— Приветствую, Василий Петрович, — сказал я. — А ты когда-нибудь пишешь?

Журналист обратился к своему «случайному» спутнику с волосами до плеч и с фотоаппаратом, ткнув в меня пальцем:

— Этот нахальный молодой человек тот самый капитан Артём Большов.

— Да ну! — воскликнул лохматый мужик. — Познакомишь?

— Позволишь? — спросил меня Беляевский.

— Присаживайтесь, — пригласил я.

Мужчины расположились за нашим столиком. Виталик спросил у официантки ещё закусок и вина. Друга Беляевского звали Фёдором Андреевичем, он фотографировал меня и приятеля, однако стараясь, чтоб не попадал в кадр Логинов.

Василий Петрович радостно проговорил:

— Кстати, вот и первый тост! Поздравляю, Тёма!

— Не пью, — сказал я. — А с чем поздравляешь?

— Как же! — воскликнул он. — Вышел официальный приказ Совета обороны о введении наградных ленточек. Ты в числе первых награждённых офицерской лентой второй степени. Написано, что за этот самый городок.

— А за этот город ещё кого-нибудь наградили? — осторожно уточнил я у журналиста.

Ответил мне майор:

— Капитана Дымова наградили посмертно полководческой лентой второй степени. Ленту и сто тысяч рублей получат жена и двое детей.

— У него была семья? — тихо поразился я.

— А он тебе разве не говорил? — спросил майор и невесело хмыкнул. — Хотя, конечно, кто ты ему такой говорить о семье.

Я смутился и сменил тему:

— А мне сколько полагается?

— Просто дели на два, — проговорил Василий. — Или умножай. Ты получишь пятьдесят тысяч, а по солдатской ленте второй степени выплачивают двадцать пять.

Я попробовал продолжить ряд и застопорился. Взглянул на майора, и он пояснил:

— За первую степень солдат получит десять тысяч, командир вдвое больше солдата, а полководец вдвое больше офицера. За третью степень платят, как за вторую.

Инициативу здесь приравнивают к спасению ближнего, темна ж ты, мать Гардарика! Я быстро всё прикинул в уме и коротко подвёл итог:

— Не за ленточки воюем.

— Вот именно! — кивнул господин Беляевский. — Все думают, что ты сейчас в Москве, работаешь над магией. Говорят, жуткое дело это ваше рысье подавление. А ты на фронте!

— Именно подавлением мы тут и занимаемся, — проговорил Виталик. — Тотемные бонусы неплохо показали себя в прошлой операции…

И он прям при попутавшем мне принялся рассказывать этому штатскому о недавних боях! Я краснел, мычал, кивал и смотрел круглыми глазами на весёлого Виталика. Это всё ведь уже завтра опубликуют! Он просто не мог так напиться с двух рюмок сухого вина!

— Главное, чего мы добивались, чтобы противник перебросил на участок истребительные части, что только были под рукой, — подытожил майор Логинов. — За день сбито пятьдесят четыре самолёта, потеряно одиннадцать. Неприятель должен дорого платить за своё возвращение в воздушное пространство, и он платит.

— Так вы здесь собираетесь сделать что-то похожее⁈ — азартно спросил Василий Петрович.

— Да, — ответил Виталик. — Можно написать в газете, что Артём Большов с батальоном магов проведёт операцию в этом районе. Вот сейчас поедим и поедем к генерал-майору Громову.

— Да ладно, — скептически хмыкнул Беляевский. — Я хоть и гражданский, но точно знаю, что к генералам офицеры ходят лишь при полном параде. А у Тёмы нет его ленточки.

— А он ещё официально не получил, — улыбнулся мне Виталик. — Приказ о награждении доводит до сведения прямой начальник. Батальон Артёма входит в армию генерал-майора Литвинова.

И весело на меня воззрился, мстительная пакость. Я сделал равнодушное лицо и проворчал:

— Не за ленточки воюем. Накопятся ещё, тогда заскочу к генералу. Сейчас некогда.

— Да-да, скромность украшает героев! — воскликнул Василий Петрович. — Кстати, это был тост!

— Охотно поддерживаю! — весело сказал Виталик.

