Шерсть на загривке у собаки дыбом встала, а утроба родила глухое рычание. Да-а… Не позавидуешь тому волку, который осмелится забраться в здешнюю овчарню, – так серого порвут, что из его дырявой шкуры и шапку не сошьешь.

Думая о своем, Плющ забрел в дальний угол владений Чагода и оказался у маленькой избушки, на пороге которой сидела древняя старушонка. Вероятно, приживалка.

– Что ищешь, касатик? – вкрадчиво спросила она. – Травку тебе каку сыскать противу хвори али зелье?

– Зелье? – механически повторил Костя.

– Зелье приворотное, снотворное, всякое. Сыпанешь одного – человек поживет с недельку, да и помрет, – старая ведьма хихикнула. – Другое девке подсыпешь, так она с истомы-то извертится вся, а подойдешь к ней – сама из рубахи выпрыгнет.

– Обойдусь. – Плющ подумал и сказал: – А вот снотворного… Дай-ка мне его.

– Сейчас, милок, сей момент…

Бабка засуетилась, сунулась в избушку свою, поклацала чем-то, погремела, пошуршала и вышла с маленьким сосудиком, резаным из дерева.

– Один дирхем с тебя, милок.

В поясе Костя и дирхемы носил, и даже пару динаров, так что заплатил.

– Держи, милок.

– А как принимать-то, ежели не спится?

– Нацеди капельку в воду, да и выпей. Не бойся, не воняет и вкуса в нем нету. Тут зелья много, ежели все вылить и сразу – десять человек уснут на всю ночь, не добудишься.

– Ага… Ну спасибо, бабушка.

– Ступай с миром…

Оглянувшись, Костя убедился, что избушка бабкина вовсе не на курьих ногах…

Подъем скомандовали рано утром. Сходив к реке умыться, Костя натянул рубаху и двинул трапезничать.

Он был бодр и полон сил, хотя спал всего часа три-четыре. Всегда с ним так на новом месте – сон долго не идет.

После завтрака – каши с подливкой да местной вариации на тему сбитня – гребцы потянулись на пристань. Воины уже таскали подарки посольские, потом вывели девушек.

Первым отчалил «Морской ястреб», потом еще один скейд, потом кнорры. Последними к отплывавшим кораблям каравана пристроился скейд «Ворон ветра».

С Эльвёр удалось лишь переглянуться украдкой, но и это грело.

Утро было тихим, ясным, поэтому суда шли на веслах.

Костя греб и гадал, куда Хродгейр подевался. Если даже Кривой с Беловолосым отказались от преследования, то Роскви…

Стоп. А что – Роскви? Откуда Валерке знать, что его друг Костян гребет на кнорре Пешехода? Ох…

И потянулся день. Пока гребли, время летело быстро, но к полудню стал задувать ветер, и корабли пошли под парусами. И часы с минутами остановились будто.

Солнце висело в небе, как привязанное, нехотя склоняясь к закату. Светило еще не скрылось за горизонтом, когда Эйнар скомандовал искать приметы деревни на берегу.

Пристанью селение не обзавелось пока, и срубы белели свежим деревом. Как вскоре выяснилось, это была не совсем деревня, а что-то вроде фактории – сюда местные охотники несли шкурки бобровые и прочие «дары природы» в обмен на хлеб-соль, ткань, горшки, ножи, наконечники для стрел и прочий ширпотреб.

Купцы тут проживали боевые, никому спуску не давали. Завелись как-то днепровские пираты, так торгаши не стали дожидаться подхода дружины из Сюрнеса или из Витахольма – сами переловили речных разбойников да скормили рыбам.

Дела у купцов на фактории шли неплохо – скупая задешево те же наконечники, откованные деревенскими кузнецами, они меняли их на шкурки бобра или куницы. Не соболя, конечно, не горностаи, а все ж меха знатные, в Херсонесе за них хорошую цену давали.

Берег у фактории был приглубый, так что можно было подводить корабли к самой кромке и цеплять за колья.

Стояли долго, пока не стемнело, – у Эйнара были какие-то свои интересы в фактории, вот он их и улаживал, и лишь потом все пришло в движение.

Стали разгружать кнорры на ночь, перенося на хранение самый ценный груз. Все тот же воин, что и раньше, увел девушек. Двое остались сторожить корабли.

Костя выдохнул – время пошло. Слоняясь у ворот, он перехватил дренга, что нес еду охранникам.

