А вместе с этим он пропустил и Грога.

Тот с разбега на реактивном ранце проносится по головам врагов через всё поле и запрыгивает Мамону прямо на спину. Тут же выхватывает огромный нож и с остервенением, как поршень, начинает его бить прямо в район шеи.

Мамон зарычал, резко крутанувшись, но я уже пытаюсь просунуть ему клинок прямо в ноздрю. Вдвоём мы лупим его, что есть сил, но…

Рывок, и мы вместе с ним оказываемся внезапно на краю капитанского мостика. На огромной скорости, он разворачивается спиной и врезается Грогом в стену, впечатывая его так, что от того лишь руки и ноги торчал. Его рука делает усилие, и шлем окончательно сдаётся. Я едва успеваю отстегнуть его, прежде чем его сминает как консервную банку, но повис на одной руке в его хватке. Пытаюсь освободиться и перерубить его кисть демоническим клинком, когда Мамон заносит свой кулак для контрольного удара…

И Грог вновь набрасывается на него. Теперь уже запрыгивает буквально на шею, после чего достаёт плазмострел, прикладывает его ко лбу Мамона…

И не успевает выстрелить. Мамон сдёргивает его с себя, свободной рукой, продолжая держать меня, после чего что есть сил бьёт об пол, потом о стену, и вновь о пол, подкидывает вверх и тут же взмахом руки отправляет несколько лучей пламени, которые врезаются в Грога прямо в полёте. И я вижу, как куда-то в самую кучу мала отлетает его тело, рассыпаясь на части, после чего он исчезает в толпе.

Зато я успеваю выхватить плазмострел, выроненный Грогом, после чего направляю его прямо в лицо Мамону и стреляю, тут же ставя щит от взрывной волны. Эффект…

Никакой.

Тот лишь поморщился и вновь замахнулся кулаком.

И тогда я прикладываю плазмострел к стыку его доспехов на руке и вновь стреляю. Мою броню от выстрела в упор курочит вместе с пальцами внутри неё, пробивает, как молотом, по руке до самого плеча. Но я освободился и тут же перемещаюсь подальше от него прямо в пропасть, чтобы нырнуть вниз.

И меня сбивают прямо в воздухе.

Я перелетаю обрыв, врезаясь в противников на капитанском мостике, которых сметаю, как выпущенный снаряд. Кубарем прокатываюсь по полу прямо в гущу сражения, где потерялся Зерис, который пытался сражаться в неравной схватке с хлынувшими противниками. Заставляю себя подняться и бросаюсь в сторону обрыва, пока за меня не хватились…

— Это ты куда собрался?

Мамон вновь цел и вновь передо мной. Он будто играет, забавляется, не спеша меня убивать. Но в этот раз я даже не успеваю дёрнуться, когда его меч описывает дугу в моём направлении… и замирает в паре сантиметров от меня. Я чувствую этот первородный ужас от клинка, который застывает перед моим лицом, не достигнув своей цели.

Тень умудрился каким-то неведомым перехватить его меч, не обращая внимания на Тордарена и Крафтлара, что набросились на него, воткнув свои мечи в его тело. Он ревёт от боли, продолжая сдерживать меч Мамона…

После чего пинком отправляет меня в пропасть.

Последнее, что я вижу, это как корабль полностью вошёл в подпространство, погрузившись в бурю энергетических потоков, и как Тень ревя, пытается отбиться от властителей, которые набросились на него кучей, а потом… темнота.

Я не отключился, я просто лечу вниз, во тьму линкора, иногда цепляясь о какие-то выступы. Продолжаю падать, врезаясь в трубы и обрывая провода. Свет капитанского мостика меркнет надо мной, а внизу не видно дна. Падение, абсолютное падение и лишь свист ветра в ушах. В этот момент в голове проносятся десятки мыслей ни о чём.

И вот внизу я наконец вижу дно. Оно приближается с каждой секундой, и в нужный момент я включаю реактивный ранец. Всего одно сопло срабатывает, и посадка выходит очень жёсткой. В разные стороны летят брызги набежавшей за годы воды, и тем не менее я не разбился, что уже хорошо.

Если нам повезёт, если линкор ненавидит вторженцев одинаково, и мы все для него на одно лицо, он сможет спрятать нас в недрах корабля. И пока нас будут искать…

Я лихорадочно оглядываюсь и пытаюсь отыскать меч в мутной воде. Время, время-время-время. Тень выиграет мне его немного. Минуту или две — он продержится так много, как сможет, а значит у меня есть шанс.

