В ушкуе понуро сидел совсем молоденький дренг. Бесшумно выйдя из хилого ельника, Линду поднял лук. Стрела была положена, но тетиву весин пока не натягивал.

– Привет! – весело сказал Ульф.

Дренг аж взвился от чужого голоса. Не удержался и свалился за борт.

Подскочив в два прыжка, Меченый выудил «стража» и приставил лезвие меча к его кадыкастому горлу:

– Звать как, дружок?

– У-ульф-хам… – просипел тот.

– Ты поглянь! Почти тезки! Ты тут один скучаешь?

– Д-да…

– Точно? Или проверить?

– Т-точно!

– Моя смотреть, – спокойно проговорил Линду. – Никого.

– Вот и ладушки, – проворковал Ульф, неласково улыбаясь. – Когда вас Эйнар послал?

– Позавчера, когда посланец прибыл.

– Какой посланец?

– Н-не знаю, кто-то из местных. Финн какой-то. Он на ихней лодчонке, которая из бересты, приплыл и грамотку Пешеходу отдал. А Эйнар и говорит: погоня за нами, Хродгейр Кривой на охоту вышел, голову мою снять хочет. Дескать, Сиггфрёд весточку шлет из Альдейги.

– Сиггфрёд? Высоконогий, что ли?

– Он самый! Его скейд чинился в Альдейге, почему Высоконогий и отстал. Эйнар велел Сиггфрёду доделать все как надо и догонять караван.

– Вон оно что… И велел вам засаду устроить…

– Ага!

Ульфхам робко улыбался. Видать, надеялся, что все ему простят и живым отпустят. Зря надеялся.

Косте хорошо было видно, как Меченый завел руку за спину, где у него висел нож в чехольчике, вооружился и сделал резкое движение.

Дренг издал долгий сипящий звук, оседая в воду, а Ульф мягко улыбнулся ему, провернул нож, поразивший печенку, и сказал:

– Передавай привет старушке Хель[848]!

Ловать, Велесов Затон. 8 июня 871 года

Бородину было стыдно за свои «куркульские» замашки, но он ничего не мог с собой поделать. Да и не хотел особо.

Ну нравились если ему «бонусы»! Он же не грабил кого, а собирал трофеи. А что с бою взято, то свято! Так-то.

Хорошего оружия, по-настоящему ценного, у «засадников» не водилось, а те несколько мечей, что удалось собрать, были дешевыми поделками.

Хороша ли сталь, тут проверяли просто – брали клинок двумя руками, клали на голову и оттягивали вниз, сгибая меч дугой. Если он после этого распрямлялся – хорошее изделие, а когда сгибался буквой «Г»… Ну «г», оно и есть «г».

При тутошних технологиях отковать хороший клинок стоило великих трудов и немалого мастерства. Недаром так ценилась дамасская сталь, которая на самом-то деле вывозилась из Индии, арабы лишь продавали ее в Дамаске, куя мечи из той самой стали «вуц», секрет которой так и не раскрыл никто.

А здешним кузнецам можно было только посочувствовать – из чего им-то мечи ковать? У металлургов тутошних не получалось даже железо выплавить нормально, температуру не могли поднять до потребного уровня. И получалась крица – получугун. Недожелезо, которое приходилось молотом охаживать, чтобы из губчатой крицы жидкий шлак выплескивался. Та еще работенка.

Зато с бонусами – все как надо! Золото большого жара не требует, и «ювелирка» получается – высший класс. Только что каменья драгоценные здесь гранить не принято, их, наоборот, сглаживают, округлыми делают.

Валерий украдкой полюбовался увесистой пекторалью, украшенной обкатанными рубинами, изумрудами и сапфирами, круглыми и овальными. И еще пяток золотых монет в загашнике.

Неплохо для начала!

Собрав трофеи, выбрали лучшее, то, что можно себе взять или продать на торгу. А тут и Ульф вернулся, за ним Костя шагал и Линду.

– Сиггфрёд Высоконогий за нами следует! – громко сказал Меченый. – Его скейд отстал от посольства, чинился в Альдейгьюборге, а тут мы! Вот Сиггфрёд и послал весточку.

– Ага! – каркнул Хродгейр. – Поня-ятно…

– Ничего вам не понятно! – вдруг парировал Хвитсерк. Резко бледнея, он оглядел всех: – Это я рассказал о вас Сиггфрёду. Подумал, что… а вдруг Эйнар обратно меня возьмет в хирд? А Высоконогий и говорит: ты, дескать, как двинем по Ловати, слушай. Как услышишь крик чайки – прячься!

