Хвитсерк, сын Торира, долго бродил по Торгу, прицениваясь, хотя ничего покупать не собирался. Тоже ведь развлечение.

Выйдя к берегу на другом конце пристани, он удивился – у причала покачивался скейд Сиггфрёда Высоконогого.

Недоверчиво оглядев корабль, он нашарил глазами ухмылявшуюся рожу. Рассеченная бровь, свернутый нос…

– Сиггфрёд, что ли? Ну ты даешь!

– Признал наконец! – захохотал Высоконогий. – Здорово! А ты как сюда?

– Да вот… С купцом одним…

– А-а…

Сиггфрёд перескочил на гулкие доски причала.

– А я с Эйнаром Пешеходом! – пробасил он. – В самый Миклагард!

– С Эйнаром? – удивился Хвитсерк. – Так, я слыхал, он с посольством двинул до ромеев…

– Во-во! Истинная правда. Да отстали мы! Пока течь законопатили, пока весла новые выстругали… Ох и дерут здесь за новые весла! Ага… А Эйнар уже, наверное, Ильмер-озеро одолел. Вот догоняй его теперь… Слушай, а чего ты тогда от Пешехода ушел?

– А-а! – сморщился Хвитсерк. – Да там… Поганая история, короче. Мы, когда под Скирингссалем бились, огребли от тамошнего конунга. А Эйнар… Ну ты же знаешь, каков он!

– Так еще бы!

– Ну вот… Пешеход и брякни в горячке: «Трусы вы все!» Я сразу – хвать за меч! А хускарлы… Короче, ушел я.

– Поня-ятно… – затянул Сиггфрёд. – Зря, зря… Эйнар горяч, это правда, но он обид не помнит. Вообще! Ни тех, что нанесли ему, ни тех, в которых сам повинен. Понимаешь? Он до сих пор вспоминает и Оттара, и Олафа, и тебя. Ему невдомек, куда ты делся и почему. Понимаешь? Ну такой он человек, что ты скажешь!

Хвитсерк задумался.

– Может, возвернуться? – промямлил он. – В Сокнхейде ловить нечего, а Эйнар при самом Харальде…

– Так именно! – воскликнул Сиггфрёд. – Ты… это… бросай своего купца – и ко мне! Догоним Эйнара, и все будет как встарь! Ну?!

– Тут такая штука, Сиггфрёд, – решился сын Торира. – Купец, с которым я сюда… Короче, это Ульф Меченый. А с ним Хродгейр Кривой, Йодур Беловолосый и еще десяток нехилых вояк.

– И… что? – насторожился Высоконогий.

– Они задумали догнать Эйнара и отобрать у него одну наложницу – Эльвёр. Хродгейр – дядя ей.

– Вот оно чего… – Сиггфрёд остро глянул на Хвитсерка. – Дружище, тогда ты сможешь не просто вернуться к хирд к Эйнару, а и службу ему сослужить, да такую, что он тебя золотом наградит. Мы сейчас же снимаемся, будем догонять Пешехода, а ты… – Оглянувшись, Высоконогий зашептал сыну Торира на ухо незамысловатый план. – Понял?

– Понял!

– А в случае чего держи ушки на макушке: как услышишь крик чайки – ховайся!

– Я все понял.

Крепко пожав друг другу руку, бывшие побратимы разошлись.

Гардарики, река Олкога. 29 мая 871 года

Хродгейр появился где-то через час, и не один, а с каким-то парнем из местных, натуральным блондином, лет которому казалось под тридцатник.

Кривой был возбужден.

– Значит, так, – сказал он, энергично потирая руки. – Эйнар обгоняет нас дня на три всего, так что грести будем что есть сил.

Ульф Меченый взял подбородок в горсть:

– Если так, то Пешеход ныне к Ильмеру[846] подходит. Или… нет, наверное, он ныне пороги проходит и к озеру близок. На Верхнем волоке нам его точно не догнать, только после…

– А вот человек, ходивший по тем местам много раз! – сказал Хродгейр, указывая на своего спутника, неулыбчивого и молчаливого. – Это Халег Ведун, брат Ефанды!

«Олег Вещий!» – озарило Бородина.

Халег поклонился слегка честной компании и сказал:

– Верно, на волоках не разгонишься.

– И долго нам… того… волочиться? – осведомился Бьёрн Коротыш. – А путь каков?

