Сергий перевел взгляд на Тзану, и девушка кивнула: да, мол, это именно то, о чем ты подумал – коварный Амур истыкал Гефестая стрелами…

– Максимус не остался в Маргиане надолго, – продолжала Давашфари, – он и его друзья покинули город и ушли в Комеды, поступив на службу к кушанскому царю. И монарх не пожалел о своем решении – римляне расширили пределы его царства до Инда, до устьев Яксарта!

Многие из них, из поколения в поколение, не забывали родного языка и обычаев покинутой родины. Мою мать звали Аха, она из Пурушапуры…

– И я… – вымолвил Гефестай, густо краснея.

– Да?! – восхитилась Давашфари. – Как здорово! А как звали вашего почтенного отца?

– Ярнай, – затрудненно произнес кушан.

– А как зовут вас… можно мне сказать – тебя?

– Конечно! – бурно возрадовался сын Ярная, совершенно забыв представиться.

– Его зовут Гефестай, – сказал Искандер.

Названный истово закивал, и Давашфари весело рассмеялась, кокетливо поглядывая на сына Ярная, отчего тот воспарил, как минимум, к седьмому небу.

– А как достойнейшая оказалась здесь? – спросил Сергий, возвращая друга в юдоль земную.

Женщина вздохнула и продолжила свой рассказ:

– У моего отца много земель, но мало богатств. Слишком мало, чтобы устроить в этой жизни своих дочерей, а их у него пятеро. Я средняя. Отец решил показать меня при дворе императора Поднебесной, и Ань-ди остановил на дочери ябгу свое благосклонное внимание…

Последние слова Давашфари произнесла с явной иронией, и это было как бальзам на душу Гефестая.

– А когда я увидела вас во дворце, – вздохнула она, – то захотела обязательно повстречаться, увидеть вблизи, поговорить, порасспрашивать… Вы знаете, что поблизости есть еще трое римлян? Увы, они в тюрьме, и я ни с кем из них даже словом не смогла перемолвиться…

– И что? – спросил Сергий с осторожностью. – Им никак нельзя помочь выйти на свободу?

– Я пробовала, – тряхнула волосами Давашфари. – Император Ань-ди во всем слушается вдовствующую императрицу, и та пользуется этим – правит, как хочет, доверяя только своим братьям… Но мне удалось заручиться благосклонностью Сына Неба – он находит у меня жалость и утешение, а когда император успокаивается, я даю ему несколько советов… Раньше Ань-ди относился к моим словам настороженно, но я руководствовалась не корыстью, а простым здравым смыслом. Император раз поступил по-моему – и выиграл. Другой раз, третий… И проникся ко мне доверием. Освободить римлян я не смогла – этого не хочет императрица, она опасается дурного влияния Запада, где господствует Белый тигр… Ах, если бы вы только знали, как мне приходится сложно! Это такое опасное и трудное занятие – постоянно балансировать, как канатоходец, боясь навлечь на себя гнев Высочайшей или быть отвергнутой императором. И все же я кое-чего достигла – именно благодаря моим усилиям римлян не казнили до сих пор, удерживая в застенках, подвергая наказаниям, но не предавая смерти!

Давашфари улыбнулась Гефестаю, пристально посмотрела на Сергия, и проговорила:

– А почему бы вам не попробовать освободить соотечественников? Я внимательно наблюдала за вами – вы все люди смелые и решительные…

Лобанов осторожно проговорил:

– Да мы бы с удовольствием, но как покинуть дворец незаметно? Как выбраться за пределы Поднебесной целыми и невредимыми?

Искандер больно пнул ногой Сергия, и Давашфари заметила это.

– Твой друг не доверяет мне, – грустно заметила женщина.

Гефестай посмотрел на Тиндарида с таким гневом, что Давашфари поспешила успокоить его словами:

– Он имеет на это полное право, ведь вы совсем не знаете меня. Я ничем не рискую. Даже если ваша попытка провалится, я легко оправдаюсь перед императором, но вот вам оправдания не будет.

И все же я очень хотела бы заслужить ваше доверие. Поймите меня правильно – первый раз в жизни я вижу людей из Рима! Да я всё готова сделать для вас, и вовсе не из чувства долга, а чтобы утолить тоску по родине. Странно, да? Я никогда не видела Рима, но больше всего на свете хочу пройтись по его улицам, любуясь храмами, толкаясь в толпе римских граждан… Иногда я вижу Рим во сне – это очень странный город, и он совершенно не похож на истинную столицу империи, но то сладкое чувство, с каким я просыпаюсь, искупает всю непохожесть… Хотя откуда мне знать, похож он или нет. Рим велик?

