– Наше дело правое, – усмехнулся Костя, прислонясь к мачте, – враг будет разбит, победа будет за нами.

– Типа того, – кивнул Валерий.

В маленьком селении на берегу Стьернсванфьорда стало шумно и людно – две большие сотни[799] викингов занимали слишком много места. Все были при оружии, памятуя, что слишком доверчивые долго не живут.

Торгрим ярл расстарался, пива выкатил вдоволь. Ну и насчет закуски подсуетился.

И началась «культурная программа»…

Как ни бесился Шимон-херсир, как ни взывал к «верховному командованию», викинги не спешили с походом.

Куда торопиться-то? – недоумевали они. Ежели нонче отплыть, в Сокнхейд прибудешь вечером.

Кто ж в темноте на приступ ходит?

Ежели ночью подвиг воинский совершишь, боги могут и не заметить его! С утра выйдем, аккурат к полудню окажемся во владениях Хьельда конунга.

Викингам-то невдомек, что у Щепотнева срок выходит.

Вот заделается Регулятором – фиг выберется отсюда! А пока…

А пока для него каждый час промедления изощренной пытке подобен.

Злой, встрепанный, он вышел навстречу Косте и Валерию.

– Здоров, бойцы! – криво усмехнулся он.

– Здравия желаю, товарищ херсир! – ответил Бородин.

– Вольно.

Стащив шлем, Семен почесал в затылке.

Пооглядывавшись, он присел на огромное бревно, давным-давно рассохшееся и вросшее в землю.

– Ты что затеял? – спросил Плющ.

Щепотнев поднял на него глаза, исполненные невинности.

– Я? – уточнил он. – Да так, ничего особенного. Играю в войнушку.

– Так и доиграться можно.

– Костя-ян! – затянул Шимон, слегка кривясь. – Не будь таким занудой! Ты хоть помнишь, какое время на дворе? Историки его так и называют – эпоха викингов. А чем викингам заниматься? Правильно! Вот Гунульф и затеял войнушку. Маленький такой блицкриг. Приду, увижу, победю. Или побежду? А я его подзуживаю…

– А люди? – поинтересовался Плющ, хотя самого и кольнула мыслишка о лицемерии.

– Да плевать! – яростно выразился Щепотнев. – Какие люди, Костян? Народец здешний? Так с него не убудет! Порубят кого – еще нарожают! Я б еще о туземцах заботился! Ха! Ты сам-то секиркой вооружился для каких целей? Кротость и смирение у местных воспитывать? Молодцы, кстати, пристроились-таки к сэконунгу. Гунульф – хитрец тот еще! Торгрим – умный и расчетливый, Эйвинд – вспыльчивый и неуравновешенный, а Гунульф – хитрый и подлый. А чего всего больше в нем, так это тщеславия. Как заговорит о троне королевском, глазки так и разгораются!

– Допустим, вы таки одолеете Хьельда конунга. Дальше что? Ярлы ж передерутся!

– Да и тролль с ними! – фыркнул Семен. – Я-то в любом случае в выигрыше останусь. Ведь кто-то же из них победит! А я ему помогу удержаться на троне. До поры. Наступит эта самая пора, и я победителя скину. Сам сяду, и будет мне счастье. Шимон Первый! Звучит? – он мечтательно вздохнул. – Эх, ребятки! Вы даже не представляете, куда попали! Здесь же все дозволено, все возможно!

Эваранди покачал головой.

– В истории первым королем стал Харальд Косматый. Что это значит, понимаешь? Что не светит трон ни Гунульфу, ни Шимону!

– Фигня все это! – отмахнулся Щепотнев. – И… да, я что-то не понял, Костян. Ты сказал: «Если вы таки одолеете…» А вы что, не с нами уже? Или в сторонке стоять будете?

Плющ сощурился.

– А может, мы еще не выбрали, на чьей стороне сражаться? – медленно проговорил он.

– Это печально, – притворно вздохнул Щепотнев. – Ибо если вы перейдете на сторону Хьельда, случится непоправимое.

– Чё именно? – поинтересовался Бородин.

– Я убью вас, – улыбнулся Шимон. – Обоих.

Познавательный разговор был прерван Рыжим Змеем.

Хёгни без особой приязни глянул на Щепотнева и пробурчал, обращаясь к Эваранди и Роскви:

– Все на охоту собрались, так что и вам дело нашлось – будете «Черного лебедя» сторожить. Третьим я Виглафа определил. Ну чего стоите? Живо на борт! Пускать только своих, чужих гонять.

