– Само собой, Лилия Александровна, весь год не будут молчать. Но уж три дня как-нибудь перетерпят, а потом их заменят на ваших коллег. Извините, сразу столько народу подобрать не удалось. С другой стороны… все вновь прибывшие останутся в твёрдой уверенности, что поддельные только они, но уж командир-то самый настоящий!

– Вы ничего не станете рассказывать?

– А зачем? Каждый солдат должен знать свой маневр, но и каждый сверчок должен знать свой шесток.

В объяснение опять не верилось. Шитая белыми нитками версия о психологическом воздействии на вероятного противника имитацией десантного полка не выдерживала критики. Разве что использование получившегося муляжа как приманки для особо тупых шпионов, заинтересовавшихся непонятными телодвижениями? Возможно, и так.

Да в принципе, и наплевать! За эту зарплату не трудно отыграть роль. Как там майор Мамонтов сказал? Есть три дня? Практически целая вечность, и времени достаточно для вживания в образ. Ну что, Василий Дмитриевич, посмотрим, кому станут рукоплескать благодарные зрители?

Москва. Кремль. Кабинет президента Земной Федерации. 30 марта 2098 года

– Сергей Кужугетович, что за клоунаду вы устроили с фальшивыми десантниками? – в голосе президента слышалось вызванное хронической усталостью раздражение. – Мне вообще о какой-то чертовщине и плясках с бубнами докладывают.

Министр обороны улыбнулся:

– Это кто же под меня копает?

– Неважно. Главное, что сигнал есть, и люди смеются.

– Вы будете тоже смеяться, Владимир Владимирович, но всё это затеяно именно с целью дезинформации как возможного противника, так и союзников.

– Поясните.

– Никто же не поверит в то, что мы на полном серьёзе затеяли весь этот балаган, следовательно, начнут искать истинную причину. Не найдут, само собой, но заподозрят подвох, а пока разберутся, мы успеем провернуть операцию на альфе Песца. Цирк цирком, но свою положительную роль это сыграет.

– Забавно. А когда, говорите, флот закончит подготовку к старту?

– Не больше недели, Владимир Владимирович.

– Хорошо, планируем начало операции на седьмое апреля.

Непредвиденные трудности начались сразу же после отбытия настоящих офицеров полка, но до появления планируемых им на замену актёров, то есть на четвёртый день службы. С самого утра в кабинет командира заявился оставленный вечным дежурным по штабу старший прапорщик Таругин из старого состава и прямо с порога задал нескромный вопрос:

– Товарищ полковник, а вы когда-нибудь прыгали с парашютом?

– Нет, Олег Витальевич, ни разу не приходилось прыгать. А что, это обязательно?

Старший прапорщик от правдивого ответа слегка растерялся и долго хлопал глазами, пока наконец-то не взял себя в руки и не заявил:

– Оно, конечно, не обязательно, но даже десантник первого месяца службы сможет отличить прыгавшего человека от непрыгавшего.

– Как? – удивилась Лиля.

– С помощью шестого чувства, товарищ полковник! Так что собирайтесь, и прямо сейчас выезжаем на аэродром. Я туда уже позвонил, и нас ждут.

– Ой, Олег Витальевич, а никак нельзя обойтись без этого?

Таругин решительно покачал головой:

– Никак! Иначе урон репутации, и вся операция по замене летит псу под хвост. Мы-то с вами знаем суть происходящего, но личный состав и прибывающие завтра статисты… хм… офицеры должны быть на сто процентов уверены в настоящести своего командира. Извините, товарищ полковник, но прыгать придётся.

Лиля погладила сидящего на столе кота и встала, искренне надеясь, что по дороге на аэродром внезапно появившаяся смелость не испарится:

– Поехали, Олег Витальевич! – потом строго посмотрела на питомца. – Баюн, ты остаёшься за старшего. Ведите себя прилично, диваны не дерите, штабной коммуникатор не трогайте.

– Что, и ваши коты к технике неравнодушны? – удивился старший прапорщик. – Я думал, только у меня так хулиганят.

– Они даже пылесос включать умеют, – похвалилась Лиля. – Включат, и давай по квартире кататься.

Баюн приоткрыл один глаз, лениво зевнул, и отвернулся. Таругин хмыкнул:

– Не хотите их с собой взять? Будет интересно, гарантирую.

