольме ее каждая собака за два квартала узнавала… Подозреваю, что уже сейчас не каждая, а разве что одна из двух, но точно ее узнаёт…

Пароход в Стокгольм прибыл в понедельник после обеда, и на причале «дипкурьеров» с Верой ждала машина. Две машины, и одна была пикапом для перевозки привезенных ящиков, а вторая — как раз обещанный Вере Хадсон, за рулем которого сидел одетый, несмотря на довольно теплую погоду, в кожаную куртку шофер. Так как плыли они первым классом, то и высадились они первыми (других пассажиров в первом классе вообще не было), матросы помогли погрузить тяжелые ящики в машину (из-за чего задние колеса заметно просели) — и они, помахав на прощание таможенникам диппаспортами, поехали в посольство. Но как только машина выехала из порта, Вера потребовала остановить машину и обратилась к водителю:

— Здесь управление передачами не такое, как на Форде или Бьюике, вы сейчас коробку переключения передач сломаете. Вылезайте, я машину поведу.

— Не положено, — начал было шофер, но один из «сопровождающих» немедленно сообщил:

— Ей положено. Машину эту вообще для нее купили, так что не спорьте.

Когда Вера с водителем поменялась местами, тот не очень уверенно сказал:

— Тут движение левостороннее…

— Я знаю.

— А сейчас нужно будет повернуть налево, я подскажу где…

— Не надо, я дорогу тоже знаю. Изучила по картам, — уточнила она, — и по путеводителям для туристов. Шведы очень хорошие путеводители делают…

Вера как-то уже привыкла сообщать окружающим не то чтобы неправду, а правду, но далеко не всю. В «прошлой жизни» она перед возвращением в СССР в Швеции провела чуть больше полугода и поначалу да, улицы Стокгольма по путеводителям и изучала. Но не только по ним: сразу, как она получила местную лицензию на право управления автомобилем, она и весь город объездила с окрестностями, все равно тогда ей делать было абсолютно нечего. Вот мужу приходилось работать буквально с рассвета и до заката, мотаясь по разным заводам, где делалось разное оборудование для советских заводов, а она «просто проводила время». И, как оказалось, с пользой проводила — хотя кто мог предположить тогда…

В посольстве их тоже никто из персонала не встретил. Тот же парень, который изображал шофера, просто показал им комнаты для ночлега, сообщил, где тут можно поужинать — и исчез. А Вера отдала распоряжение «дипкурьерам», которые с момента въезда в посольство это статус сразу потеряли, став «обычными техническими сотрудниками»:

— Так, ребята… было бы очень хорошо, чтобы вы все нужные прибабахи на этот Хадсон уже сегодня поставили: мне завтра на нем уже кое-куда выехать придется, а ручку крутить — этим пусть сильные духам занимаются.

— Мы постараемся, конечно, но если вдруг чего не так пойдет, то я с тобой съезжу, покручу ручку-то. Нет, это я на всякий случай сказал, мы в последний раз все это за два часа к машине привинтили! Но, сама понимаешь, в жизни всякое может случиться.

— Ты не поедешь, а вот Егор Дементьевич поедет, у него вид представительный. И он машину поведет, а я на мотоцикле прокачусь… кстати, и на мотоцикл мои колеса поставьте.

Лаврентий Павлович для Веры «дипкурьеров» подобрал правильных. Егор Дементьевич Афанасьев, тридцати восьми лет от роду, успел отработать почти два года бухгалтером в советском торгпредстве в Берлине, и каким образом его товарищ Берия перевел в НТК, было для всех загадкой — правда, отгадывать которую никто и не собирался. А Василий Кожемякин был совсем уже юным инженером — то есть как инженером юным, он весной только Технилище закончил — но до института успел поработать три года механиком на заводе и со всякими железками обращался виртуозно. К недостаткам его Вера отнесла лишь слабое владение иностранными наречиями: по-немецки читал он относительно свободно, но вот разговаривать у него получалось с трудом. И даже труд этот его понять не мог, а уж люди… Однако с Верой они очень быстро нашли общий язык, а затем они вместе несколько раз потренировались устанавливать стартер с аккумулятором на автомобиль: все же Лаврентий Павлович для НТК купил такой же Хадсон, а за заводе Вере сделали еще сразу три комплекта «электрооборудования». Три — потому что что-то могло ведь и сломаться… а раз могло, то и сломалось, однако времени исправить поломку тоже хватило. Ну а заодно они и автомобилем управлять научились. То есть оба они уже это делать умели, но сейчас у каждой модели управление было уникальным, и сходу с одной машины на другую пересесть было не очень-то и просто, так что парням и тут пришлось потрудиться.

И все «нужное железо» на новый автомобиль поставить, казалось бы, после таких тренировок было нетрудно — но в гараже постпредства не нашлось практически никакого инструмента. Парни сильно расстроились, ругая себя за то, что «не догадались все из Москвы прихватить». А Вера, оседлав мотоцикл, куда умчалась (буквально на ночь глядя, то есть ближе к шести вечера) и почти через час приволокла большую сумку со всеми нужными инструментами. Каких трудов ей стоило уговорить с этими инструментами расстаться (хотя и на время) владельца небольшой мастерской на окраине Стокгольма, она никому не сказала (и даже не сказала, во сколько ей этот «прокат» обошелся)… Зато утром и автомобиль, и мотоцикл были готовы к «приключениям».

Виктор Леонтьевич был не очень рад тому, что в постпредство приехали какие-то новые люди. То есть ему бы и плевать на них было — но полученные из Москвы довольно жесткие инструкции как раз плевать запрещали, более того, в инструкциях особо указывалось, что приехавшие «сами знают что им делать» и в их дела хоть как-то вмешиваться запрещалось. Зато если им потребуется какая-то помощь от полпреда, его обязали эту помощь — любую — им оказать. Ну раз обязали, то он окажет — если просьба последует, а пока он решил показать, что «гостям здесь не рады». И даже несколько расстроился тому, что «гости» этого, похоже, вообще не заметили.

Утром Вера (на мотоцикле) в сопровождении Егора Дементьевича (на Хадсоне) отправились «в город». Недалеко отправились, в ближайший полицейский участок. Правда, Егор Дементьевич нервно сглотнул, когда увидел входящую в гараж Веру — но решил промолчать. Лаврентий Павлович на последнем инструктаже особо предупредил:

— У девушки задача… в общем, она там будет выпендриваться, и вам не стоит интересоваться, зачем она это делает, вы свою задачу знаете — вот ее и выполняйте.

Он и выполнял, так что когда Вера скрылась за дверьми полицейского участка, он просто присел на подножку автомобиля и закурил: девушка сказала ему «ждать». Спокойно закурил, Верин костюм его уже смущать перестал.