Костя быстро зашагал на пристань, нарочно не обращая внимания на Щепотнева.

На борту драккара уже слонялся Виглаф Гребень – сутулый дренг с длинными, костистыми руками и лицом заморенного голодом. Прозвали его так из-за старинного гребенчатого шлема, которым он очень гордился.

Плющу с Бородиным Виглаф кивнул с этаким снисхождением, будто салагам. Мол, расти вам еще и расти до меня, уже принятого в хирд и имеющего одну долю в добыче.

Не сговариваясь, друзья устроились у мачты рядом с трюмным лазом.

Виглаф покинул «Черного лебедя», чтобы пройтись по причалу, и Валера тотчас же воспользовался этим. Он постучал по крышке люка и негромко позвал:

– Де-ед!

Крышка чуток приподнялась.

– Сторожите, что ль? – осведомился Андотт-Антон.

– Ага!

– Бежать вам надо, – сказал Костя. – Обоим.

Старик покачал головой.

– Ты в армии до кого дослужился? – спросил он.

– Д-до рядового, – с запинкой ответил Плющ.

– А я – аж до ефрейтора. Поэтому слушай мой приказ: как стемнеет, хватай Эльвёр и дуй отсюда! Сыщи лодку покрепче, чтоб с парусом, и уходи на юг, до Сокнхейда. И девку спасешь, и конунга предупредишь. Понял?

– А вы одни, что ли? – воспротивился Костя.

– Рядовой Плющ! – повысил голос дед.

– Я!

– Выполнять приказ!

– Есть!

Нагулявшийся Виглаф вернулся на корабль, и Костя прекратил «недозволенные речи».

Пробравшись к носу драккара, он глянул на верхушку форштевня.

Голову чудища, больше похожего на птеродактиля, чем на лебедя, с нее сняли, дабы не обижать местных духов – завернули аккуратно в холстину и припрятали до отплытия.

Отплытие…

Плющ прерывисто вздохнул. Приказ, отданный ему дедом, он, конечно, выполнит. Должен выполнить.

Предстоящий путь и пугал, и завораживал. И даже волновал…

Он внимательно осмотрел берег. В стороне от пристани стояли наусты, корабельные сараи – и большие, и малые. А замков тут не знали.

Так что угнать лодку – не проблема.

А вода в дорогу? А еды запасец?

Если верить викингам, «Черный лебедь» доберется до Сокнхейда за день.

Но драккар выжимает десять – двенадцать узлов, а лодка хорошо если шесть-семь. Стало быть, выходить надо, как только стемнеет, и идти всю ночь, чтобы к обеду прибыть к месту назначения.

«Всю ночь не есть?..» – мелькнуло у Кости. Ну уж, нет уж!

Его размышления нарушил Виглаф.

– Вы… это, – промямлил он, – посторожите вдвоем, ладно? Я быстро, только пивка перехвачу да мяска. Ага?

– Давай, – с готовностью сказал Эваранди. – А мы потом, по очереди.

– Ага!

Виглаф убежал и пропадал где-то добрых полчаса. Вернулся он сытый и довольный.

Костя, расспросив, где черпают пиво и отрезают мясо, покинул пост – его очередь!

Как только длинный дом заслонил от него пристань, он поспешил к наустам.

Местные не слишком-то и обращали на него внимание – ни доспехов на нем порядочных, ни меча.

Плющ больше Щепотнева высматривал – вот кто был опасен.

В памяти всплыл незнакомец в мантии, что подсел к нему в таверне. Прав-таки оказался! С другой стороны, разве он спорил с Шимоном по-честному? Вот если душой не кривить – сильно ли его беспокоит благополучие местного населения?

Нет же, верно?

Конечно, считается благородным, если ты проявляешь заботу о ближних, печешься о народном благе, но это же все ложь, отвратное лицемерие!

Самого же корчит, когда слышишь журчание очередного благодетеля, баллотирующегося в Госдуму и вешающего лапшу электорату на уши.

Так чего же в ту же дуду трубишь?

«А люди?» Дались тебе эти люди…

Человеческая душа слишком мелка, чтобы возлюбить ближнего. Дай Бог, чтобы хватило внимания на родных и любимых.

У Валерки тут дед с бабой, а у него… Хм.

Плющ поежился, не зная, как определить то место в его жизни, которое неожиданно заняла Эльвёр.