Нет, сбрасывать собственных котов с парашютом Лиля не желала, поэтому отвесила лохматому лентяю подзатыльник, сняла с вешалки теплую форменную куртку и молча пошла к двери. На пороге остановилась и удивлённо приподняла брови:

– Мы поедем на этом?

– А что, боитесь? – старший прапорщик спустился к видавшему виды раритетному мотоциклу «Урал» и погладил облупившуюся коляску. – Самое то! Соответствующий настрой перед прыжком, ветер в лицо, скорость и всё такое! Садитесь, товарищ полковник, ей-богу, не пожалеете.

Минут через пятнадцать стало понятно, что верить нельзя никому. Езда на мотоцикле по заснеженной степи не только не подготавливает человека к прыжкам, а скорее, наоборот, вызывает отвращение при одной мысли о них. Если здесь, внизу, в лицо хлещет ледяной ветер, то можно представить, какой ужас творится на высоте. И ведь не скажешь сейчас ничего проклятому старшему прапорщику – поток встречного воздуха забивает слова обратно в глотку, и есть реальная опасность напрочь отморозить язык. При профессии актрисы это будет непростительной неосмотрительностью. Медицина, конечно, творит чудеса, но…

А когда «Урал» лихо тормознул у окрашенного в синий цвет вагончика на краю очищенного от снега крохотного пятачка, Лиля попыталась выговорить застывшими губами:

– Ч-ч-ч…

– Чайку горячего? – оживился старший прапорщик Таругин. – Сейчас нам Саня сообразит. Михалыч, ты тут? Принимай гостей, мазутная душа! Заснул, медведь степной?

Скрипнула дверь вагончика, но появившийся человек совсем не напоминал медведя. У тех не бывает красного носа и хитрой физиономии.

– Олег, какими судьбами? Ты где пропадал целых четыре с половиной дня? Обещаное привёз?

– Служба, Михалыч, служба, – отмахнулся Таругин. – А Вовка куда свинтил?

Человек с красным носом ткнул пальцем в небо:

– Он там!

– Понятно. Ты вот что, Саня, чайку нам с товарищем полковником сообрази. Но только без фирменных добавок, а то нам ещё прыгать. Понимаешь?

– Чёрт бы вас побрал. Олег Витальевич! – Лиле наконец-то удалось растереть губы перчаткой и вернуть способность разговаривать. – Мы где?

– Аэродром МЧС, а что? Если географически, то Бузулук, самая его окраина.

– Ну и где тут флаеры?

– Какие флаеры, товарищ полковник? – удивился Михалыч. – Вы сюда прыгать приехали?

– Да, именно так.

– Значит, точно по адресу попали. Разве с флаеров это прыжок? Так, баловство одно и безобразие. Сейчас Вова прилетит, и вы с вертолёта…

– С вертолёта?

– Ну да, настоящий «Ми-8».

– Так ему лет сто, наверное! – ахнула Лиля, живо представившая, как поднимается в небо на ржавом и дырявом корыте.

– Да больше, – похвалился Михалыч. – Сто пятнадцать в прошлом году отметили. И ни одной неоригинальной детали, между прочим. Всё родное до последнего винтика.

Вдруг стало страшно, и старший прапорщик Таругин, заметивший состояние командира, поспешил успокоить:

– Нормально всё будет, товарищ полковник. Ещё ни разу такого не случалось, чтобы вертолёты на землю не возвращались.

– То есть вниз?

– Ага.

– Спасибо, Олег Витальевич, утешили. А ветер нам не помешает?

– Да разве это ветер? Нам сегодня ничего не помешает – машина надёжная, парашюты Михалыч лично укладывает, кое-что в счёт аренды я привёз… Давайте всё же чаю попьём, пока Вовка не прилетел.

– Скажите, Олег Витальевич, – понизив голос до шёпота, спросила Лиля. – Зачем вообще до сих пор используются парашюты, если есть десантные реактивные ранцы и антигравитационные площадки. Просветите несведущего человека. В конце двадцать первого века – и такие архаичные приспособления.

– Мы же десантники, товарищ полковник, – Таругин склонился к уху собеседницы. – Стало быть, должны готовиться к любым ситуациям. Вот какие сюрпризы могут нам преподнести неизвестные планеты, не знаете? Вот и я не знаю. А они будут! Техника имеет обыкновение выходить из строя в самый неподходящий момент, а в парашюте ломаться нечему – тряпка на верёвках. Ему лишь атмосфера нужна для раскрытия и спуска. Как-то вот так… Чайку испить не желаете?