Штабная сволочь. Может же выдать хоть сейчас, нет — пошёл на принцип. Ладно, переживу. Действительно можно подождать и проехаться к Литвинову, когда с деньгами станет туго.

По пути в штаб Логинов сказал, что действия армии по результатам боёв за город оценили высоко, и формально поэтому Громов получил звание генерал-майора. Фактически же на посту командующих армиями в Гардарике полковники не сидят.

Новое звание просто аванс бывшему заместителю покойного Иванова. Однако он остаётся, по сути, исполняющим обязанности, и для его смещения достаточно простого приказа фронта, для которого подойдёт любое обоснование. То есть хватит просто устно высказанного мнения самого уважаемого на фронте командарма.

Громов всё отлично понимает, и принимает эти правила. Он согласен на любые эксперименты, ведь и ему очень нужны высокие показатели. Сумеет армия отличиться, тогда и причины его снятия должны быть более весомыми. А просидит Громов на армии во время войны с полгода, его и клещами с неё не выдерешь.

Громов отлично знает, отчего умер генерал-майор Иванов…

Кстати, по официальной версии Иванов погиб от шального снаряда — это чтоб я вдруг чего-нибудь не ляпнул. И генерал-майор будет делать вид, что не знает ничего. А мы со своей стороны ничем не выскажем своего понимания.

— Понял? — строго спросил Виталик.

— Не-а, — честно признался я. — Ничего не помню и не понимаю, как и было сказано.

— Хорошо, — довольно проговорил майор.

В штабе мы просидели в приёмной приличные четверть часа, и рослый, румяный лейтенант нас пригласил в кабинет. Генерал-майор Громов встретил нас за столом, но встал и пожал руки.

Крепкий, сухопарый мужик среднего роста, где-то за пятьдесят, серьёзный маг. Колючие карие глаза смотрят из-под мохнатых бровей настороженно, усы щёточкой тоже ершатся, нос сливой.

Мы присели, генерал меня внимательно оглядел и обратился к Виталику:

— У капитана нет ленточки. Не было времени донести приказ Совета обороны?

— Не обладаю полномочиями, — сухо ответил Логинов. — Боярин Большов выразил желание войти в армию генерал-майора Литвинова.

— Ага, — покивал тот. — Да, доводить приказ может только прямой начальник, до этого награда считается невручённой, — он скупо улыбнулся. — Всё равно поздравляю неофициально.

— Спасибо, — сказал я и без удовольствия подумал, что Виталик опять прав.

Будь у меня эта несчастная лента, устал бы отказываться войти в армию Громова. Вон у него какое решительное лицо! Без побития оного вряд ли получилось бы что-то объяснить хозяину, а мы здесь вообще не для этого.

Чувствовалось, что для Громова это вопрос главный, но на положительное его решение он не очень-то и надеялся. Поднял только потому, что должен спросить. Вот спросил, получил вежливый и обоснованный отказ и спокойно перешёл к другим вопросам.

— Я сам предложил план фронтовой операции, — веско сказал он. — Пусть на участке армии врагу более не угрожают глубокие охваты — местность дальше благоприятствует обороне — однако фронт принял моё предложение. Дело в том, что как пригнали сюда французов, так они нам и противостоят. Французских войск в момент нападения было немного, воевали против нас их авиационные части, танки и совсем чуть-чуть артиллерия. Однако сил Германии явно недостаточно, и Франция всё больше влезает в войну. Французы с самого начала воюют лишь в своих частях. Начали они с батальонов и с недавних пор дошли до армий.

Генерал нас строго оглядел для важности и сурово продолжил:

— Обратите внимание, нынче немцы всё меньше включают в свои армии французские части и всё чаще передают им целые участки. Это во многом упрощает снабжение и высвобождает немецкие войска. Пока ещё Франция может выбирать, они меняют немцев на самых, с их точки зрения, перспективных или спокойных направлениях. Немецкое командование радо и такому участию…

Громов озорно улыбнулся и сказал:

— Но это очень не нравится немецким офицерам. Они и сами посидели бы в спокойной обороне или получили бы свои кресты за атаки. По нашим данным уже возникли трения между немцами и французами. Французским частям неуютно в немецких армиях, но нам пока плевать на лягушатников. Главное, что немецким танкистам на «панцирях» во французской армии будет гораздо хуже.