— Если хочешь крови, то давай, — мягко проговорил Луций, — нас ровно столько же, сколько и вас. А легат будет следить, чтобы мы надрали все ваши волосатые задницы. Один на один!

— Убирайтесь! — выехал вперед Гай. — Я легат, и я приказываю вам.

— Няньке своей будешь приказывать! — крикнул германец.

Батавы загоготали, потихоньку готовясь к бою, но атаковать не спешили — стычка вступила в фазу взаимных оскорблений и словесных дуэлей, когда противники копят злость. Вожак небрежно перехватил секиру и произнес со снисхождением:

— Я — Зигмирт сын Ательстана, призван самим императором и всегда бил проходимцев, хоть тех, — он показал на лес, куда умотали «иммигранты», — хоть этих! — закончил он, переводя заскорузлый палец на преторианцев.

— Подними секиру, Зигмирт, — серьезно попросил Сергий. — Повыше!

Батав очень удивился, но поднял. В то же мгновенье свистнула стрела и расщепила топорище. Зигмирт дернул рогатым шишаком.

Гефестай приветственно помахал ему. Он держал в руке мощный степной лук, склеенный из роговых пластин. Тетивой этой убийственной дуге служила «косичка» из оленьих жилок, а выпущенная стрела била с огромной силой — попадая в грудь, она сносила человека с ног.

— Прошу учесть, — сухо проговорил Сергий, — что я не повторяю дважды. Вам было приказано уматывать — ну так уматывайте! Биться нам недосуг, да и кому потом убирать с дороги ваши вонючие трупы? Короче. Разворачивайтесь и следуйте куда ехали, иначе перестреляем, как цыплят!

В эту самую минуту из рощи за дорогой вылетела стая ворон. Пронзительно каркая, черные птицы пронеслись через виа. Зигмирт побледнел, снял с шеи амулет из высушенных лап волка и ворона и приложил ко лбу. Суеверные германцы почитали ворона священной птицей, посланцем богов. Боги о чем-то предупреждали.

— Клянусь Манном, — проворчал Зигмирт, понукая коня, — я тебя еще найду, Сергий, кем бы ты ни был!

Он пришпорил огромного коняку, и тот потрюхал мимо преторианцев и ликторов. Гефестай с Луцием вежливо посторонились, уступая дорогу, и даже Эдик придержал язык, дабы не осложнять политическую обстановку. Батавы, подозрительно зыркая, потрусили следом за предводителем. Когда последний из них, незаметно для Зигмирта погрозив кулаком, скрылся за возвышенностью, Чанба выразился:

— Заметили? Сразу как-то посвежело!

Гефестай хмыкнул и проговорил, пряча лук в кожаный горит:[645]

— Жалко, что не дали мне стрельнуть. Троих я бы завалил. Или пятерых.

— Ты был адекватен, — похвалил его Искандер.

— Что стоим? — улыбнулся Сергий. — Вперед, и с песней!

Преторианцы пришпорили коней, и скоро дорога увела их дальше к северу, ближе к границам Дакии. Ликторы, «конвоировавшие» Гая Антония Скавра, поспешали следом.

Виминаций, город и порт, где стояли триремы Данувийской флотилии, они миновали без остановок. За Виминацием, у Ледераты, на тот берег вел понтонный мост, но преторианцам туда было не надо. Сергий поскакал на восток, сначала по дороге Тиберия, потом вышел на виа Траяна. О, это была особенная дорога! В этих местах могучее течение Данувия пробивало себе путь между Карпатами и Балканами, вода пенилась и грохотала, зажатая скалистыми утесами. Берега как такового не существовало — отвесные гладкие стены возносились из бурлящих вод на сотни локтей вверх. Называлось это место Клиссурой, или Железными Воротами. Дакам и в голову не приходило оборонять здешние берега — Данувий сам справлялся с охраной подступов. А легионеры Траяна ухитрились-таки проложить удобную дорогу по вертикальной стене! Прорубили в скалах террасу шириной шага в два, прямо над рекою, а с краю обрыва выдолбили отверстия. Забили в них дубовые бревна, сколотив что-то вроде балкона в десятки миль длиной. Настелили крепкие доски — и получилась вполне приличная виа Траяна. Едешь по ней, справа — каменная стена со следами кирок, сверху нависает каменный свод, а слева, за крепкими перилами, гремит и беснуется Данувий, вздымая и скручивая водяные валы, швыряясь ошметками пены. Мелкая водяная пыль висит в воздухе постоянно, играя на солнце радугами.

