Она подорвалась было готовить завтрак, но я заявил, что сгодятся и бутерброды с растворимым кофе. Вот пока ждали, когда закипит чайник, да Светлана громоздила на хлеб масло, сыр, разную колбасу и зелень, я девушку расспросил о своём будущем житье.

Она, оказывается, в курсе, что я не какой-то там кадет на практике, а целый боярин. Спать я могу, сколько хочется, кормить меня полагается вволю, ещё водить на речку купаться и показывать иные достопримечательности. Прочие услуги оказываются добровольно, по обоюдному согласию, но Света хорошо запомнила, что плата ей зависит от числа дней, что я проведу в её обществе.

Я достал из бумажника купюру в сто рублей и застенчиво спросил:

— Так нормально?

Света денежку прибрала и, грустно вздохнув, кивнула.

— Ты классная, — несмело улыбнулся я. — Но у боярина много дел в Москве. Вот только в штабе отмечусь и на вокзал. Вызывай машину.

— Ты только там не говори, что уезжаешь, — попросила Света убитым тоном, вставая.

— Хорошо, — сказал я виновато.

Она вышла в гостиную. Вернулась через минуту. Проговорила строго:

— Иди, встречай машину, — и порывисто ушла к себе.

Плакать. Дура! Я виноват в том, что она себе сочинила!

Хотя виноват, что точно хотел…

И в квадрате виновен, что не стал. Грустно взял сумку и вышел из дома. Минут через десять приехало такси. В открытое окошко дядька высунул приличную харю с усами и крикнул:

— Сюда мотор вызывали?

— Сюда, — сказал я, открыв дверцу спереди и устраиваясь на правом сиденье.

Он смотрел недоверчиво. Я вынул бумажник и уточнил:

— Тебе вперёд заплатить?

— Пристегнись, — буркнул он и включил счётчик.

Десять копеек за посадку! А в трамвае только три! Дороги в Гардарике деньги.

— Тогда штаб отменяется, — сказал я повеселевшим голосом, пристёгиваясь. — Давай на вокзал.

Я протянул водителю трояк, положил сдачи рубль восемьдесят в кошелёк и вышел из машины. Авто поехало под знак с шашечками, а я прошёл в вокзал. Сначала изучил расписание и, не заглянув в кассы, прошёл на перрон.

Через четверть часа точно по расписанию пришёл пригородный поезд. Смешавшись с его пассажирами, вышел на привокзальную площадь. Приметил грузовой фургон у гастронома, его как раз разгружали двое грузчиков под руководством сразу двух деятелей. С независимым видом я подошёл к крепенькому мужику с блокнотом и длинному, сутулому мужчине в синем халате.

— Ты водила? — спросил я.

— Ну, я, — солидно бросил дядька с блокнотом, оглянувшись.

— До располаги дружины подбросишь? — проговорил я грубовато.

— А тебе в танковую или пехотную? — уточнил он, приглядываясь ко мне.

— В танковую, конечно, — молвил я уверенно. — Вот на практику направили.

— За пятьдесят копеек подброшу, — солидно проговорил мужик.

— А давай за сорок? — как должен сказать безденежный юнец и кадет.

— Ладно, воин, — снисходительно улыбнулся дядька. — Сейчас только фургон закрою.

Грузчики взяли по две последние коробки, и мужчина в халате протянул водиле бумагу. Тот её внимательно просмотрел и, кивнув, уложил за обложку блокнота. Мужик в халате буркнул:

— Бывай тогда, — и пошёл прочь.

— Бывай, — не оборачиваясь, сказал водитель.

Он что-то отметил в блокноте, убрал его и ручку в нагрудный кармашек рубашки и принялся закрывать фургон. Закончил и обернулся ко мне подобревшей харей:

— А ты залезай в кабину справа. Это там, — показал он пальцем. — Справишься или подсадить?

Я помотал лицом и направился в указанном направлении. Справился сам, водила же тем временем занял своё место. Поехали. Я старался смотреть на дорогу, не озираясь, хоть и подмывало. Не был же ни разу в кабине довоенного грузовика! Из мира магии!

Дедовский «Газик» не в счёт — вполне современный и «ремонтопригодный». Вот ни разу не стебусь, термин из их рекламного буклета…

— Меня Колей звать, — сообщил водитель.

— Артём, — сказал я.

И Коля надолго заполнил эфир. Ну, проблема всех шофёров — вечное одиночество. Главное, им не отвечать, но раз уж ответил…

Характером водитель обладал насмешливым, но меня спрашивал серьёзно. Он реально сомневался, что офицеры различают право и лево, а так же считал, что не все военнослужащие способны залезть в кабину грузовика.

Иначе, что они забыли в вооружённых силах? Это же самое сложное из всего! Серьёзно! Вот его «ласточка» тонко чувствует человека, я, например, хороший. А раз человек хороший, то управлять грузовиком — одно удовольствие! Его «ласточка» может…

Разговор до конца поездки заклинило на его машине. Я Колю слушал краем уха и старался запомнить путь от вокзала. Главное он сказал в самом начале, как простой люд относится к армии. Никак не относится. И это понятно в стране, которая не воюет за своё существование уже пятьсот лет.

Заплатил я Коле ровно сорок копеек, убрал кошелёк и вылез из кабины. Грузовик сразу уехал, а я глубоко вздохнул. Не, если в дружине соблюдают инструкции, меня сразу разоблачат, моя проделка всем покажется детской, и мне будет стыдно.

Но инструкции же не соблюдаются! Они считают меня пацаном, что только увидит Светочку и её сиськи, сразу решит, что в рай попал⁈ А ничего, кстати, девочка и её…

Гм. О чём это я? А! А я не такой! Я сразу понял, что капитан Сидоренко мне не соврал. Но он маг, знает, что нельзя врать магу. Его это дом. И дежурство его по штабу настоящее. Только дежурство по случаю моего приезда, и не факт, что у капитана только этот дом в собственности.

А что он семью в Крым отправил, сказала Света. Она не маг — ей врать можно. Но в эту игру ведь можно играть вдвоём. Когда Свету спросят, она честно скажет, что я уехал в Москву. И проверить это они смогут лишь по открытым источникам. Что-то переспрашивать в Москве у людей, кто им сообщил о моём приезде, в дружине просто не должно быть технической возможности.

Интересно, а кто им сообщил? Если свои, то просто не успеть приготовиться. Кто-то точно из училища!

Но это ещё подождёт. Я второй раз вздохнул и направился на инспекцию своей дружины. Поправил гимнастёрку и фуражку, снял с плеча сумку и потопал к проходной в одноэтажное длинное здание.

— Кадет Большов для прохождения практики прибыл! — отдав честь, сообщил я радостно военному, что сидел в кресле у тумбочки с телефоном.

Он вальяжно протянул ко мне ладонь, бросив:

— Документы.

Я подал ему солдатскую книжку.

— Действительно Большов, — хмыкнул воин и, взяв трубку на телефоне, накрутил две цифры. Спустя секунду заговорил. — Так это, тут ещё один… Ну, как прошлый! Угу.

Военный положил трубу и утратил ко мне интерес, впрочем, документ не вернул. Я продолжал стоять смирно. Через пять минут явился плотный лейтенант с заспанными глазками и красной повязкой «дежурный» на рукаве. Он, не взглянув на меня, без предисловий сказал солдату:

— Давай его бумаги.

Воин протянул мою солдатскую книжку. Лейтенант взял документ, открыл и, наморщив лоб, углубился. Поднял на меня глаза и проговорил:

— Точно тот самый Большов?

— Наверное, однофамилец! — сказал я.

— Это шутка была, — недовольно вякнул офицер и продолжил. — Только из твоего училища кадет уже два часа проходит практику. Ты арестован за опоздание на две недели!

— Это снова шутка? — спросил я неуверенно. — В предписании сказано, что у меня на дорогу три дня.

— Правда, три? — удивился лейтёха. — Тогда ладно. Ты арестован всего на неделю за отсутствие чувства юмора.

— Так точно! — гаркнул я, дабы не усугублять.

Гауптвахта встретила меня… как обычная гауптвахта. Ничего особенно магического. Неделю за неразвитый юмор там приняли без удивления. Обыскали, даже в задницу заглянули, отобрали на хранение деньги и сумку и, как был в парадке, поставили с другими новоприбывшими на заготовку дров.

Кормёжка ничем особенным не огорчила и не порадовала. Силушку и ловкость я в Корпусе прокачал, так что прописывать меня в хате устали ребята. Трудно объяснить простым не-магам, что против военного мага им всей губой не светит.