— Шибко занят, княже? — князь Изборский тащил за собой связанного и сильно помятого толстяка. — Вражьего подсыла поймали! Представляешь, пробрался к царской лодье с молотом и зубилом. Утопить хотел, не иначе. Мы расспросили немного и вот…

— И что?

— Позволь представить тебе ростокского купчишку Альбрехтку Шмульку.

— Я Штитцер, — робко возразил толстяк.

— Не дерзи князю, смерд! — рявкнул Иван Евграфович и схватился за плеть. — Сказано Шмулька, значит, будешь Шмулькой!

— Как скажете, герр принц.

— С ними только так, — ухмыльнулся Изборский. — Подлейший народец, то город осадят, то пошлины поднимут.

Андрей Михайлович пригляделся к шпиону. Купец как купец, одет состоятельным бюргером с преобладанием тёмных тонов. В Нижнем Новгороде редкость великая, тут больше персиянцы в чалмах и халатах, но на Москве, по слухам, такие не в диковину.

— И зачем же ты, герр Шмульке, хотел царскую лодью потопить? — нахмурился Самарин. — Не знаю как в Ростоке, но у нас за это дело мигом на кол присядешь.

— Меня неправильно поняли, герр принц!

Речь, кстати, правильная, с редкими вкраплениями псковского цоканья. Знаете, такое… «дуроцка на пецке с цугунком картосецки»? У этого не так заметно, но проскакивает. Во Пскове по-русски говорить научился?

— Не поняли, значит?

— Ja,ja! То есть, да, мой господин, — немецкий купец поклонился, насколько позволила намотанная верёвка. — Я хотел поговорить о поставках великолепнейшего шведского железа, а инструмент захватил с единственным желанием предъявить высочайшее качество товара.

— Вот как?

— И никак иначе, мой господин.

— А что запрет?

— Запрет же касается исключительно Новгорода, составляющего комплот против законной власти Гроссе Кайзера, и ни коим образом не затрагивает интересы Москвы.

— Готов на кресте поклясться? — недоверчиво спросил Иван Евграфович.

— Готов!

Самарин засмеялся:

— Удивляюсь я твоей наивности, князь. Это же купец, ему за деньги клятвопреступление совершить — как два перста оросить. А за хорошие деньги и брата родного зарежет.

Герр Альбрехт покраснел и принялся уверять в обратном:

— Слово негоцианта нерушимо! И суд меня оправдал, потому что мой бедный брат страдал падучей болезнью и сам упал на нож.

— Так ты его раньше знал, Андрей Михайлович?

— Этого? Нет, этого не знал. Но ни все одним миром мазаны.

— Тогда в петлю? — Изборский махнул рукой, подзывая дружинников. — Это мы прям сейчас спроворим.

— Прямо здесь?

— Зачем? На площади повесим. Народ огненной забавы ждёт, а мы совместим. Верёвка, опять же, уже наготове.

— Я есть нихт вешаться! — немец от испуга позабыл русскую речь. — Я есть много говорить ценный слово!

— Готов, значит? — Самарин, имевший виды на связи купца в Ганзе и Новгороде, скептически хмыкнул. — Соврёшь же?

— Десять тысяч гульденов в залог оставлю, — при упоминании о деньгах немец снова начал говорить правильно.

— Больше двух пудов золота? Изрядно.

— Жизнь дороже, мой господин. Но вы же потом вернёте залог?

Не отвечая на вопрос, Самарин попросил князя Изборского:

— Вот что, Иван Евграфович, отведи герра Шмульке…

— Штитцера… — последовало робкое уточнение.

— Опять князю перечить вздумал, ирод? — ласково поинтересовался Изборский.

— Да, отведи этого Шмульке к Полине Дмитриевне, а то мне, сам видишь, недосуг.

— Так она занята.

— Чем?

— С Касима серебро за наших татей выбивает.

— Да? Ладно, положи его вот тут у стены, потом займёмся. А серебро за татей… серебра много не бывает.

Больше никогда Андрей Михайлович не слышал о бывших соотечественниках, популярных блогерах и завсегдатаях социальных сетей, хотя они, несомненно, оставили свой след в истории. Довольно своеобразный след, но какой уж получился. Так в Персии появились города Старбакс и Хипстер, Крафт в Египте, Телеграмм и Фасебока в Магрибе. Но мало ли откуда взялись эти названия? Вдруг сами собой? Темна вода во облацех…

Правда, поговаривали, что в посольстве Чингизской Империи в Москве есть мелкий чернильный червь Игорь ибн Генрих, но вживую его никто не видел. Врут, наверное.

И вообще, это совсем другая история.

В Любимовку Андрей Михайлович возвращался один, на надувной лодке с мотором. Встречные и попутные посудины предусмотрительно шарахались в сторону едва заслышав рёв двигателя, и добрался быстро. Причалил к берегу напротив строящегося острога, с помощью копошащихся у фундамента деревенских жителей дотащил лодку до ворот, и отмахнулся от сунувшегося с докладом старосты:

— Завтра, Филин, всё завтра.

Сапоги снял на крылечке, и долго сидел, опустив ноги в тазик с дождевой водой. Хорошо-то как! Сейчас ещё яишенку быстро пожарить, махнуть соточку с устатку, и отсыпаться. Минут по шестьсот на каждый глаз, не меньше. И разрядившийся по дороге телефон не забыть воткнуть в розетку. Так-то он и не нужен был, но привычка носить в кармане никуда не делась.

На будущее неплохо бы рации прикупить. Километра на полтора-два потянут, а больше и не нужно пока. То есть, нужно, но подождёт до лучших времён. Вот придут очередные посудины с воском и прочими попутными товарами, тогда и появятся деньги на излишества.

— Не жили хорошо, нечего и начинать! — вслух прокомментировал Андрей Михайлович, и ушёл в дом.

Подключенный к заряднику мобильник тут же запищал сигналами непрочитанных сообщений и непринятых вызовов, а потом зазвонил требовательно и настойчиво. Если верить определителю номера, то это бригадир строителей Виктор Петрович. Ему какого хрена нужно? Расплатился честь по чести, даже аванс оставил, деньги за погибший в лесу автобус перевёл. Мало? Прокурор добавит!

— Слушаю!

— Андрей Михайлович, это я.

— Да понял уже. И доброго вечера, кстати.

— Ой, здравствуйте! Я названивал, а вы всё трубку не брали.

— Вот взял, — хмыкнул Самарин. — Легче стало?

— Легче, — признался Петрович. — Вы тогда про овчину говорили…

— Говорил.

— Предложение ещё в силе?

— Ты всё же решил сменить специализацию?

— Есть такие мысли. Даже оборудование приглядел. И помещение. Предварительно даже с реализацией вопрос пробил.

— Да без проблем, Петрович. Могу организовать бесперебойные поставки. Подруливай ко мне, цены обсудим. Придём к этому… как его там… к консенсусу.

— Понял, Андрей Михайлович, на днях буду! До встречи!

— Бывай здоров.

Самарин нажал отбой и облегчённо выдохнул. Не сглазить бы, но намечается очень неплохая статья дохода. Пусть Петрович на турецких дублёнках потренируется, а там, глядишь, и до греческих шуб дорастёт. Если, конечно, не спалится от глупости или жадности, что почти всегда одно и то же.

Стоило только положить мобильник на стол, как он опять зазвенел. В этот раз кому неймётся? Ага, Лёха-гаишник.

— Да, Алексей, слушаю внимательно.

— Андрей Михайлович?

— Ты что, кого-то другого хотел услышать?

— Нет, — в трубке послышался короткий смешок. — Это по привычке. Я чего звоню… тут мимо нас в Любимовку участковый проехал. Морда злая и недовольная. Вот, хочу предупредить на всякий случай.

— Спасибо, Лёша, — поблагодарил Самарин. — Пойду прятать трупы, золото, брильянты, мешки с валютой и промышленный самогонный аппарат. Будь здоров и передавай привет дочке.

Шутки шутками, но кое-что нужно и в самом деле убрать подальше от посторонних глаз. Например, древнюю булатную саблю со стены. Остальное оружие, включая обе пушки с запасом пороха, автомат и двустволку, осталось в Нижнем Новгороде почти пятьсот лет тому назад, но мало ли куда участковый сунет свой любопытный нос? Бить его, как практиковала Полина Дмитриевна, негуманно и незаконно. Другое дело, и самому поводов для претензий давать не нужно.

Андрей Михайлович прошёлся по участку, отыскивая подозрительные с точки зрения закона места, но не нашёл. Разве что разлохмаченные попаданием волчьей картечи брёвна на южной стене бани? Так это короеды погрызли. Нет, всё в порядке. Самарин пожал плечами, машинально поправил под курткой пистолет в подмышечной кобуре, и вернулся в дом, где включил ноутбук и приготовился с удобствами ждать.