– Ну и что именно он нам сохранил?

– Да вот же оно! – Ирка указала рукой. – Неужели не видишь?

Рассыпанные монеты с профилем императора толстым слоем покрывали чуть ли не половину ковра, а у самых ног ведьмы скромно примостилась вместительная миска из-под солёных огурцов, до краёв наполненная крупным жемчугом и блестящими разноцветными камешками. Огромное состояние, даже по меркам не самого бедного человека на свете. Но это же не повод выкидывать закуску?

– Мои огурцы…

– Не переживай, я их переложила в твой шлем. Всё равно никогда не носишь.

Виконт действительно не использовал ни шлем, ни латы, хотя был вынужден постоянно возить их с собой на запасной лошади. Во-первых, они нужны для парадных выездов и прочих торжественных случаев, а во-вторых, дворянин на войне без доспехов выглядит оборванцем и нищим. Неприлично без доспехов, пусть даже если их и не носишь.

– Варварство… В следующий раз возьмёшь мой меч колбасу порезать?

– Не делай из мухи слона, Ванечка! Я тут тебе такие шикарные изумруды на корону приглядела. Согласись, изумруды идеально подходят под цвет моих глаз. А господин Джованни утверждает, что это спасённые лично им сокровища древних королей Галлиполиды, чудом уцелевшие после столетий имперской оккупации. А Серёжа говорит, будто господин Джованни нагло врёт, и предлагает приступить к экстренному полевому потрошению. Нет, ты не подумай, я крови не боюсь, и вид наматывания кишок любезного статс-секретаря на раскалённую кочергу меня не смутит… Но ведь мы ещё не поели! Давайте сначала перекусим, а уже потом примемся за вивисекцию? И полковник Гржимек обидится, если мы не позволим ему отрезать пленнику хотя бы ногу.

– Левую? – Джонни решил, что на бедолагу Моргана произведено достаточное психологическое давление, но поддержал игру супруги. – Правая нам самим нужна.

– Да ему любую. Полковник ещё любит глаза выкалывать и языки вырывать ржавыми клещами.

– Ну а кто виноват, что Карл решил остаться в лагере? Что-нибудь да оставим.

– Язык оставим, – со знанием дела заявил риттер фон Тетюш. – Допрашиваемый до последнего момента должен иметь возможность рассказать правду. Начнём с ушей.

Джованни замычал, в ужасе захлопал глазами и провалился в спасительное беспамятство. Долго прятаться в блаженном небытии у него не получилось – холодная вода быстро привела бедолагу в чувство, и с испуга Моргану показалось, что его решили утопить без допроса. Как же так? А жить? Статс-секретарей нельзя топить!

Морган невероятным усилием выплюнул кляп и заверещал:

– Я всё расскажу! Спрашивайте, благородные господа, и я буду предельно честен!

Оклендхайм-младший вызвал в сознании невидимый магический компьютер:

«Эй, железяка, у нас с тобой есть что-нибудь похожее на детектор лжи?»

«Обижаешь, шеф, – откликнулся обрадованный вызовом комп. – Лучший в мире детектор «СМЕРШ-44/90».

«Какие странные названия у твоих программ. Что-то они мне напоминают».

«Ничего удивительного, шеф. Я же в твоей голове, так что и названия берутся оттуда. Кстати, если не нравится СМЕРШ-44/90», то могу заменить на «МС».

«Мери Сью?»

«Нет, «Малюта Скуратов». Есть ещё прога «Князь Ромодановский». Тебя какой вариант больше устроит?»

«Включай любую».

Магия не подвела, и Джованни Морган откровенно поведал историю своей нелёгкой жизни, начиная чуть ли не с детства и до сегодняшнего дня. Детектор не только реагировал на прямую ложь, но и указывал на умолчания и несостыковки с прошлыми правдивыми ответами на аналогичные вопросы. Так что с пальцев виконта Оклендхайма часто срывалась ветвистая молния, бьющая лгунишку в мягкие части тела. Джонни и без этого бы обошелся, но электрические разряды являлись дополнением к правдоискательной программе, и отключать полезную функцию комп отказался.

«Душ Шарко тоже не слишком приятен, зато польза для организма существенная. Не подохнет твой подопечный, не беспокойся, – пояснил невидимый помощник. – В комплект к «Малюте» и «Ромодановскому» вообще дыба идёт».

Впрочем, допрос продолжался недолго, и скоро Джонни вынес вердикт:

– Перед нами сволочь, подлец, взяточник, подхалим, приспособленец, клептоман. Был одержим навязчивой идеей убить нас в Университете, в чём всецело поддерживался ректором и деканами, но сейчас не имеет желания отправить наши души к Небесным Богам. Золото с драгоценностями спёр у мятежников. Точнее, не спёр, а чуточку смухлевал при оприходовании казны покойного наместника. В общем, жертва случайных обстоятельств, если говорить применительно к нынешней ситуации.

– Категорически протестую! – возмутился норвайский рикс. – Собиравшийся меня убить человек если и станет жертвой обстоятельств, то никак не случайных. Я его прямо сейчас и грохну.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Оклендхайм-младший. – Там более ректор мутил, желая выслужиться перед императором, а статс-секретарь всего лишь добросовестно выполнял служебные обязанности. Золото и камушки заберём в качестве компенсации морального ущерба, а вот убивать мы его не будем.

– Вот просто так и отпустим?

– Ну, можешь пинка на прощание отвесить. Или напои его до полусмерти, а утром опохмеляться не давай.

– Поить ещё гниду…

– Вы о чём спорите? – вмешалась рыжая. – Нужно подарить мистера Моргана графу Форбарра, и после нехитрого ритуала подчинения у Груманта появится собственный шпион в канцелярии Лунгдумского Университета. Особой пользы не будет, но и вреда не вижу.

– А он согласится? – усомнился Вова.

– Кто, граф? С чего бы ему отказываться?

– Нет, я про статс-секретаря. Вроде бы клятва подчинения должна быть добровольной, не так ли? Иначе бы тут зомби толпами бегали.

– Вова, ты так рассуждаешь, будто у господина Моргана есть выбор. То есть он есть, но варианты…

– Действительно, – смирил кровожадность норваец. – Кому хотите, тому и дарите. А я вот у него в поклаже пару бутылок вина нашёл!

– И молчал?

– Так говорю же. А штопор у кого-нибудь есть?

Статс-секретарь Джованни Морган испытывал противоречивые чувства. Разум и инстинкт самосохранения требовали от него доставить ректору графу фон Юрбаркасу хотя бы одного живого грумантского негодяя. А вот жадность вполне обоснованно пророчила конфискацию золота и драгоценностей, так как на допросе пленник охотнее всего станет распространяться именно на эту тему. И тогда можно распрощаться с надеждами на обеспеченную старость – сэр Артур слывёт человеком чести и не позволит присвоить малую толику из спасённой казны галлиполидского наместника. А вот себе оставить может, что его честь вполне одобрит. Гибкая такая честь…

Ну и что же делать, пока виконт Оклендхайм со своей мерзкой свитой упился особым вином из подвалов Шестиугольной Башни? Девку оставить в живых, а остальным глотку перерезать? И нужно поторопиться – действие отравы длится не больше суток, а потом недовольные господа проснутся и у них возникнет масса неприятных вопросов.

Вино досталось Моргану вместе с золотом и драгоценностями. Покойный наместник, да нагадят на его посмертие Небесные Боги, был большим любителем юных красоток и пользовался снадобьем для похищения самых несговорчивых, отказывавшихся прислушиваться к чарующему звону золотых монет. Или просивших за взаимность слишком дорого – покойник, кроме любвеобильности, славился доходящей до скаредности экономностью.

И слава всё тем же Небесным Богам, что надоумили Джованни прихватить пару бутылок с собой. Штука редкая, ценная, мало ли когда может пригодиться. А тут вдруг раз… и пригодилась.

Морган тихонько хихикнул, и это нехитрое действие отдалось болью в туго стянутых руках и ногах. Северный варвар постарался, будь он проклят. Но ничего, вот горит костёр, и верёвки можно пережечь. А уж боль от ожогов ничтожна по сравнению с удовольствием провести острым ножом по горлу дикаря. Кровь смоет всё. Кровь успокоит.

Виконт же достоин благородной смерти от удара в сердце. Древнейшего рода юноша, раз владеет позабытым ныне умением порождать молнии. Раньше, говорят, этой способностью отличались прямые потомки Небесных Богов. Сейчас всё утрачено, увы… и с уходом талантливого юнца мир станет беднее, и ещё на один шаг приблизится к неизбежному концу. Но так надо. Так справедливо для Джованни Моргана.