– Вперед! На Утрехт!
* * *
Весь день танки шли на запад, не встречая ровно никакого сопротивления. Лишь однажды 64-я танковая бригада наткнулась на батарею противотанковых орудий и спешно оборудованные блиндажи. Но боя не получилось – вызванные бомбардировщики «Ту-2» раскатали защитников «Крепости Голландия» под ноль.
А в Утрехте танкистов встретили торжественным маршем – 167-я фольксгренадерская дивизия, сократившаяся по численности до полка, вышла навстречу строем.
Генерал-лейтенант Ганс Хютнер, командующий дивизией, отдал честь Репнину и объявил, что 167-я сдается в полном составе.
Пример Хютнера стал настоящим поветрием – вскоре вся 7-я армия, за исключением особо упертых, пошла в плен, четко печатая шаг. Башкирев, назначенный комендантом Утрехта, не знал, куда этих пленных девать. А кормить чем?
Черняховский велел гнать всех их на родину, строем. Германия сильно задолжала Советскому Союзу. Вот, пускай теперь отрабатывают долги!
27 октября 1-й Украинский фронт вышел на линию Гаага – Амстердам, и Репнин не утерпел, выбрался к морю.
Осенью Северное море было бурливым, цвета пыльного бутылочного стекла. Волны завивались барашками, ветер посвистывал, трепал пучки засохшей травы на сыпучих дюнах.
«Ну вот, – подумал Геша, – вот тебе и Атлантика…»
Вдали проходил серый приземистый корабль, поспешая со стороны Ла-Манша на север. Он виднелся нечетко, но разобрать, что посудина военная, было легко – четыре орудийные башни говорили сами за себя.
Репнин сидел на броне, свесив ноги, и отдыхал, лениво посматривая на волны, с шумом набегавшие на песок и с шуршанием отползавшие.
Неожиданно резкий удар донесся с моря. Геша приподнял голову и увидел, как серый корабль далеко от берега опоясался мгновенными вспышками. И снова ударило.
– Да они там стреляют! – завопил Борзых. Радист, несмотря на погоду, разулся и шлепал по пенистой водичке босиком.
У Репнина во рту пересохло.
– Ложись!
Снаряды прошелестели выше. Перелет! За дюнами загрохотали взрывы, поднимая тонны песка, разнося по кирпичику какие-то старые склады.
– Ванька! Всех на берег! Срочно! Особенно Полянского!
Последние слова Репнин прокричал в спину Борзых – тот как был, так и запрыгнул на броню, нырнул в танк.
А корабль снова заблистал вспышками, опять накатил грохот. Теперь случился недолет – метрах в двухстах от берега вспухли пенные смерчи.
С грохотом и ревом на берег стали выезжать тяжелые «ИС-3», они становились в линейку, и Репнин махнул рукой:
– Бронебойными! Огонь!
Десятки танковых орудий загрохотали, посылая 130-миллиметровые подарки серому кораблю. Пробить корпус таким калибром невозможно в принципе, но наделать бед на палубе – почему бы нет?
А тут и Федотов отличился, тоже послал подарочек.
– Это «Принц Ойген»! – крикнул Борзых, появляясь над люком. – Тяжелый крейсер! Немецкий!
А Геша стоял, сжимая кулаки, и ругал себя за мальчишество. На кой черт он вызвал танки? Смешно же спорить с главным калибром тяжелого крейсера! 203 миллиметра – это такой «чемоданчик», что любой танк вскроет, как банку консервную!
Сейчас как шарахнет…
Однако орудия «Принца Ойгена» молчали. Не сразу, но Репнин догадался о причине – с востока наплывал гул авиадвигателей. Шли бомбардировщики «Ту-2».
Пронесясь над береговой линией, они не выстраивались звеньями – некогда было, а сразу шли в атаку.
Каждый из «туполевых» нес по три бомбы, каждая весом в тонну – эти округлые дуры были хорошо видны с берега.
Первые бомбы упали не слишком хорошо – лишь одна угодила по носовой палубе, а две другие взорвались у борта.
Впрочем, именно они нанесли вред кораблю – тот аж накренился. Взрыв двухтоннок сильно вдавил бронеплиты, разошлись швы, на борт стала поступать вода.
Второй «Ту-2» сбросил бомбы точнее – две взорвались на палубе, сорвав и скрутив стальные трапы, а вот третья почти угодила в носовую часть палубы, но «Принц Ойген» как раз накренился, и бомба скользнула по обшивке в море, где и рванула – грандиозные массы воды поднялись по обе стороны корабля, она обрушилась на палубу, волны крутились вокруг надстроек и стекали в шпигаты.
Тонка сработала, как подводная мина – прорвала шов между стальных плит.
Еще одна бомба упала за надстройкой, уничтожив трубу, следующая пробила носовую палубу в носу, красиво рванула, но броневую палубу, пролегавшую ниже, не повредила.
И снова успех достался тонке, взорвавшейся в воде – бомба, сработавшая за кормой тяжелого крейсера, оторвала ему один из гребных винтов. Скорость «Принца Ойгена» сразу упала.
105-миллиметровые зенитные спарки долбили с борта корабля отчаянно и непрерывно, но с каждой тонкой их становилось меньше.
Тяжелый крейсер оседал на нос, волны уже захлестывали палубу. Скорость корабля снижалась, сопротивлялся он вяло, и второго захода не потребовалось – покружив над «Принцем», бомбардировщики улетели. Капитан подранка выбросил белый флаг.
Репнин был в курсе, что в Северном море «работали» два крейсера Балтфлота, «Киров» и «Максим Горький», но где они находились нынче, не знал. Ничего, разберутся как-нибудь.
– Отбой, ребята, – сказал Геша.
На броню своего «ИСа» спрыгнул Полянский и громко заговорил:
– Всем буду рассказывать, как я с крейсером на танке дрался!
– С тяжелым крейсером, Илюха! – поднял палец Репнин.
Из башни 102-го показался Борзых и оповестил всех:
– Приказано двигаться на Амстердам – и обратно. Чего-то там готовится!
– Чего-чего… – проворчал Бедный, показываясь из переднего люка, – как будто неясно! Берлин брать будем!
Репнин ничего не ответил, лишь головой покачал. Рановато еще на столицу рейха идти. Кёнигсберг взяли, а к Одеру не вышли пока. Да и с их стороны тоже работы – море. Впереди – Бремен, Гамбург, Киль, Ганновер…
– По машинам!
Из воспоминаний капитана Н. Борисова:
«Вошли мы в Германию в районе городка Олау на Одерском плацдарме, но первые сто километров гражданского населения совсем не видели. Все немцы побросали свои дома и ушли на запад. Даже такой эпизодик могу вам рассказать.
Идем через деревни и городки, и везде одна и та же жуткая картина – пустые дома, ни души, словно вымерло всё… И только выпущенные на свободу коровы и свиньи бродят повсюду в поисках корма. А закрытые во дворах, от голода беспрерывно мычат, ржут, хрюкают, это что-то страшное. Я даже посылал кого-то выпустить их.
И вот мы заезжаем в большую деревню, а там у костела собралось целое стадо из таких брошенных свиней. Ну, поначалу нам, конечно, не до них. Пока разбирались в обстановке, деревня обстреливалась немцами. Но как только заняли оборону, обстрел прекратился. И обходя с ротным огневые позиции, натыкаемся на это стадо. Идем в его направлении и еще на подходе замечаем, что разъяренные свиньи что-то таскают и дерутся с визгом и хрюканьем. Когда же приблизились вплотную, то от увиденной картины даже нам стало не по себе…
Видимо поспешно отступая, немцы похоронили своих погибших в братской могиле, слегка присыпав землей. Но голодные и одичавшие свиньи тут же раскопали свежую могилу и стали пожирать эти трупы… Однако чтобы разогнать озверевшее стадо, потребовались определенные усилия. Стрельба из автоматов и ракетниц не помогла. Только после взрывов дымовых гранат и шашек свиньи разбежались по всей деревне…»
Глава 26
Даёшь Берлин!
Берлин.
7 мая 1945 года
Монтгомери два месяца добирался до Парижа. В принципе, британский фельдмаршал не наступал даже, а всего лишь следовал за немцами, отходившими к линии Зигфрида. Попытки перейти в наступление на восточном направлении, дабы выбить «унтерменшей» из фатерлянда, предпринимались, но успеха не имели – части 3-го Украинского фронта неплохо закрепились на Западном валу, добротно устроенном немцами, и дали отпор.