Все молчали. Одни от неожиданности, другие от неверия.

– Сиггфрёд мне горшочек передал с «каменным маслом», – глухо проговорил сын Торира. – Говорит, вдруг будет возможность такая. Выставят тебя в дозор, а ты головню из костра возьми, облей корму или нос, да и подожги. Вспыхнет так, что хрен затушишь. А мы тебя подберем…

Хвитсерк смолк. Голову он не повесил, смотрел прямо, правда мимо, куда-то на дальние горизонты устремив взгляд. Тишина стояла такая, что Валерий впервые расслышал еле слышное журчание воды.

– А чего ж не пожег? – хмуро осведомился Кривой.

– Тошно стало, – буркнул сын Торира. – Что было у меня с Эйнаром, то прошло, а вы свои. И надо паскудой быть, чтобы… вот так… Короче, делайте со мной что хотите! Ваша воля.

В толпе зароптали, стали переговариваться, а потом Ульф шагнул вперед.

– Я тебя, Хвитсерк, – сказал он серьезно, – знаю как храброго и умелого воина. А то, что ты искал где лучше… Что ж в том худого? Вот только в предателях я тебя числить не собираюсь. Если бы ты нас не предупредил, многие бы полегли. И я это помню.

– Я не виню тебя, Хвитсерк, – спокойно проговорил Хродгейр. – Да, ты совершил большую ошибку, но вовремя опомнился. Ежели бы ты поступил так, как сговаривался с Высоконогим, Эйнар тебя наверняка вернул бы к себе, еще и золотишка бы отсыпал – за верную службу. А ты то золото променял на дружбу. Стало быть, в самом тебе гнильцы нет, а что было – прошло. Это не значит, что ты прощен. Нет. Сослужишь службу мне, нам, и все будет забыто.

– Я согласен! – выдохнул сын Торира.

– Вроде как варяги жалуют. – Йодур глянул на север из-под руки.

– А не Сиггфрёд? – Кривой прищурил свой глаз.

– Не-е… Евойного «Черного лебедя» я мигом распознаю – черный верх, белый низ… Халег Ведун это, его скейд.

– Русы говорят – скедия.

– Один хрен…

Завидев «Рататоск», варяги заработали веслами энергичнее, а когда подплыли, сошли на берег, перемешались с викингами – многие тут были знакомы, бывало, что и в походы вместе хаживали.

Халег Ведун только головой покачал, узнав о засаде.

– Да-а… – протянул он, потирая щеку, да так, что челюсть выпятилась. – Так что? Вдогон двинем?

– А зачем? – усмехнулся Хродгейр. – Место здесь хорошее, испробованное… «Черного лебедя» встречал?

Халег кивнул.

– Обошли мы его на Ильмерь-озере. Досюда дойдет только завтра с утра. Не ночью же плыть.

– А ничего, мы подождем!

– Что задумал, Хродгейр?

– А ты считай. Эйнар вышел на четырех скейдах – кнорры я не считаю. Один из скейдов – это «Черный лебедь». Ежели мы этой птичке все перышки вырвем, у Пешехода останется только три скейда!

– Я тебя понял… – протянул Ведун.

– Поможешь? – прямо спросил Кривой.

– Для того и послан, – улыбнулся Халег.

И викинг крепко пожал руку варягу.

Все приуготовления закончили до темноты. И «Рататоск», и «Рарог», скедию Ведуна, отвели дальше по течению, за поворот, благо Ловать была щедра на извивы.

Убитых «киллеров» собрали наверху, веревками притянув к соснам, чтоб не падали. Еще и копья привязали к мертвым рукам.

Смотришь с берега – полное впечатление, что живые стоят.

Неподалеку от кнорра и скедии, ставших на якоря, собрали огромную кучу валежника – если запалить, будет полное впечатление, что «Рататоск» горит, побитый и обобранный.

А близняшек и Роскви послали вниз по течению – они должны были сообщить о приближении «Черного лебедя».

Удалившись на добрую версту, дозорные устроились в удобном местечке, где река поворачивала, открывая прямой участок русла.

– Хорошо видать! – ухмыльнулся Хадд.

– Ага! – жизнерадостно согласился Вагн.

Бородин подумал, что этим двоим и коллектив ни к чему, им и так хорошо – живут себе, припеваючи дуэтом, и не парятся.