— Здорово тут! — провопил Эдик, перекрикивая гул несущейся реки.

— Ага! — заорал Гефестай. — Тихо так! Водичка плещется!

Солнце убралось за скалы, и в каньоне тут же сгустился сумрак. Повеяло зябкой сыростью, как из погреба. Сергий направил коня поближе к перилам — тот зафыркал испуганно, замотал головой. Зато хоть небо открылось над головой — и отвесная гранитная стена, уходящая по вертикали вверх.

А десятью милями ниже по течению показался громадный мост — Понс Траянис. Мост был как поводок, на котором Рим держал полудикую-полуприрученную Дакию. Вон она, за серо-зеленым разливом Данувия, стелет желто-бурое разнотравье степной полосы, а по горизонту встает пильчатая линия гор. Что там? Как там? Какие опасности, какие губительные тайны ждут их в императорской провинции, но припрятаны до поры?

— Подъезжаем, — обронил Сергий и послал коня легкой трусцой.

Легионную крепость Дробета римляне соорудили в красивом месте. В плане она имела форму квадрата со стороной в шестьсот шагов, и какие это были стороны — ого! — два ряда стен высотой в двадцать локтей, расположенных на расстоянии восьми шагов друг от друга. Замучаешься завоевывать! Одной стороной фортеция примыкала к мосту Понс Траянис, а еще с трех ее окружали рвы и земляные валы, расположенные в шахматном порядке, — пока до самих стен доберешься, половину бойцов положишь. Еще один вал находился в промежутке между крепостными стенами.

Сами стены были выстроены из «двуручных» каменных блоков-квадров. С внешней стороны квадры блестели шлифовкой, с внутренней так и оставались необработанными — никто ж не видит… Вокруг и внутри крепостных стен легионеры проложили добротные кольцевые дороги, а дальше расстилалась прата, территория легиона, где на травке пасся скот, — за ним присматривали воины-пекуарии.

Таков был стандартный типовой проект римской крепости. Однако в Дробете, на неспокойной данувийской границе, потребовалось еще пуще укрепить крепостные ворота, ибо даки с гетами стояли на ступеньку выше полудиких германцев и умели штурмовать укрепления. И здесь, впервые в практике пограничной фортификации, навесили мощные двойные ворота, а справа и слева от них возвели круглые башни, выдающиеся вперед из крепостной стены. Мало того, на боковых, прилегающих к воротам стенах устроили балконы, дабы сподручнее истреблять штурмующих.

У ворот преторианцы спешились, а ликторы повлекли своего легата в канаб. Сергий с удовольствием разминал ноги.

— Лучшее средство против геморроя, — внушал Гефестаю Эдик, — это пешие прогулки! Так что гуляй почаще — и не будешь ныть!

— Когда это я ныл? — озадачился сын Ярная.

— Было дело, — туманно, но очень веско сказал Чанба.

— Врешь ты все… — проворчал кушан.

В главных воротах их остановил дозорный. Опираясь на щит, он весьма красноречиво уткнул копье-гасту в грудь Сергию. Лобанов, так же молча, протянул дозорному квадратик кожи — пропуск с печатью префекта претории.

Легионер, удовлетворясь, убрал копье и, так и не сказав ни слова, махнул свободной рукой — путь, дескать, свободен.

Внутри кастра Дробета удивительно походила на расположение какой-нибудь военчасти. От главных ворот тянулась прямая и широкая виа преториа. Рядами вдоль нее шли казармы ауксиллариев,[646] выстроенные из кирпича и крытые черепицей, а дальше располагалась скола — помещение для военных занятий, казармы легионеров — с портиками! — и дома старших офицеров.

— Серый, глянь! — восхитился Эдик, заглядывая в казарму через распахнутые двери. — Тоже двухъярусные койки, как у нас! Помнишь?

— Помнишь… — рассеянно отозвался Роксолан.

Легион жил по издавна заведенному порядку. У казарм фракийской алы конники точили мечи, чистили доспехи. Насупленный декурион аккуратно вбивал гвоздики в парму — круглый кавалерийский щит, — приколачивая вощеную кожу. Из конюшен доносилось ржание. Возле турмовых котлов дежурные кололи дрова, обдирали свиную тушу, мешали булькавшее варево. Двое проштрафившихся кавалеристов без поясов, в подоткнутых туниках, скребли лопатами доски сортира, таскали воду, окатывали ею пол, драили, доскребываясь до древесины чистого белого цвета. Слышались возгласы: