Но волнующе, этого не отнять. Особенно разрез до средины бедра, открывающий на всеобщее обозрение затянутую в шёлковый чулок стройную ножку. А обнажённая спина, по которой струится водопад густых рыжих волос? А туфельки на высоком тонком каблуке? А голые по самые плечи руки? Нет, господа, с безумцами лучше не связываться!

Императорский оркестр, повинуясь команде магического плеера, разобрал брошенные инструменты, и под древними сводами зазвучала чарующая мелодия танго. Толстый дирижёр привычно солировал приятным баритоном:

Светила луна цвета старого виски, Мы пили кагор цвета южных ночей, И вдруг мне сказала одна журналистка: – Вы столько поёте о пьянстве. Зачем?

Ах, леди, я стар, мне лукавить негоже, Скажу напрямик – нету смысла трезветь! Мы можем не петь, но не пить мы не можем, А уж если мы пьём, отчего бы не спеть?

В переводе с русского языка на всеобщий песня не утратила ни красоты, ни актуальности, и лакеи с удвоенной энергией забегали по залу, разнося подносы с бокалами вина. Почти у всех присутствующих сразу же пересохло в горле и возникла настоятельная потребность его промочить кое-чем покрепче воды. Призрак гигантской пьянки простёр крылья над бальным залом императорского дворца, гнусно ухмыльнулся и принялся заговорщицки подмигивать красным глазом. Второго глаза не было видно из-за налившегося грозовой чернотой фингала.

Ах, леди, оставьте упрёки, укоры, Не мы слабовольны, а жизнь нелегка! Я видел, как пьют доктора и шахтёры. Рискните шахтёру налить молока!

Вы ж нами воспеты, Прекрасная Дама! Вино при свечах, поцелуй в полутьме… Наверное, жена и Омара Хайяма Лупила за пьянку по белой чалме!

Призрака видел только виконт Оклендхайм, и в другое время вид потусторонней сущности смог бы заинтересовать его, но не сегодня. Сегодня все сущности и привидения могут проваливать хоть в ад, хоть на небеса, хоть к гному в мотню! Сегодня совсем не до них! Когда мужчина танцует танго с любимой женщиной, даже Небесным Богам не стоит путаться под ногами во избежание крупных неприятностей.

Иван чувствовал, как сильно бьётся сердце рыжей ведьмы, и эти удары отзывались в голове колокольным звоном. Голова гудела, душа пела, а губы сами собой шептали… Впрочем, каждый может догадаться, что именно шепчут губы в таких случаях. Ну а кому незнакомо такое, того стоит пожалеть и пристрелить из той же самой жалости. Потому что человек ли это вообще?

Выпей, не бойся, выпей! Скажет жена: «Подлец!» – А ты гордо неси, как вымпел, Литровый терновый венец. Трубы горящие, Так чего ж я робею? Тварь я дрожащая Или право имею?[973]

Величайшую истину, провозглашённую в волшебной песне, встретили дружным одобрительным рёвом сотен глоток. От акустического удара покачнулось пламя свечей в люстрах под потолком, потрескались и погасли магические светильники на стенах и задрожали стёкла в окнах. Виконт этого не заметил, он растворился в музыке и движении. Растворился в глазах рыжей ведьмы, в игре света и полутеней…

Норвайский рикс, внимательно наблюдающий за танцем, вздохнул и признался риттеру фон Тетюшу:

– А ты знаешь, Серёга, я им по-хорошему завидую. Мне в жизни попадались ведьмы, но все до одной в плохом смысле этого слова. А у тебя как?

– Да примерно та же самая картина, – откликнулся фон Тетюш. – Но я не оставляю надежду на…

Договорить риттер не успел – со звоном разлетелось оконное стекло, и в колонну рядом с его головой воткнулась двуручная норвайская секира.

Вова с недоумением посмотрел на оружие, лезвие которого вошло в мрамор почти наполовину, и покачал головой:

– Представляешь, местные эстеты оштукатурили обычную деревяшку под ценный камень! Тьфу, понты дешёвые…

– А-а-а… откуда это?

– Секира? Она из окна прилетела. И судя по рунам на рукоятке, припёрся кто-то из родственников. Вот только их здесь и не хватало для полного счастья.

