– Проинспектирую, и на фронт.

Быков не толкал речей, он был краток.

Шла война, поэтому все амбиции, тщеславия и честолюбия он посоветовал отложить в сторону, хотя бы до победы.

В тылу, в КБ и на заводах тоже решался вопрос: когда мы победим и какой кровью достанется нам победа.

Григорий подробно изложил все замеченные изъяны в конструкциях самолетов – инженеры все чаще стали вооружаться блокнотами и строчили в них.

– Я сам – летчик, – продолжил он, – и на себе испытал все прелести полетов. Принято считать, что беспокоиться об удобствах для пилотов или танкистов стыдно. Дескать, главное – бить врага! А вы в курсе, что самолеты Люфтваффе гораздо удобнее наших? Сиживал я и в кабине «Шторьха», и в кабине «Мессершмитта». Там все продумано до мелочей, летчик не тратит время на поиски рычажка, который конструктору вздумалось поместить не под рукой пилота, а где-то в заднем проходе.

По залу прошли смешки.

– Смешно им… – проворчал Григорий. – А бывает не до смеха. Немец не должен выигрывать у нашего летчика даже долю секунды из-за того лишь, что не делает лишних движений. А почему топливные и пневморазъемы разные на «Яках» и «лавках»? Почему бомбодержатели разные? Что, трудно принять единый стандарт?

И последнее. Давайте-ка, товарищи конструкторы, думать на перспективу. Что нужно ВВС не сегодня, а завтра? Нужен, к примеру, тяжелый четырехмоторный бомбардировщик, вроде английских «Ланкастеров» или американских «Флайинг Фортресс». Параметры такие: скорость – 450–500 километров в час, дальность – более 4000 километров, потолок – выше 10 000 метров, бомбовая нагрузка – от семи до десяти тонн. Добьетесь лучших показателей – честь вам и слава! А вам, ваше величество, «король истребителей», – обратился он к Поликарпову, – задача ставится архиважная – создание реактивного истребителя.

Инженеры в зале зашумели.

– Еще в тридцать девятом году немцы построили первый в мире самолет с турбореактивным двигателем. Это был «Хейнкель-178». Он развивал скорость в 700 километров в час. Правда, топлива ему хватало верст на двести, так на то и вы, инженеры, чтобы сделать ТРД экономичным. А год назад полетел реактивный «Мессершмитт-262». Скорость у него – восемьсот семьдесят кэмэ в час, дальность – до тысячи километров. Летает и «Хейнкель-280», а британский «Глостер Метеор» развил весной этого года скорость в 940 километров, и это при потолке в 14 000 метров. Это вызов, товарищи. Если мы не предпримем срочных мер, не напряжем свои мозги, то отстанем. Очень скоро поршневые самолеты отойдут в прошлое, ибо летать со сверхзвуковой скоростью способен только реактивный истребитель. Мы можем его построить, надо только захотеть, понять, как и что, и сделать. Вот и все.

В зале послышались редкие хлопки. Они стали дружнее, и вот уже все зааплодировали.

Быков встал и шутливо поклонился.

Именно в этот момент с грохотом распахнулись двери, и в зал ворвался грузный человек в черном костюме.

Это был Маленков.

Дергая брыластыми щеками, он оглядел собравшихся и уперся взглядом в Григория.

– Ты! – рявкнул он, тыча в Быкова толстым пальцем-сарделькой. – Как ты смеешь порочить мое честное имя?! Как ты смеешь клеветать и вводить в заблуждение вышестоящих?

– Заткнись и остынь, – холодно ответил Григорий. – Что ты называешь клеветой? Отправку в войска бракованных самолетов, на которых гробятся наши пилоты? Так это правда. Не можете построить две тысячи нормальных истребителей или бомберов? Ладно, сделайте хотя бы тысячу, но без брака, без недоделок! В ином случае это настоящее вредительство, что в условиях военного времени должно караться по закону.

Тут Маленков и вовсе взбеленился. Выхватив «ТТ» из своего пухлого портфеля, он сильно вздрогнул.

Рука Быкова крепко сжимала «Астру», и дуло смотрело Георгию Максимилиановичу в лоб.

