— Посмотрим по обстоятельствам, — нехотя согласилась Полина Дмитриевна, и перевела взгляд на полковника. — Теперь по вашим действиям, Иван…

Полковник поёжился и смущённо произнёс:

— Да знаю я про свои ошибки, знаю.

— Значит, вы не безнадёжны, — улыбнулась Полина Дмитриевна. — Почти как я.

Спорить с помолодевшей бабушкой, выглядевшей лет на тридцать, никто не захотел. Не то, чтобы у неё не было недочётов, ошибок и недостатков, просто не стали портить праздничную атмосферу. А что, победа же. Чем не праздник?

И пусть Полина Дмитриевна ворчит… она же не со зла ворчит, а от природной женской глупости и непонимания мужского характера. Она хоть и умная, но всё равно дура!

— Итак, господа и немногие оставшиеся в живых товарищи, — продолжила бабушка Поля. — У кого есть предложения по нашей дальнейшей работе?

— Я думаю… — начал говорить генерал.

— Вам как раз и не нужно думать, Николай. У вас дело уже есть.

— Какое?

— Москву заново строить.

— Да, но я…

— Служба не отпускает, а отпуск закончился? Так и не обязательно самому, вы профинансируйте, остальное местные жители сделают сами.

— Я, Полина Дмитриевна, обыкновенный генерал, но никак не банкир.

— А это и хорошо, — опять улыбнулась бабушка Поля. — Неужели у вас в дивизии не найдётся немного неучтённого, списанного, но очень ценного в средневековье имущества? Можно даже металлолом, а остальное, как я уже говорила, местные жители сделают сами.

— Сделают он, ага…

— Так вот и посоветуйте, как сделать правильно, а не лезьте рулить своими кривыми и шаловливыми руками.

— А у вас, значит, руки прямые?

— А я, дорогой мой Николай Сергеевич, остаюсь в прошлом для обучения малолетнего царя, а не для собственного удовольствия и удовлетворения амбиций.

— Вадим тоже остаётся?

— Есть другие кандидатуры на должность царского министра здравоохранения? Я так и думала…

Андрей Михайлович решительно пресёк разгорающийся спор ударом кулака по столу:

— Тихо всем! Основную мысль мы поняли — рулить не лезем, по мере сил помогаем, а вмешиваемся исключительно в критических ситуациях, угрожающих существованию государства. Так правильно?

— Как по писаному говоришь, — кивнула Полина Дмитриевна.

— Мы и запишем, — согласился Самарин, положив перед собой толстый блокнот и ручку. — Итак, пункт первый — железо.

— Много железа, — дополнил генерал. — Хоть оружие с защитой себе нормальные сделают. Тонн пятьдесят всякого железного хлама я найду сразу, остальное по мере сил. Ещё есть на складе военная форма старого образца.

Полковник как бы невзначай заметил:

— Недавно дорожники неподалёку от нас асфальтовый каток потеряли. Нет, а чего? Сменяем на арматуру по весу, ещё и деньгами добавят. Я даже знаю, кому он срочно нужен.

— Записал, — Самарин покрутил ручку между пальцев. — Что вторым пунктом?

— Семенное зерно от мелких фермеров, — предложила Полина Дмитриевна, и пояснила свою мысль. — У них нет денег на элитные гибриды, поэтому до сих пор пользуются старыми сортами. По нынешним временам — бомба, а не урожайность.

— Согласен, — Андрей Михайлович сделал пометку. — Семена зерновых и картошку для зелёной революции. Что дальше?

— Удобрения, — хитро прищурился генерал. — Селитру и серу. Да, Полина Дмитриевна, сера для борьбы с сельскохозяйственными вредителями!

— Я даже предположу, Николай Сергеевич, что вы знаете места наибольшего скопления этих вредителей.

— А что делать, Полина Дмитриевна? Мы находимся в зоне рискованного земледелия, и должны как-то защищать свои инвестиции в сельское хозяйство.

— Не буду спорить. Инвестиции — это святое. Андрей, удобрения тоже записывай.

— Записал. Что ещё?

