Здороваюсь только с Григорием Васильевичем. Он что-то говорит, ему отвечают, но это всё неважно. Какая мне разница, как кого звали? Я слежу только за противником, мне нужно его понять. Средней комплекции, спортивная фигура, смуглый, чуть раскосые серьёзные карие глаза…

Берём револьверы и вместе кланяемся Перуну. Он поклонился искренне, это для меня важно. Без команды направляемся на исходные позиции, враг всё уже знает. Его секундант кричит из-за камня:

— Дистанция! Оборачивайтесь! Начали!

Снимаю револьвер с предохранителя и иду к противнику. Он цель и угроза, в голове чётко отслеживается дистанция. Пятьдесят метров, он открыл огонь:

— Бах! Бах!

Заранее меняю курс, пули летят мимо. Сорок метров, теперь моя очередь.

— Бах! Бах!

Тоже отпрыгнул, но мне всё с ним ясно — нервничает, когда в него стреляют. Могут же попасть!

— Бах! Бах! — палит он для успокоения.

И попадается.

— Бах! — стреляю я, уже зная, куда он отскочит.

Есть ранение в ногу. Враг пытается скакать, паникует. Меняю позицию и:

— Бах!

Ещё шаг и:

— Бах!

Он уже на коленях, истекает кровью из ран. Упрямо скривил рот от боли и целится…

— Бах! — просто добиваю его в грудь с двадцати метров.

Без страха подхожу к телу, враг лежит, раскинув руки, так и не выпустив пистолет…

Он в последний момент вскинуло руку! Явно сохранял силы для броска…

— Бах!

С пробитым пулей лбом он больше не дёргается. Учтём на будущее — нельзя подходить к телу, не добив в голову. Отворачиваюсь от трупа. Ко мне бредёт в снегу Авдей с моей шинелью, уже приготовив нож.

Домой ехал без настроения. Этот гад чуть меня не убил! Сам сука подыхал, но пытался меня пристрелить до последней капли! И меня спасла только звериная реакция.

Я изначально настроен был к нему пренебрежительно. Ну, там деньги с меня взял, дружба князя. А он не стал в конце ныть:

— Не надо!

Он вообще не пытался говорить, ему было плевать, как он выглядит. Он просто изо всех сил стремился меня убить. И такого человека я застрелил, даже не дав себе труда его понять. Он, может, и хотел мне что-то сказать, но разве я стал бы его слушать?

Наверное, зря я держусь подальше от всяческих споров. Нужно выбрать тему и высказаться…

Или просто предложить таким магам сначала мне хотя бы написать. До того, как они решат меня убить.

Дома Катя заметила мой строгий взгляд и спросила:

— Трудно пришлось?

Вот что ей сказать? Что я не ожидал увидеть там настоящего врага?

— Просто думаю, чем ты занималась всё это время, — ответил я хмуро.

— Тебя ждала, — сказала Катя и несмело улыбнулась.

Сразу стало ужасно неловко! Я опустил глаза, не зная, куда себя деть…

— Пойдём в спортзал? — предложила она.

Я просто кивнул. И мы пошли заниматься физкультурой. С рысями не забалуешь, у меня быстро прошла хандра. Тотемные воины в трансе намного быстрее и сильнее мага, вывожу их на шпагах только за счёт сосредоточенности, точности расчета, скорости и ясности мышления…

То есть уроки Дементия Архиповича идут мне на пользу. А рыси в трансе будто специально созданы для отработки магических приёмов. Мужики угрюмо сопят, но у Нади вырвалось:

— Чёрт! Как ты это делаешь⁈

Катя её поддержала:

— И вообще скажите кто-нибудь, что происходит!

Ага, три раза рассказал. Все вопросы к господину Козлову, может быть, когда-нибудь ответит. А я лишь пожимаю плечами, даже не ухмыляясь. Ничего тут смешного, опытные рыси в трансе — это очень серьёзно.

Всю тренировку до последней секунды оставался собранным, себе ни капли не льстил, и закончил в смирении, короткой медитацией. Потом душ, переодеться в кадетскую повседневку и в гостиную.

А там курьер из штаба, но это ладно. На диванчике расположился господин приличной комплекции в цивильном костюме, с чисто докторской бородкой и в очках. Это же… это…

— Павел Федорович, если запамятовал, — сказал он. — Ваш доктор.