– Путь долог. Из Ловати – в озеро Ужинское по болоту Волочинский Мох, оттуда – в озеро Узмень. Потом – озеро Усвят, по реке Усвяче в Двину, сразу в Касплю, а там Касплинский волок до самого Непра.

– Эйнар не торопится, – усмехнулся Йодур, – а вот мы здорово поработаем веслами на всех этих речках да речушках. Верно, Роскви?

– А то! – солидно измолвил Бородин.

Викинги рассмеялись, но необидно.

– Халег пойдет за нами на скедии, – сообщил Кривой. – Рюрик шлет его в Кенугард по делам, и с ним двенадцать мужей, сведущих в военном деле. Все они варяги и, если что, помогут нам.

Йодур кивнул довольно.

– И никто ничего не подумает, никто не свяжет нурманнов с варягами!

– Тогда готовимся и запасаемся, – подвел черту Хродгейр. – Отчаливаем с рассветом.

Бородин долго не мог уснуть. Как назло прямо.

Главное, и в Интермондиуме дрых, и в Сокнхейде сносно переночевал, даже на борту драккара спал – на голых досках, под коллективный храп полусотни вонючих мужиков.

А на «Рататоске» и места хватает, и кошма мягкая под бочок, вот только сна ни в одном глазу.

Хродгейр же, в точности как их старшина: «Рота, подъем!» И ты слетаешь с койки, мигом пакуешься и – бегом марш.

Валерий вздохнул. Все равно здорово.

Плохо, конечно, что он Верке наврал про археологов, про «грабителей могил»… А что было делать? Рассказать все как есть?

Так Вера – девочка умная, положительная, и все такое. До того материалистка, что даже в Бога не верит, а уж путешествия во времени и вовсе фантастикой считает.

Причем для нее фантастика – это нечто ребяческое, почти что детсадовское, над чем взрослому, умудренному жизнью человеку впору улыбаться – снисходительно и с долей насмешки.

Ну-ну, мол, чем бы дитя ни тешилось…

Разумеется, Валерию даже в голову не приходило высказаться по этому поводу. Ну, например, разъяснить молодой жене, что она сама напоминает ему важничающую девочку, которая играет в «большую тетю».

Господи, какая у Верки житейская состоятельность? Откуда?

Просто все молоденькие мамашки, стоит им родить, мигом набираются солидности и огромного самомнения, как будто во время беременности они познали некую истину.

Да нет, они даже умнее не становятся, такие же дуры, как были… Вера, конечно, не дура. Дурочка…

Валерий ухмыльнулся: а здорово он тогда старого расколол!

А то: «Не знаю… не знаю…» Видали мы таких «незнаек»!

Он прислушался. Скрип снастей, плеск речной волны – все эти звуки стали привычными и терялись для слуха. Уши улавливали все необычное.

Вот собака в городе затявкала, другая брехать начала. Взвизгнула. Наверное, полено долетело… А вот всплеск с реки – это рыба играет. Ловить рыбу в том Волхове – дело безнадежное, а тут ее полно, да здоровая такая!

Бородин покосился на Костю. Спит вроде. А может, притворяется. Это у Плюща метода такая – не ворочаться, когда сон не идет, а спокойно лежать и дожидаться дрёмы.

Валерий попытался представить себе весь этот мир, что окружал его, и сразу оторопь взяла. IX век на дворе!

Еще не покинули свои города индейцы майя, все так же складывают пирамиды. Ацтеки пока никому не ведомы, их Теночтитлан еще не выстроен, а вот Теотиуакан уже в упадке. В Азии…

Что там сейчас в Азии творится, Бородин не помнил. Халифат пока цветет и пахнет. В Китае вроде бы династия Тан. Или Сун?

Да какая разница! Он же не в Азии, а в Европе. Европа сраная…

Валерий раззевался – и заснул сном праведника.

…Отплывали в предрассветных сумерках, на ходу завтракая холодной олениной и ржаными лепешками. Запивали квасом – Эйрик целый бочонок приволок. Резкий был квасок, в меру сладкий.

Умывшись, Бородин утер лицо холстиной и занял место на корме. Местечко удобное – впереди него греб Хвитсерк, а за спиной – трюм, и никто не дышит в затылок, не кряхтит, не сопит.

Утро было прохладное, над Олкогой плыл туман, и противная сырость забиралась под кожаную рубаху.

Валерка к ней привык. А что? Простирнул, высушил, натянул. Ходи гуляй. Любая тканая вещь давно бы сносилась – и воняла.