— Да много чего можно записать, тут же вообще ничего нет, — с философской грустью сказал Вадим Кукушкин. — Только у нас денег на это не хватит. Нет, я не спорю, в конце концов наши вложения вернутся с прибытком, но пока… Квартиру продавать не буду, не уговаривайте. У меня семья и дети ещё маленькие.

— Тебя никто и не уговаривает, — хмыкнула Полина Дмитриевна. — А деньги у нас есть. То есть, они будут.

— Откуда? Те копейки от продажи воска и овечьих шкур? Это даже не смешно.

— Мелко плаваешь, Вадик! Посмотри на меня внимательно, что ты видишь?

— Тебя и вижу, кого же ещё?

— И сколько мне лет по твоему мнению?

— Девяносто с лишним. Или… бабуля, твою мою туды-сюды…

— А ругаться не надо, Вадик. Денег нам заработает знаменитый народный целитель Андрей Михайлович Самарин, творящий чудеса, излечивающий смертельные болезни, и возвращающий молодость наложением рук.

— И молитвой? — предположил Кукушкин.

— Молитвой не обязательно, у атеистов денег больше.

— Не всегда.

— Да нам какая разница?

Андрей Михайлович захлопнул блокнот и бросил ручку на стол:

— Дмитриевна, это ты сейчас всерьёз?

— А у нас есть другие варианты?

— Да, но…

— Вот именно, Андрей!

Самарин помолчал, глядя куда-то в стену, и согласился:

— Никто кроме нас, да? Хрен с вами, пусть будет так!

Вислоухий щенок сопротивлялся и упорно отказывался есть аппетитное варево из молодой крапивы, щавеля, одуванчиков и жирной глины, сваренное специально для него. Наверное, из-за того, что большая деревянная ложка ему в пасть не помещалась.

— Держи крепче! — прикрикнула Милка на младшего брата. — Ты же не хочешь, чтобы Буян умер от голода?

Пятилетний Минька отчаянно замотал головой. Он никогда не встречался с голодом, но по рассказам старших, это чудовище раньше часто приходило в их деревню и забирало с собой не только детей со стариками, но даже крепких мужиков не щадило. А потом государь-кесарь запретил голоду появляться в своём государстве, а патриарх предал страшилище анафеме.

Однако Буян от похлёбки отказывался, и больно тяпнул Миньку за палец, после чего вырвался из рук и сбежал в заросли малины.

— Растяпа! — рассердилась Милка. — Как теперь его ловить?

Минька представил, что из-за его неловкости в деревню может вернуться голод и громко заревел, размазывая слёзы по лицу грязными кулаками. Оно же… оно же… это чудовище… Матушку с батюшкой жалко! И Милку тоже жалко!

— Хватит реветь, — старшая сестра погладила братца по лохматой голове. — Не получилось с Буяном, получится с Мурлыкой.

— Мурлыка! — Минька перестал плакать и широко улыбнулся.

Кот, привезённый отцом с ярмарки в далёкой и таинственной Любимовке, был гордостью их семьи и завистью всей округи. Шутка ли, два рубля серебром! Почти как лошадь! Зато и пользы не меньше — полосатый пушистый зверь извёл чуть ли не всех мышей в деревне, и пару раз притаскивал из леса задушенных козюль. Козюли, они ведь почти как голод — ужалит, и трёх дней не проживёшь.

— Ну что, идём кормить Мурлыку?

— Идём, — согласился Минька, но остановился, прислушиваясь к далёкому конскому топоту. — Это кто?

Сестра отмахнулась:

— Небось татары в набег пошли.

— Хочу посмотреть!

— Да что на них смотреть? Татары как татары… Да они всё равно к батюшке заедут, дома и посмотришь.

И в самом деле, у ворот родного дома детишки оказались одновременно с богато одетым всадником, важно восседающем на вороном жеребце. Это у них привычка такая, раз начальный человек, так конь непременно вороной. Ну, или гнедой, если в невеликих чинах.

Гость, однако, не стал чваниться и надуваться спесью, и спешился, бросив поводья сопровождающему его воину. Во двор зашел на своих двоих, проявляя уважение к хозяину. Только заорал страшным голосом:

— Эй, бачка, выходи, биться будем!

Отец, ухмыляясь в бороду, спустился с крыльца и сгрёб татарина в охапку: