Что сталось со старым, история умалчивает. Наверное, помер.

Ныне Киевом правит Дир, но Рюрик не спешит слать туда варягов. Хотя один ход им был-таки сделан – южнее Кенугарда варяги выстроили крепость Витахольм[843]. Именно там останавливаются русские скедии, когда спускаются по Непру. А вот дальше к югу лежат земли опасные, и все они под властью печенегов.

– О чем задумалась, красна девица? – спросил Рюрик.

Эльвёр растерялась и сразу проговорила заученную фразу:

– Прими в дар от Харальда-конунга, владыки норегов.

И протянула правителю Гардов изящную шкатулку. Что в ней находилось, девушка не знала, но полагала, что нечто ценное, – ящичек был увесист.

– Благодарю, – улыбнулся Рюрик, принимая подарок, и сделал приглашающий жест: – Проходите, гости дорогие, отведайте моего угощенья.

Конунг провел Эйнара и Эльвёр в большую светлую палату, большие окна которой на зиму закладывались резными досками. Правда, близилось лето, и солнце заливало большой зал, освещая ковер на полу, лавки вдоль стен и большое кресло у дальней стены, отделанное слоновой костью и лазуритом. Это был трон.

Но Рюрик не стал восседать на нем, изображая царствующую особу, а отпер неприметную дверь.

Перешагнув порог вслед за Пешеходом, Эльвёр оказалась в комнате поменьше размерами, но гораздо более уютной.

Тут стоял большой стол, вокруг которого, по ромейскому обычаю, были расставлены деревянные кресла.

Усадив гостей, Рюрик велел накрывать.

Расторопные слуги принесли балык из осетра и громадное блюдо с дымящейся олениной, пироги с грибами и еще что-то в горшочках, в мисках и в кувшинах.

– Мед старый, девица-красавица, – балагурил хозяин, наливая дочери Освивра в кубок. – Голова ясности не теряет, а вот ноги идти отказываются!

– Я не буду усердствовать, – улыбнулась Эльвёр.

Она чувствовала симпатию, исходившую от Рюрика, – именно симпатию, а не обычную похоть. Хотя желание тоже проскальзывало в его взгляде. Ну так конунг далеко не стар, а Ефанда… Даже если супруга – прекраснейшая из женщин, это не избавляет мужчину от влечения.

– Куда путь держите, гости дорогие? – поинтересовался конунг.

– Мы – послы Харальда Прекрасноволосого, правителя Норэгр, – солидно измолвил Эйнар. – Он направил нас к владыке Миклагарда. Зная, что путь туда пролегает через земли Гардарики, мы явились приветствовать государя.

– Я не государь, – улыбнулся Рюрик. – Я всего лишь призван народом Гардов, дабы остерегать соседей, а когда надо, и доказывать право владычества мечом. Я выдам вам грамоту, чтобы мои люди не чинили вам препятствий. Но за Витахольмом… – Он развел руками. – Дальше только боги властны! И степняки.

– Мы справимся, – веско сказал Эйнар.

Не слушая Пешехода, конунг подмигнул Эльвёр.

– Не так страшны печенеги, как о них болтают. Просто будьте бдительны и зорки, всегда держите мечи под рукой. Не доверяйте тишине и безмятежности. Печенег, которого вы видите перед собой, опасен, но вдвое опасен тот кочевник, который невидим. Держите глаза открытыми, и все будет в порядке!

После теплого приема Эйнар возвращался на пристань, поглядывая на замкнувшуюся Эльвёр.

– А Рюрик, видать, принял тебя за мою жену или подругу. Может, и впрямь… А?

– Только попробуй! – мрачно вымолвила девушка.

Пешеход весело расхохотался…

Гардарики, озеро Нево. 28 мая 871 года

«Рататоск» манил к себе всех любителей легкой поживы. Ох, не зря купцы объединяются в большие караваны – сообща легче отбиться от охочих до чужого добра.

Одинокий корабль будто вывеску нес на себе: «Я маленький и беззащитный!»

Однако «Рататоск» при ближайшем рассмотрении оказывался не приманкой, а ловушкой. Эсты уже убедились в этом.

Теперь, похоже, настал черед ижоры.

Ингры так и шастали по берегу, по реке. Кружили, не решаясь напасть.

Уже за невскими порогами (пограничная стража не стала задерживать кнорр, полагая наверное, что тот отбился от каравана) ижора собралась с духом – по речушке, что впадала в Неву, выскочили сразу четыре или пять длинных, узких лодок. На носу у каждой стояли копьеносцы, потрясающие своим оружием.

Лодки всей стаей кинулись на кнорр. Зря.

Дюжина викингов почти одновременно сами метнули копья. Ингров, что стояли на носу плавсредств, снесло в воду чередой попаданий, после чего кнорр вовсе не стал убегать, а полным ходом пошел на лодки и таранил переднюю крепким форштевнем, обитым зеленой бронзовой полосой.

Лодка, выстроенная едва ли не из коры, разломилась надвое, гребцы плюхнулись в воду, а «Рататоск» проследовал дальше, выплывая на простор озера Нево.

Йодур, правда, не хотел так быстро выходить из драки, но Хродгейр угомонил его. Впереди, дескать, еще много будет возможностей достать меч из ножен.

Беловолосый поворчал для порядку и сел за весло.

– Разбаловали их тут, – бурчал он, – распустили…

Вечерело, и Кривой стал подыскивать место для стоянки – идти ночью через Нево было просто глупо.

К матерому берегу приставать не стали, решили остановиться у маленького островка – нагромождения скал, каменные бока которых крошили неприхотливые сосны.

«Рататоск» привязали канатами к могучим корням и натянули шатер над палубой – в этих местах вполне мог пойти дождь, так, ни с того ни с сего.

Огонь развели между скал, чтобы не было видно с озера. Поставили треногу, подвесили котел, а Эйрик Свинья «сочинил» замечательную похлебку. Выяснилось, что прозвище свое он заработал за потрясающее умение готовить. Особенно ему удавалась тушеная свинина.

Сначала Эйрик очень гордился тем обстоятельством, что его зазывали на любой корабль, даже на длинный. Потом понял, что прожорливые команды просто нуждались в хорошем коке, и обиделся. Ушел к купцам, пристроившись к Ульфу Меченому.

Ульф, как и сам Эйрик, тоже в походы хаживал. Оттуда и вывез серебришко, которого хватило на постройку справного кнорра, – Меченый решил, что военная добыча чересчур уж зависит от удачи, а вот торговля и с покоем сопряжена, и достаток обеспечивает без кровопролития.

Жизнь показала, что он ошибался. Да, порой плавание проходило тихо и спокойно – привез товар, продал, купил другой, отвез обратно, сторговался, прибыль в кошель. Но иногда торговое дело больше всего походило на боевые действия – то пираты нападут, то какой-нибудь местный князек плату вздумает брать за проход по реке мимо его вшивых владений, то еще какая напасть.

А Ульф, если честно, только рад был тому, что до него долетало зловонное дыхание войны, – бывших викингов не бывает.

Меченый частенько скучал в своем большом доме, где и жена, и дети, и хозяйство. Мир и благодать.

А ему бы в поход…

Наверное, именно поэтому, из-за каприза своей натуры, Ульф и согласился отправиться в Миклагард. Для купца это было чистым безумием, зато как грели кровь будущие опасности, противостояние неведомому врагу!

– Да-а… – протянул Ульф, жмурясь у костра. Неловко повернувшись, он сморщился – неглубокая, но болезненная рана в боку беспокоила. – Отсюда сразу два великих пути начинаются – один в греки, а другой – в арабы. Дважды я по Итилю спускался – к булгарам, до хазар добирался, а однажды даже до Самарканда доходил. Кнорр оставил на Эйрика в Итиле – так хазары свою столицу называют, как реку, – а сам на верблюда пересел. Это зверь такой южный, чем-то на лошадь похож, только повыше, и с двумя горбами на спине. Замучился я на нем ехать! Верблюд ступает медленно, хорошо, если за день верст тридцать одолеешь. Ну или сорок. Правда, там же пески… Пустыня! Представляешь, Эваранди, – сплошной песок вокруг! Как море, а барханы, как волны…

– Сам не бывал, – улыбнулся Костя, – но слыхивал.