— Я узнал! — воскликнул я. — То есть помню! — совсем смутился и сморозил. — Просто не ждали доктора так рано.

На меня посмотрели девушки укоризненно, мужики насмешливо, а Павел Фёдорович и вовсе рассмеялся:

— Ха-ха! Я думал, что все давно знают, что нельзя звать доктора сразу после обеда! Где же бедному эскулапу столоваться, как не у пациентов? На прямо перед обедом у меня бояр нет — остаётесь только вы.

— Логично, — сказал я одобрительно.

Врач снова заржал, но пришла Миланья и позвала к столу. Все прошли в столовую и расселись. С первым блюдом нас обуяла непонятная доктору серьёзная молчаливость.

Он порывался что-то сказать, скорее всего, высказать Миланье или мне восхищение, кормили и впрямь неплохо. Но его попытки молча игнорировались.

За чаем с пирожным я пошёл ему навстречу и спросил о Катином самочувствии. Павел Фёдорович молчал секунда три, как счастью поверить не мог, а потом говорил без перерыва целых пять минут.

Я сделал вывод, что пойдёт пока у Катеньки здоровье, отправил её с врачом на еженедельный осмотр, а сам прихватил курьера и направился в кабинет. Сказал военному, что у него пятнадцать минут до прихода Катерины, пусть начинает с главного.

Ну, Катя на воинов плохо действует. Они напрягаются как-то, краснеют и становятся косноязычными. Зато в свободном состоянии, немного помогая себе матом, курьер легко изложил суть вопроса.

Они там в Семёновске очень обрадовались, что я ещё живой и даже прибрал ставшие безхозными дружины. Но воспользоваться имуществом и ликвидировать части не в моей власти.

Либо я отказываюсь от них в пользу Совета, и тогда он может расформировать дружины, либо полностью беру их себе и за них перед Советом отвечаю. Я подписал бумаги, и теперь обратного хода у меня нет. Каждая дружина обязана соответствовать критериям Совета, а лучше превосходить.

Дружины я взял чисто пехотные и Бирюков рекомендует устроить там учебку для бойцов. Всё равно же собирались увеличивать пехоту! Так на так и получится, только немного сбоку.

Первым делом майор хочет перевести бойцов дружин в Семёновск в полном составе. Тогда большинство ещё на старом месте напишут рапорта на увольнение, а особо тупых или упорных доведут в Семёновске. А на их место планируется прислать минимум своих бойцов, после чего приглашать отслуживших срочную службу, и тоже доводить.

Суть я уловил сразу — коготок увязнет, вся птица в суп. То есть по жадности сам влез в капкан. Но куда деваться? Подписывал требования на дополнительное оборудование от лопат до раций, и на наём специалистов.

Хорошо хоть, что оттянув контракты, парни шлют заявки часто из окопов прямо в газету «Московский еженедельник», минуя ректора. У газеты растёт популярность, и нам прямая выгода.

Вот на этом радостном моменте я подписал последнюю бумажку, простился с военным и прошёл в гостиную.

— Закончили? — спросила Катя. — Тогда поехали в думу. Просили заехать кое-что увязать.

Покойник продал мне свои несельскохозяйственные земли за два дня до гибели. Только я не ругался и не смеялся. Оставил парень маме и жене денег на приличную жизнь, а сам пошёл на смертельную битву.

По произволу Кати отобрали сельские участки, и я подписал бумагу, что принимаю его пехотную дружину. Она станет лучшей в Гардарике — единственное, что я мог для него сделать.

Ну, ещё помолился за раба божьего Дамира, да заплатил, чтоб помянули его в службе. Девять раз. Просто так положено.

В библиотеке дали ту же подшивку и мою тетрадь. Катя назвала имя журналиста Франца Курца. Уже морально готовый ко всему я взялся за газету. Врага нужно знать и понимать…

— Пора, — сказал Мухаммед.

Я оглянулся на Катю, а ей что-то говорит Авдей! Он её позвал, что ли? Вслед за девочками выбегаю на улицу и строго смотрю на своих охранников.

— Ну, спросил Катю, — сказал Авдей нехотя. — Или ты хочешь, чтобы девушки снова рисковали, стараясь приехать туда раньше нас?