Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Если воин уходит от одного конунга к другому, то это не предатель. Просто человек ищет местечко потеплее.

Вон тот же Хёгни Рыжий Змей. Служил Гунульфу-сэконунгу? Служил. Разбили сэконунга – ушел к тому, кто победил его. Тут еще и мистическая составляющая. Считается, что хорошему конунгу покровительствуют боги. Они шлют ему удачу, и если уж ты попал в его хирд, то милость богов коснется и тебя.

Тогда, в битве при Сокнхейде, всем стало ясно, что боги отвернулись от Гунульфа-С-Красным-Щитом. Служить сэконунгу стало невыгодно, глупо и попросту опасно – боги мстительны. Наказывая Гунульфа, они могут обратить свой гнев и на тех, кто рядом с сэконунгом.

Костя поморщился. Вряд ли Эйнар потому оставил его при себе, что захотел переманить. Мол, если боги на стороне Хродгейра – а иначе как объяснить его победы? – то некая толика благодати досталась и Эваранди.

Да ну, глупости какие! Хотя… Господи, да кто ж их знает, этих средневековых? Каждому времени свои закидоны…

Глава 23. Константин Плющ. «На рывок»

Гардарики, Непр. 20 июня 871 года

Ветерок задувал так себе, слабенький. Парус то полоскал, то обвисал вовсе, и Торир-кормщик приказал спустить его.

– Весла на воду!

Костя сноровисто просунул весло в лючок, ухватился и, попадая в такт общему движению, загреб.

Кнорр, на котором он греб, перевозил не только наложниц, но и другие подарки императору. Груз на нем воистину был драгоценным.

Наверное, именно поэтому кнорр, нареченный, кстати, «Тангрисниром», следовал не в арьергарде, вынужденный догонять более быстроходные скейды, а в середине колонны. Кораблик, в принципе, был ходкий, и скейды равнялись по нему.

Лишь посудина самого Эйнара, названная «Морским ястребом», не имела определенного места в строю – скейд то вырывался вперед, то притормаживал и опять нагонял.

Сейчас «Морской ястреб» следовал вдоль каравана – Пешеход словно проверял, все ли на месте.

А Плющ все греб и думал. Поведение Эйнара-ярла все равно казалось ему подозрительным – просто он не понимал сути происходящего. Возможно, ему что-то известно о нем и Эльвёр? Но откуда? Нет, какие-то вести до него дойти вполне могли, хотя бы от самой девушки.

С чего бы ей скрывать имя своего возлюбленного? Дабы пощадить чувства Косматого? Ну и что из этого?

Допустим, Эйнар знал о нем. И что? Вот словили его криве, подвели под светлы ярловы очи, и подумал Пешеход: а проверю-ка я этого любовничка…

Костя поморщился. Отдает конспирологическими бреднями.

С другой стороны, вполне себе логическая цепочка прорисовывается. Эйнар не то что пытать, а и убить его не приказал. Напротив, он возвращает ему оружие и садит гребцом на «Тангриснир». Подводит к Эльвёр? Хочет убедиться, что новоявленный женишок не сбежит, ухватив невесту в охапку?

Допустим, но снова вертится на языке тупой вопрос: «И что?»

Нет, лучше так: «И чё?»

Зачем Эйнару все эти дурацкие игры? Да кто ему эта Эльвёр? Обидела она Харальда-конунга? Чудненько. Вот пусть конунг с нею и разбирается. Пешеходу главное – к императору попасть, дары поднести, в послы выйти. А там и связями обрастет, богатеть начнет, власти прибавится.

Конечно, дары для посольства важны, тут так принято. Это не просто взятка, это визитка – богатый подарок как бы намекает на сильную власть, способную подати собирать – и выделить из них малую долю на представление императору.

Однако смазливых девок кто хошь привести способен, даже европейцы: инквизиция, что пожжет красавиц, попортив при этом наследственность, появится только в начале XIII века.

Так что как раз наложницы – самый дешевый дар, им и пожертвовать можно.

Тут Костя рассердился на себя: господи, о чем он вообще думает? Мысли должны быть совсем в другую сторону направлены – как ему разрулить создавшуюся ситуацию?

Неважно, лелеет Эйнар коварные планы насчет него или не лелеет. Главное – как ему по-тихому покинуть Пешехода вместе с Эльвёр?

