– Вперед! – весело скомандовал Тот-Кто-Велит, и подбодрил ослика. А ушастый и сам оживился, заспешил, быстро кивая головой. Чуял воду, и стойло. И кормушку. И отдых от невыносимо долгого пути через пекло.

Крепость Суу стояла пустая. Ее давно забросили, не имея в ней особой надобности. Никакой контрабандист не станет прорываться к Нилу через безводную пустыню – здоровье дороже! А все корабли – из Аравии, из Индии и Тапробаны,[601] – шли отсюда на север, к устью канала Амнис Траянас, впервые прорытого еще при фараоне Нехо. Канал постоянно заносило песками, его чистили и при Дарии, и при Августе. Последним в череде «чистильщиков» отметился император Траян. Туда, к Амнис Траянас, лежит и его путь…

Из тени, отбрасываемой стенами, вышел Йосеф бар Шимон.

– Мир тебе, – сказал он, щурясь.

– И тебе мир, – ответил Зухос. Он еще не отошел после зноя и суши пустыни, и здорово расслабился, позволяя себе даже любезность. – Привез?

– Оба гаула твои, – сказал Йосеф, – если готова плата.

– Бери! – сделал щедрый жест Зухос, окидывая рукою караван. – Весь груз твой! А если я даю больше, чем ты просил… Что ж, зачтешь на будущее!

Йосеф подозвал своих людей, по виду – бывалых пиратов или разбойников, и они быстро проверили поклажу осликов. Выражение лиц проверяющих лучше всего передавалось одной буквой: «О!»

Послюнявив палец, Йосеф коснулся толстого, горячего листа золота, и сказал:

– Все по-честному! – он вытянул руку, указывая на корабли: – Пользуйся!

Слуги Зухоса слезали с осликов и брели к гаулам, по дороге сворачивая к колодцу с водой. Напивались чуть солоноватой воды и плелись до каменных вымолов уже бодрее.

Зухос, поднявшись на палубу, первым делом заглянул в трюмы. Мечи лежали связками. Щиты – штабелями. Копья и дротики – охапками. И еще, и еще… Шлемы, поножи, поручи. Ножи, кинжалы, секиры…

– Годится! – сказал Зухос и отдал команду: – Весла на воду!

Смертельно усталые слуги добредали до скамей и падали на них, хватаясь за весла, лишь бы удержаться. Но приказ Того-Кто-Велит был выше здоровья и самой жизни. Его следовало исполнять без разговоров. Тут же. Слепо! Изо всех сил, даже если они на исходе!

У каждого гаула было по двадцать три весла по каждому борту. Так что работка нашлась всем. А те, кому не хватило весел, встали у кормил.

– И… раз! И… два!

Гаулы медленно одолели полосу спокойной изумрудной воды, вышли за проход в рифах и повернули на север. Ветер дул встречный, и придется экипажам гаулов погорбатиться, поворочать веслами… Но великая цель всегда окупает любые средства.

Йосеф бар Шимон проводил глазами гаулы, выгребавшие в сверкавшую лазурь, и подозвал к себе Иоанна, бородача со шрамом через всю левую половину лица.

– Ложись спать, – сказал Йосеф, – а вечером выберешь осликов и отправишься в Уасет. Справишься там у Иуды из Тарса, не проезжал ли мимо Сергий Роксолан – Иуда знает… Если не проезжал, то дождешься Сергия и передашь ему, что Зухос отплыл на север. Гаулы тихоходны, и путь его займет не меньше недели. К этому времени Зухос окажется в пределах Мен-Нофр. Вот пусть его там и перехватывает, если поспеет…

– Слушаюсь и повинуюсь! – почтительно ответил Иоанн и отправился выбирать осликов в дорогу.

Барит шел ходко. Из нубийцев гребцы были не ахти, лопасти они опускали вразнобой, но уж тянули – будь здоров! Прочные весла из корсиканского бука трещали, корабль рыскал, и Уахенеб еле сдерживал за зубами выражения, куда крепче бука.

Сергий устроился на самом носу, откинувшись на чехол с парусом, и благодушествовал. Задание его еще не было выполнено, и Зухос обретался где-то на севере, пакостничал то ли в Уасете, то ли уже в Мемфисе… Вот, даже разведки нет! Непонятно, где обретается «Тот-Кто-Велит», где мутит воду! И все равно Сергию было хорошо. Он больше не убегал, не прятался, не преодолевал очередные трудности. Он устроил погоню, имея твердое намерение выловить «Крокодила» и оторвать ему хвост. И голову.

Тайное и таинственное средство Дхаути почти не показывало своего действия, но силу в себе Сергий ощущал. Он вспомнил Тиридата, парфянского князя-фратарака, что показывал ему приемчики панкратиона в прошлом году, буквально в первый же день их перехода в античное время. Господи… Лобанов только головой покачал. Как давно это было… Давно! Полтора года всего минуло. А, кажется, полжизни прошло… Так еще бы! Столько всего навалилось… Заварушка в Антиохии, осада, плен, рабство, арена Колизея, заговор четырех консуляров. Из древней Парфии в древний Рим… Тьфу! Какие они тебе древние? Ты и сам сейчас древний… И Рим, и Та-Кем даны тебе в ощущениях, в самом что ни на есть реале. Можешь пощупать кепеш…

Сергий вздохнул и задумался. Осень 2006-го года припоминалась туманно, разрывчато, как сон. Россия, Путин, олигархи, «единороссы», Москва, ООО «Семург-ауто» – все это приобрело стойкий оттенок выдумки, неправдоподобия. Бедное сознание, с трудом вместив в себя 117-й год нашей эры, ныне открещивалось от года 2007-го, поскольку совмещение Двух эпох в одной голове было равнозначно шизе…

Лобанов нахмурился. О чем он думал? А, о Тиридате! Тиридат тогда показывал ему мастер-класс, технику встречного удара. Сергий… нет, тогда еще Сергей, лупил Тиридата, бил кулаком и ногой, но удары его или проваливались в пустоту, или напарывались на встречные. Оказывается, Тиридат знал заранее, куда стукнет Сергей – он каким-то хитрым образом улавливал мысль об ударе и успевал выставить блок еще до прямого в голову или хука левой. Мозг отдавал сигнал мышце сократиться, сигнал пробегал по нервам и одновременно излучался – психодинамическим импульсом. И эта энергия мозга улавливалась мгновенно: сигнал еще бежит по нервам, а мысль уже поймана! Вопрос: как ее поймать, эту мысль? Второй год пошел, а он так и не научился хитрой технике встречного удара, лишь изредка его озаряло, но он и сам не понимал, почему вдруг ставил блок или уворачивался – слишком быстро все происходило. А вот теперь, когда «средство Тота» растормозило в нем какие-то, ему неясные, потенции, все стало ясно как день. И их спарринг с Искандером выглядел смешно – они будто танцевали, ловко взбивая воздух, но при этом не касаясь друг друга…

Сергий лениво потянулся, и обозрел Нил. Хапи… Вот тебе и Хапи…

– Кайфуешь? – спросил Эдик, подойдя со спины.

– Созерцаю. Скоро Уасет?

– Уахенеб говорит, вот-вот появится… А, вон, гляди!

Роксолан поглядел. Нильская долина расширялась, две зубчатые линии гор раздвигались, словно застежка на «молнии», и по правую сторону белел и зеленел Город. Нут. Он же Уасет, он же Фивы, как неэллины коверкали эллинское название Тебай.

– А суеты… – протянул Эдик. – Мать моя…

Сергий кивнул согласно – Нил между Нутом и Джеме просто кишел лодками и кораблями, а цветная кайма, дрожавшая на бело-зеленом фоне в приближении оказалась людской толпой. Население высыпало на берега и бурлило – орало, вопило, махало руками и потрясало оружием.

– Чего это они? – подошел Гефестай.

– Да вот… – сказал Эдик. – Перевозбудились чего-то…

– К берегу! – крикнул Сергий. – Искандер, заменишь Уахенеба на руле! Уахенеб, сбегай, узнай, что там!

Барит подвалил к пристани, и Фиванец перепрыгнул на каменный вымол, не дожидаясь окончания процедуры причаливания.

По вымолу пробежал роме, расхристанный, со всклокоченными волосами.

– Эй, роме! – окликнул его Сергий. – Что у вас тут приключилось? Праздник же вроде!

– Так вы не знаете?! – египтянин выпучил глаза. – Проклятый Зухос угнал священную барку Амона! Ее нашли этим утром далеко за городом! Уж-жас-но! Мачта срублена, все золото ободрано…

– Минутку! – притормозил его Лобанов. – А с чего вы взяли, что это Зухос учинил такое святотатство?

– Так рабы сказали!