– Жирный, мордастый коекакер, – медленно проговорил Григорий. – Брось оружие, пока не обделался. Ну?!

Маленков стоял недвижимо и обильно потел. Приказывать убить – куда как просто, а вот нажать на спуск самому…

Тут двери еще раз распахнулись. Пятеро крепких парней с быстрыми и выверенными движениями возникли как-то сразу. Они мигом обезоружили и скрутили «главного номенклатурщика».

Следом вошел Судоплатов.

– Василий, вот, не можете вы без приключений, – сказал он со скользящей улыбкой и небрежно поклонился замершим в испуге конструкторам.

– Я стараюсь, – улыбнулся Быков, пряча пистолет в кобуру, – но не всегда получается.

Судоплатов с интересом оглядел светила авиаконструкторской мысли и сурово добавил:

– Маленков арестован за дело. Вернее, за дела, в том числе и за «мокрые». Вот, вывели его и – чуете? – посвежело!

В зале робко засмеялись.

– Вот в таком разрезе! – ухмыльнулся Григорий.

Из мемуаров С.М. Исаева «Страницы истории 32-го гвардейского Виленского орденов Ленина и Кутузова III степени истребительного авиационного полка»

«…Вечером Москва впервые в Великой Отечественной войне салютовала войскам, освободившим Орел и Белгород.

5 августа отличился старший лейтенант Марков, сбив «ФВ-190» северо-восточнее поселка Белые Берега.

6 августа лейтенанты Батов и Исаков записали на свои счета по одному «Ме-109».

1-я эскадрилья и управление полка 32 гиап, летавшие на самолетах «Ла-5ФН», принимали самое активное участие в воздушных боях и проводили, как уже отмечалось, войсковые испытания новой модификации истребителя Лавочкина.

За месяц боев 14 летчиков полка на самолетах «Ла-5ФН» в 25 воздушных боях сбили 21 «ФВ-190», по три «Me-109Г-2» и «Хе-111», пять «Ю-88» и «Ю-87». Наши потери составили четыре машины.

В августе авиация противника ослабила противодействие. Немецкие истребители стали действовать мелкими группами и старались избегать боя, но своими внезапными атаками препятствовали действиям «Ил-2». Иногда небольшие группы бомбардировщиков противника наносили удары по советским войскам.

13 августа 32 гиап перебазировался на аэродроме Орел (гражданский), а братские полки – 63-й гвардейский и 160-й – стали базироваться на аэродром Орел (военный).

17–18 августа наземные войска подошли к оборонительному рубежу «Хаген» и завершили контрнаступление на орловском направлении.

Крупная группировка противника в составе 9-й полевой и 2-й танковой армий потерпела тяжелое поражение.

Обстановка в центре советско-германского фронта кардинально изменилась в пользу Красной Армии.

Встречи в воздухе с противником происходили редко.

Лишь 26 августа старший лейтенант Марков в воздушном бою уничтожил «ФВ-190».

27 августа Быков проснулся в прекрасном расположении духа.

Вчера они всей «семьей» сходили в зоопарк – Надя пищала и плющилась от радости.

Единственное, что огорчало Григория, – это подспудный душевный редактор, который упорно брал слово «семья» в кавычки, будто подчеркивая отсутствие реальной сродненности.

Но Быков и не торопился называть Галю, Саню и Надю близкими людьми. Всему свое время.

Идея родства разрастется в нем, заместит собою прежнюю память.

Чтобы чужая судьба стала твоею, мало изменить ее.

Нужно, чтобы чужое стало родным.

А на той неделе Григорий пригнал из Зубалова свой спортивный «Паккард» и свозил своих на речку. Визгу было, восторгу…

А сколько благодарности он увидал в Галиных глазах, сколько нежного обожания… Даже неловкость испытал.

И где-то за кадром сознания мелькала юркая, скользкая мыслишка: «Это она не к тебе так относится, а к Василию. Ты для нее – это он, только после апдейта, как программеры говаривают…»

Быков не гнал от себя такие выплески подсознания, выбросы сумеречной зоны души, а холодно разбирал и препарировал.

Он не был склонен к глупой доверчивости, но и бесчувственное отторжение нарождавшейся близости тоже не его метод.