В это время поднялся ветер, и Торир скомандовал ставить парус.

Вернув весло на козлы сохнуть, Плющ сел вполоборота к Эльвёр, и та, делая вид, что просто пробирается под нижней шкаториной паруса, спросила негромко:

– Ты за мной?

– Да!

И вопрос, и ответ прозвучали по-русски, так что, если и был бы тайный слушатель, то он ничего бы не понял. Да, в принципе, никто и не слышал секундных переговоров.

Освиврдоттур расцвела, а у Кости все думки смешались.

Рассказывать, что в плен он угодил не с тайной мыслью, а просто по глупости, не стоило. Пусть девочке передастся хоть малая часть уверенности.

О побеге Плющ думал с самого начала – просто вариантов было несколько. Можно было так и плыть до самого Константинополя, где и сбежать к порталу. Самый тупой вариант.

Можно было дождаться, пока подоспеют Хродгейр со товарищи. Самый трусливый вариант.

Остается одно: самому взять на себя ответственность и нести ее, покряхтывая от натуги.

Куда именно направиться, Костя уже решил – вниз по Днепру. Люди Эйнара если и бросятся в погоню, то кинутся вверх по течению, логично полагая, что беглецы подадутся навстречу своим. Вот как раз и нужно сделать нелогичный ход.

Вопрос номер два: как бежать? По воде или по суше?

По суше вроде бы проще – отошел на цыпочках и почесал. Но далеко ли убежишь ночью? Одолеть в темноте поляну легко, но в лесу не очень-то и побегаешь. Лоб разбить или ногу сломать – это легче легкого. А болото по пути? А река?

Значит, по воде?

У каждого кнорра, да и у половины скейдов за кормой тащился небольшой паузок или каюк – эти лодки сами приплыли намедни. В одной из них даже обнаружился мертвый криве. Видать, сил заползти в каюк хватило, а дальше – все.

Костя усмехнулся – готовый план. Осталось его осуществить.

Вот только спешить не следовало. Бойцам Эйнара и гребцам Торира надо дать время привыкнуть к нему, а ему – примелькаться. Заодно и вызнать, как у них тут все устроено: сколько человек охраняют корабли на стоянке, сколько сторожат девушек, много ли дозорных выставляют.

Поэтому, когда представился случай, Костя шепнул Эльвёр:

– Завтра. Будь у самых дверей.

– Буду!

* * *

Поздно вечером суда каравана отшвартовались у пристани, к которой выходила не деревня, а богатая усадьба: несколько домов с пристройками, амбарами и прочим хозяйством окружал высокий частокол.

Здесь проживал крепкий хозяин – Чагод Шатун. Отец его был из варягов, а мать из колбягов. Говорят, тот варяг словил девицу в деревне «кулпингов», чтобы продать ее в Царьграде, да влюбился по дороге.

И так бывает – ехал с невольницей, вернулся с невестой.

У Чагода подросли шестеро сыновей, половина из них уже переженились, жили с отцом, так что было кому защищать усадьбу – по сути, крепость.

А Шатун не зря у самого берега поселился – купцов привечал, через них и товар сбывал да самих караванщиков потчевал за звонкую монету. Раскрутился, короче.

Эйнара Чагод сам встречать вышел, поприветствовал, в дом позвал выпить-закусить. Пешеход с приближенными не отказался, а остальные несли службу заведенным порядком.

Девушек-наложниц отвели в амбар, куда вскоре занесли пропитание. Лишь один воин сопровождал девиц, он же и охрану нес.

Товары перенесли на склад – еще один сторож. Двое охранников остались при кораблях – это было самое ценное имущество.

Бойцов покормили без изысков, но вкусно и сытно.

Погуляв по усадьбе, Костя выбрался к пристани, прошел к кораблям. Стражи скучающе глянули на него и отвернулись.

Тут и один из дренгов подошел, принес сторожам котелок с варевом да кувшин с питьем.

Покрутившись по причалу, Эваранди вернулся за ворота.

Собаки по усадьбе бегали здоровенные, но добродушные. Они не лаяли, но однажды Костя заметил, как один из псов насторожился, глядя в сторону леса, – видать, зверя какого почуял.

927
{"b":"860628","o":1}