И как угадал — участковый заявился только через три часа, грязный полностью и мокрый по пояс. Почему-то пешком. Он долго колотил в ворота, а когда Самарин открыл и посмотрел с насмешливым интересом, забыл поздороваться и сразу перешёл к претензиям:

— Что у вас за дорога? Я даже на УАЗе не смог проехать, застрял в этой чёртовой канаве. И что это за автобус разбитый в лесу стоит?

— А ты, собственно, кто?

— Я?

— Ну да, ты. Если заблудившийся грибник, то иди на хер.

— Да я…

— Если охотник, то тем более иди на хер.

— Что вы себе позволяете? Я ваш участковый!

— А в райотделе знают, что по лесам шляются грязные самозванцы? — Самарин ненавязчиво намекнул на внешний вид собеседника. — Что-то ты на полицейского не похож.

— Я капитан Тихомиров! — он похлопал по карманам в поисках удостоверения, нашёл, и аккуратно, чтобы не запачкать грязью, раскрыл. — Можете убедиться.

— Действительно полицейский, — кивнул Андрей Михайлович. — Но почему в таком виде?

— Машина застряла, я же говорил. И копать пробовал, и ветки под колёса подкладывал… Там кто-то яму прямо на дороге сделал, а объехать нельзя, за ней сразу другая. И обе с жидкой грязью по самые пороги. Что у вас тут с дорогами творится?

— С этими вопросами не ко мне. Это в департамент дорог.

— Я вообще-то по другому вопросу. Можно пройти?

— В таком виде? Извини, капитан, но я недавно ковры пропылесосил.

— Проверка условий хранения охотничьего огнестрельного оружия!

— И чего? Будешь в Москве, заезжай по адресу постоянной регистрации. Зелёный проспект, дом пять, квартира… Да ну нафиг, у меня там свой участковый есть.

— Не пустите?

— В дом не пущу. Могу предложить на крылечке посидеть. И вот что, капитан, давай уж говори, что за дело у тебя. А этих сказок про проверки не нужно.

У Тихомирова нервно дёрнулся глаз. Злится или переживает?

— Ну, пойдёмте на крылечко.

— Проходи, — Самарин подвинулся, пропуская участкового в калитку, и внезапно понял, что перед ним не хамоватый представитель власти, как показалось поначалу, а обыкновенный, замотанный делами и замордованный начальством усталый человек. — Душ примешь, потом и поговорим.

— Но у меня…

— Одежду на смену какую-нибудь найду, форму в стиральную машину, колымагу твою утром лебёдкой вытащим. Возражения есть? Нет, я так и думал.

Дочиста отмытый и напоенный горячем чаем Тихомиров был настроен доброжелательно, что не мешало ему задавать вовсе не касающиеся его вопросы:

— Андрей Михайлович, а вы в социальных сетях бываете?

— Сдурел, капитан? — прикинулся валенком Самарин. — Мне восьмой десяток идёт, так что ни к блядям, ни к сетям… Только в социальные магазины, да и то не всегда.

— Я про интернет, — участковый вздохнул и перешёл к делу. — Видите ли, Андрей Михайлович, некоторое время назад в социальных сетях появилось объявление о наборе группы туристов выходного дня для совместного похода на Клязьму.

— Нет, спасибо, из меня тот ещё турист. А Клязьма вот она, почти за забором.

— Это да, — согласился капитан. — В туристы вам без надобности. А вы их не видели? Или, может быть, слышали?

— Нет, — усмехнулся Андрей Михайлович, — не слышал. Они ведь трезвые в походы не ходят, а как напьются, так песни орут под гитару. Священная традиция.

— Ну, раз не слышали… Мне запрос пришёл, и просят проверить окрестности Любимовки, так как по некоторым данным группа направилась именно сюда.

— Проверяй, я же не запрещаю.

— Вот я и решил начать с единственного возможного свидетеля.

— Кого? — возмутился Самарин. — Аккуратнее с терминами, капитан. Какой ещё свидетель?

— Единственный местный житель, — поправился участковый.

— Делать людям нечего. Лучше бы турфирму потрясли.

— Какую турфирму?

— Откуда мне знать? Но кто-то организовывал этот поход?

— Подробности не сообщили, — почему-то обиделся капитан. — Прислали бумагу, вот и работаю.