Дон Хорхе Эухенио ди Эспиноза и Фелицитат творил чудеса, так как проводимое им лечение давно уже вышло за пределы возможностей обычной магической медицины. Граф фон Юрбаркас, чьи силы были позаимствованы практически без остатка, побледнел и упал в кресло. Ноги отказывались держать ректора Лунгдумского Университета.

– Я больше не могу. Ещё чуть-чуть, и отправлюсь к Небесным Богам.

Бывший главный целитель откликнулся дрожащим голосом:

– А уже всё.

– Точно всё? – герцог Скорсезе недоверчиво осмотрел лежащего в постели императора. – Вы уверены, дон Хорхе, что у нашего болванчика не начнут отваливаться руки и ноги?

– Отвалятся… не отвалятся… – Высокородный лекарь надолго приложился к кувшину с вином, пятная красными каплями белоснежный кружевной воротник. Но вот оторвался, глубоко вздохнул и продолжил: – Это ваша недоработка, любезный Мартин. Император подвергся воздействию мощнейшей магии неизвестной природы, а ваши хвалёные ищейки даже не пошевелились. Неужели вы думаете, что это я должен бегать по бальному залу в поисках артефакта Небесных Богов?

– О чём вы говорите, дон Хорхе? Все предметы, относящиеся ко времени земной жизни Богов, давно найдены, поставлены на учёт и заперты в защищённых хранилищах.

– А вы можете поклясться в этом, Мартин?

Неприятный вопрос заставил герцога Скорсезе поморщиться. Божественные артефакты до сих пор всплывали неведомо откуда в различных местах обитаемого мира, и в Шестиугольную Башню они попадали лишь благодаря счастливым случайностям. Кто, будучи в здравом уме и доброй памяти, добровольно отдаст полезную в хозяйстве вещь? Небесные Боги оставили именно полезные предметы, и только неправильное их использование изредка приводило к печальным последствиям.

Чаще всего попадались вечные огнива из полупрозрачного стекла с надписью на неизвестном языке «made in China». Иногда встречались магические фонари с рунами «СССР», вписанными в пентаграмму, кусочки никогда не ржавеющего железа, миниатюрные аппараты для получения аквавиты, саморазогревающая посуда и многое другое. Ну а неприятности происходили из рифлёных металлических яиц, куда Небесные Боги заключали пойманные порождения нечистого на вечные времена. До сих пор находились болваны, рискующие дернуть за болтающееся на яйце кольцо в попытке выпустить нечисть из заточения и вступить с ней в сговор.

– Мы расследуем происшествие и накажем виновных, дон Хорхе, – герцог принял героическую позу и погрозил кулаком неведомому злоумышленнику. – Я обещаю.

– Не сомневаюсь. – Бывший главный целитель присел на краешек императорской постели и взял Его Величество за запястье. – Сердце бьётся. Хоть слабенько и редко, но всё же бьётся. Вольём в него вина, и можно опять выпускать к гостям.

– В сердце вольём?

– В императора.

Герцог с сомнением покачал головой:

– А он у нас не того? В смысле, не развалится?

– Вроде бы не должен, – хмыкнул дон Хорхе. – Я поставил ему защиту от всех видов магических эманаций, так что…

– Чего магических?

– Эманаций.

– Ну вот так бы сразу и сказали, – герцог сделал вид, будто всё понял. – Бал продолжается?

– Хотите предложить другой вариант?

Других вариантов у герцога Скорсезе не было. Императора необходимо предъявить подданным живым и здоровым во избежание вредных слухов и ненужных пересудов, способных спровоцировать могущественные семейства империи на непродуманные действия. Или на продуманные, что особенно неприятно. Ведь одно дело – править от имени действующего монарха, дёргая за ниточки послушную марионетку, и совсем другое – устроить грызню за власть с предсказуемым, но печальным результатом. Да, Шестиугольная Башня и подчинённые ей войска способны подавить междоусобицу, вот только кровавые методы усмирения претендентов на престол неминуемо ослабят государство, чем непременно воспользуются соседи.

Да вот те же гномы и воспользуются! Несмотря на сокрушительную неудачу в Груманте, коротышки остаются внушительной силой, и сбрасывать их со счетов в высшей степени неразумно. Это пока они управляемы, но стоит только дать слабину или допустить намёк на слабость…