– Велик, – улыбнулся Сергий.

– Больше Лояна?

– Куда больше! – внезапно разговорился Гефестай. – В Риме живет миллион человек! Это очень красивый город, там все дома… ну, почти все покрыты мрамором, и… и вообще!

Задохнувшись, он выпалил:

– О, Давашфари! Поедем в Рим вместе!

Сергий ожидал неудовольствия наложницы, возможно, сглаженного шуткой, но женщина лишь побледнела, поднося ладони к щекам. Глаза ее наполнились слезами.

– Я… я не знаю… – пролепетала она. – О, зачем ты мне это сказал… Отныне я потеряю покой!

– Прости! – взвыл Гефестай. – Но я звал тебя, желая не зла, а блага! Тебе… и мне. Ну, пусть только тебе, тебе одной!

– Ах, кто я для Рима? – всплеснула руками Давашфари. – Здесь я занимаю место на самой вершине, стою всего лишь на ступеньку ниже императрицы. Я обзавожусь связями, коплю богатства, укрепляю положение. Поднебесная – великое государство, а я оказываю влияние на его жизнь. Князья-ваны ищут со мной знакомства, и даже братья из рода Дэн опасаются враждовать с хуан гуйфэй… Да и не в моем желании или нежелании дело… Поймите, сам разговор о моем отъезде карается смертью, я – наложница Сына Неба!

– Мы поможем! – напирал сын Ярная.

Удельная принцесса, печально улыбаясь, только головой покачала – уж она знала, как велика власть императора, как длинны его руки.

Поглядывая на огорченного Гефестая, Сергий сказал:

– О, достойнейшая из достойных, ты сказала, что готова нам помочь…

– Да! – пылко ответила дочь ябгу. – Из дворца легче всего уйти в «пятицветной» повозке императора, под гром музыки и с почетным эскортом. Никто не посмеет остановить выезд, ни у кого не поднимется рука отворить дверцу и увидеть вместо Сына Неба римлян-беглецов. А однажды ночью нужно будет покинуть подорожный дворец и отправить пустую карету куда-нибудь на восток. На юге, в городе Фаньюй, большой порт, там всегда найдутся корабли, готовые отплыть с началом муссонов. Именно на таком и можно будет покинуть пределы Поднебесной. Ах, ну, пожалуйста! Поверьте мне!

Сергий переглянулся с Искандером, и тот пожал плечами. Дескать, ты у нас командир, тебе и решать.

– Хорошо, – твердо сказал Сергий. – Мы попробуем.

Давашфари расцвела, не пряча слез, а Тзана нежно поцеловала Лобанова – из солидарности.

Ород расставил своих людей в дневной дозор и вернулся в отведенные ему покои. Нужды особой в дозорах не было, дворцовая стража справлялась со своими обязанностями, да и оружие у свиты «гьялпо» отобрали, но нельзя позволять распускаться «головорезикам» – пусть всегда чувствуют ошейник, поводок и твердую руку хозяина, могущую и прикормить, и всыпать плетей.

Косой кутался в затканный львами халат цвета листьев ивы, надетый поверх светло-желтой шелковой рубахи, не выделяясь на фоне тысяч придворных приживал. Император и ему выделил щедрое содержание, но… Вот «головорезики» – те блаженствовали, они чувствовали себя как в раю, куда попали еще при жизни, и вовсю пользовались усладами и утехами Наньгуна. Однако Ороду было куда труднее. Ород пребывал в растерянности.

Его идея – проникнуть во дворец под видом гьялпо – удалась, хотя и возникла под влиянием момента, да просто с отчаяния. И что теперь? Что дальше?

Ород заходил по комнате, хмурясь и покусывая губу. В самом деле, как ему быть?

Остановившись у окна, за которым просматривался канал с горбатыми мостиками, Косой глубоко задумался.

Начнем сначала. Кто он, вообще, такой? Ацатан, коих в Парфии как собак нерезаных. И что ему светит в будущем? А ничего! Будь он сынком какого-нибудь Сурена или Михрана, тогда другое дело, а так… Да, посол Готарз что-то такое ему обещал, чуть ли не возведение во фратараки. Чушь! С какой стати царь царей станет наделять титулом и землями простого ацатана? Да ему и в голову такое не придет!