Андрей Михайлович пожал плечами, показывая, что ничем в этой работе помочь не сможет. И мысленно пообещал накрутить хвост Вадиму — именно из-за его алчного человеколюбия главный врач больницы заинтересовался личностью и способностями деревенского целителя и нанял бандитов. Интересно, Витаминыча этого уже прихватили, или как? Вряд ли, иначе бы сюда не участкового инспектора прислали, а кого посерьёзнее.

А Витаминыч, урод, гарантированно будет молчать, потому что за доказанную связь с криминалом вылетит с тёплого места быстрее собственного визга. А это печально и убийственно для кошелька. Самарину как-то довелось побывать в «Пятёрочке»… Нет, не в той, что сеть продуктовых магазинов, а в районной больнице, где при выписке пациента обменивали больничный лист на пятитысячную купюру. Простенькая операция вроде аппендицита или грыжи — пятнадцать тысяч. И это провинциальные расценки в четырёх сотнях километров от столицы. Нет, Витаминыч точно будет молчать.

— Да что мы всё о работе да о работе? — спохватился Андрей Михайлович. — По имени тебя как, капитан?

— Виталик.

— Хорошее имя. Вита — это жизнь.

— Я знаю.

— Да ни хрена ты не знаешь, капитан. Пока молодой, кажется что живёшь, всё суетишься, бегаешь, а потом оглядываешься, а позади пустота. И впереди пустота. Зачем жил? Да хрен его знает.

— Что-то вас на философию потянуло.

— Привилегия возраста, — улыбнулся Самарин. — Когда борода седая, можно и пофилософствовать. Можно даже любые глупости с апломбом говорить, и их, в зависимости от ситуации, примут за мудрость жизненного опыта или старческое слабоумие. Но у тебя, Виталик, нет ни того и ни другого. Есть осточертевшие бумаги, и есть начальство. И сам ты живёшь по приказу и инструкции. Не обижайся, я сам с восемнадцати лет в погонах.

— Я и не обижаюсь, — Тихомиров голодными глазами посмотрел на вазочку, где совсем недавно была гора печенья. — Мне на запрос отвечать нужно.

— Вот и ответь так, чтобы сто раз подумали, прежде чем тебе запросы посылать. Самих их загрузи работой.

— Это как?

— Да придумай что-нибудь. Например ответь, что по сообщениям личных информаторов, на берегу Клязьмы проводился слёт клуба суицидальных блогеров, имеющий штаб=квартиру в Мытищах.

— Почему в Мытищах?

— Да какая тебе разница? Не понравились Мытищи, напиши про Бирюлёво или Тёплый Стан. Всё что угодно, кроме Новогиреево.

— А-а-а…

— Я там живу.

После чая Андрей Михайлович выставил на стол бутылку вишнёвой наливки, и разговор больше не касался работы. Говорили о жизни, о планах на будущее, осудили современную молодёжь, сошлись во мнениях о всеобщем падении нравов и необходимости второй бутылки… Потом так же дружно и нелицеприятно отозвались о российском кинематографе, отметив редкие исключения, и пришли к выводу, что костры инквизиции погасли слишком рано.

— Вот возьми, Михалыч, попсу, — горячился капитан, — там же любого можно на аутодафе отправлять. Хоть телевизор не включай.

— Ты смотришь телевизор? — удивился Самарин. — Вроде на вид приличный человек, и вот такое признание…

— Не, не смотрю, — помотал головой капитан. — Но категорически осуждаю! Вот видел новогодний «Голубой огонёк»? В средние века за такое… И это правильно!

— Нравятся средние века? — Андрей Михайлович усмехнулся. — Рыцари немытые без страха и упрёка, прекрасные дамы с блохами и вшами, эпидемии чумы и чёрной оспы. Ещё экологически чистая репа и рожь со спорыньёй. И учти, что репа не с мысом, а вместо мяса.

— Плевать! — раскрасневшийся от наливки Тихомиров решительно махнул рукой. — Тогда честнее было. Ухватил бандита за шкирку, и в Разбойный приказ его. Никаких тебе адвокатов, дознавателей и прочих заморочек. Я ведь, Михалыч, в детстве мечтал с преступностью бороться. Ну, как в кино, понимаешь?

— И получается?

— А как же! Пока все бумаги правильно оформишь, любой бандит от старости подохнет. Не-е-е, в древности оно как — вот враги, вот свои. Без полутонов.