Я рыщу по всему дну. Его невозможно не увидеть, он светится, но я всё равно не могу найти. Где-то здесь, где-то рядом, но твою мать ГДЕ ЖЕ⁈

И когда я практически полностью теряю надежду найти его, прикидывая, смогу ли добраться до реактора, чтобы взорвать его вручную, мой взгляд цепляется за тусклый свет в одном из прилегающих к этому затопленному залу коридоров. Сломя голову я бросаюсь туда, поднимая вокруг себя брызги, спотыкаюсь, тут же поднимаюсь, не обращая внимания на боль в раскуроченной руке, и бегу дальше, вперёд, пока наконец не обнаруживаю его закатившемся под какую-то трубу.

Есть…

Быстро оглядевшись по сторонам, я пытаюсь понять, что делать дальше. Врагов не видно, нас не преследуют. Можно взорвать корабль сейчас одним взмахом… или несколькими взмахами, но если есть шанс не погибнуть, то зачем?

И в голове зреет другой план.

Я сразу же связываюсь с Зерисом и Грогом, молясь на то, чтобы линкор отреагировал на них так же, как и на нас, и запутал ублюдков в своих проклятых коридорах. Я пытаюсь связаться около минут, бегом преодолевая лабиринты технических помещений, что затоплены. И когда кажется, что ответа уже не будет, я слышу сквозь помехи хриплый голос Зериса.

— Я на связи, Элиадирас.

Его голос совсем слабый. Он не сдался, нет, но у каждого есть свой предел, и даже если ты не сдаёшься, иногда у тебя попросту нет сил, чтобы бороться дальше.

— Зерис, где ты⁈

— Я… в коридорах. Я и Грог, мы отступили под конец и, кажется, смогли затеряться.

— Грог как?

— Херово, очень херово. Ему оторвало ногу, и вообще он едва дышит, но ещё жив. Я держусь, но меня тоже сильно достали. Ты нашёл меч?

— Да, он у меня.

— Ис…

— У меня план, — перебил я его. — Направляйтесь к спасательным капсулам. Мы покинем корабль и взорвём его с…

— Их нет, — ответил Зерис, не дослушав. — Они все катапультированы, Элиадирас. Нас заперли на этом сраном корабле.

Катапультированы… да чтоб тебя…

— Ангар, пробивайтесь в ангар к кораблю, — сразу выстроил я другой план. — Этот проклятый линкор сыграет нам на руку. Он не часть этого мира, не часть этой реальности. Возможно, его пронизывает энергия хаоса, но он до сих пор часть иного измерения, которое не подвластно местным силам. И они не смогут нас просто так здесь найти, пока не обшарят его сверху до низу. Если смогут.

— Элиадирас, мы не…

— Никакого «не сможем», солдат! Ни лёгкой победы врагу, ни шагу назад! — рявкнул я. — Я приказываю, прорывайтесь к ангару, захватите наш корабль и готовьтесь к отстыковке! Пока мы стоим, будем бороться! Космодесант бьётся до последнего удара сердца! И только если нам не удастся выбраться, я выполню свой долг и уничтожу его, даю своё слово.

Он смолк. Я слышал его надрывной хрип, и замиранием сердца ждал ответ. Но в космодесант не берут хлюпиков и нытиков. А потому он ответил так, как положено тем, чьи плечи сдерживают врагов человечества.

— Есть, командир. Выдвигаемся к ангару.

И я двинулся вперёд. Мы — последняя надежда, последний рубеж, и мы сделаем всё, что в наших силах. У нас есть основное правило — защищать человечество любой ценой, но сразу за ним — выживать любой ценой, если это не противоречит первому правилу, чтобы в следующий раз вновь встать в строй на защиту человечества. И если есть шанс выжить, выполнив задачу — мы обязаны попробовать.

И потому я иду вперёд во тьме по коридорам, где нет ни единой живой души. Иду, когда за спиной кто-то плачет и смеётся, когда впереди мелькают тени, а за стенами кто-то скребётся. Я иду, потому что должен, потому что дома меня ждут, и если я выживу, то смогу защищать это место дальше. Я умру, если понадобится, но лишь если это поможет забрать с собой как можно больше врагов.

— Мы шли одни в тишине по сгоревшей земле, по убитым мечтам, по врагов головам. По еретикам и врагам, по лживым словам, по одиноким слезам, по надеждам и снам… — бормотал я слова старой мелодии, оглядываясь. — Мы шли одни в тишине под дождём и в огне, по своим чужим, по хорошим и злым…