– Иди поешь, – сказал он ворчливо, – сам донесу.

– Ага! – обрадовался дренг, торопясь обратно к столу.

Оглянувшись, Плющ достал зелье и щедро плеснул сонного зелья в кувшин с пивом. Приятного аппетита – и спокойной ночи.

Выйдя на бережок, где сидели стражи, он опустил котелок на травку, а кувшин передал одному из «секьюрити».

– Ага! – обрадовался тот. – А Ивар где?

– Приспичило ему.

– А-а… Бывает.

Костя удалился, но ждать не стал – зелья еще хватало. Прогулявшись к месту трапезы, он присел с краю длинного стола и слегка закусил, хотя кусок в горло не лез. Напротив грыз мосол Одд Бирюк.

Подхватив полупустой кувшинчик, Плющ пробормотал:

– Пойду пивка добавлю.

Бирюк кивнул, не отвлекаясь от своего увлекательного занятия.

И вправду долив черпачок свежесваренного пива, Эваранди направился к приземистому амбару, где держали девиц.

Сторож был хмур.

– Чего тебе?

– Пива хочешь?

– Спрашиваешь!

– Держи, а то мне столько не одолеть.

– Хе-хе…

Охранник мигом подобрел и, присев у сруба, выхлебал сразу полкувшинчика.

– А-ах… – крякнул он. – Свеженькое!

Костя скромно удалился. Выйдя на берег, он убедился, что «бабка-ёжка» знает толк в зельях – оба стража сидели на травке, прислонясь к стволу дуба, и дрыхли. Тот, что слева, похрапывал, его сосед справа посапывал. Готовы.

Плющ был сильно напряжен. Следили ли за ним или все его подозрения сродни паранойе, неважно. Сейчас каждое ненужное свидание, даже одно слово может все испортить. А будет ли второй шанс?

Кусая губу от нетерпения, Эваранди выбрался к амбару.

Процесс шел как надо – охранник уже клевал носом, тиская пустой кувшин. Поерзав лениво, он устроился поудобней, почти лег, и вскоре ему уже что-то снилось – нога в сапоге дернулась.

Выждав мучительные десять минут, Костя приблизился к дверям амбара. Страж крепко спал.

Бесшумно отодвинув деревянный засов, Плющ позвал шепотом:

– Эльвёр!

Уловив движение, он отворил дверь пошире. Дочь Освивра выскользнула наружу, изящно изогнувшись.

Дверь Костя запирать не стал, надеясь, что девушки воспользуются шансом и сбегут – это здорово помогло бы им с Эльвёр, запутав следы.

Данное рассуждение тяжелило Костину совесть, ибо, по его понятиям, благородный воин должен был не только освободить всех томящихся узниц, но и вывести их к своим. Однако суровые законы реала утверждали со всей категоричностью: «малинник» тебя свяжет по рукам и ногам.

Ломануться всей толпой нехитро, а потом что? Нет уж, пусть он лучше прослывет жестоким, но его цель – это Эльвёр, а ее «сокамерниц» пусть спасает кто-нибудь другой. Поглупее.

И поблагороднее.

Эльвёр на мгновение прижалась к нему, унимая муки совести.

– Милый, милый Эваранди!

Костя быстро чмокнул девушку в щечку и шепнул:

– Пошли!

Его современница наверняка бы стала интересоваться, куда именно он собрался ее вести, начала бы предлагать свои варианты, спорить.

А вот старое доброе Средневековье этого не позволяло, здесь женщины думали как женщины и не вмешивались в дела мужчин.

Нет, за всех женщин расписываться, пожалуй, не стоит, ведь взялись же потом откуда-то всякие феминистки…

Пользуясь темнотой, Эваранди провел Эльвёр к берегу, и по сходням взошел на палубу кнорра. Это был не «Тангриснир», а другой корабль, но разницы нет, лишь бы попасть на прицепленный каюк.

Спрыгнув в каюк первым, Костя помог спуститься Эльвёр и тут же отвязал канат, удерживавший лодку. Именно отвязал – пускай думают, что расслабился узел, и каюк унесло течением…

А лодку как раз подхватило и понесло, Эваранди лишь разок оттолкнулся веслом от борта кнорра. Удивительно, но напряжение покинуло его, а нервы успокоились.

Холодная решимость переполняла Костю. Перед викингами Эйнара он чист, ибо ничего не украл чужого – взял свою Эльвёр и позаимствовал каюк, принадлежавший какому-то криве.