Инженер опять не уловил сарказма в словах Мозеса:

— Да, мистер Свальбард, при всех их недостатках о деле они иногда думают.

— Ну ещё бы! Закрытие на атомной станции трёх энергоблоков из четырёх имеющихся повышает безопасность на триста процентов.

Пока Мозес упражнялся в остроумии, я закончил расстановку маячков в ключевых местах. Ну что, приступаем к работе?

— Извините, джентльмены, что вмешиваюсь в ваш в высшей степени интересный разговор…

— Да, мистер Вольф? — вскинулся инженер. — У вас есть вопросы?

— Спешу сообщить, мистер Лафайет, что в течении ближайших пяти минут станция будем захвачена.

— В каком смысле? — не сообразил Джек.

— В самом прямом смысле. Придут вооружённые люди и приставят пистолет к глупой голове любого пытающегося сопротивляться недоумка. Поэтому во избежание неприятностей попрошу… мистер Лафайет, у вас должна быть система оповещения, не так ли? Вот и потрудитесь сообщить персоналу.

— Что именно я им должен сообщить? — похоже. Джек воспринял мои слова как попытку пошутить. — Арабские террористы или русский спецназ? А давайте, я расскажу всем о нашествии инопланетян?

— Можно и так, — я не стал спорить и доказывать. — Начинаем захват, мистер Лафайет?

— Начинайте, — весело согласился инженер. — Всегда мечтал посмотреть, как это происходит.

Из открывшегося за его спиной портала выкатилась светошумовая граната. Если кто-то не умеет ставить непроницаемый силовой купол, тот сам себе враг и вредитель. А я не виноват, я честно предупреждал о захвате.

The Guardian

«Наш собственный корреспондент сообщает, что в Майами практически закончились уличные бои, и национальная гвардия при поддержке армейских подразделений приступила к зачистке города от асоциальных элементов. К таковым по новому федеральному закону о чрезвычайном положении относятся лица неопределённой государственной принадлежности преимущественно мексиканского и кубинского происхождения, а так же часть граждан с афроамериканским цветом кожи.

Губернатор Флориды Сэмюэль Бронхольм предупредил о намерении бороться с уличными беспорядками всеми законными способами, включая превентивные аресты, предупредительную стрельбу на поражение, и содержание арестованных в так называемых «территориях усиленного надзора». Злые языки назвали эти места концентрационными лагерями, но губернатор заявил о недопустимости подобного сравнения».

Дворец Мальмезон. Бывший загородный дом императора Ермия Неистового.

Звук шагов отражался от стен и возвращался к идущему по длинному коридору человеку. Возвращался искажённым чудовищной смесью посмертных энергий погибших при строительстве людей — души пленных вплавлены в эти стены. И они мстят. Много сделать не могут, но мелкие пакости, вроде эха, их любимое занятие.

«Ты ничтожество», — шептали чёрные плиты пола.

«Твой сын принесён в жертву тёмному богу с собачьей головой и обезьяньей задницей», — хихикали белые политы.

«У тебя нет наследников, урод», — утверждали мраморные ступени. — «Твой герб будут рисовать на дверях нужников».

На неподготовленного человека коридоры загородного дома императора Ермия Неистового производили сильное впечатление. Покойный владыка именно здесь принимал иностранных послов и проводил любые переговоры с царственными собратьями. После небольшой экскурсии те становились удивительно сговорчивы и желали лишь одного — согласиться на всё и как можно быстрее покинуть проклятый дворец.

Герцог Блумфонтейн хорошо знал об особенностях дворца и намеревался использовать их в своих целях. Точнее сказать, использовать в достижении единственной цели — подмять под себя остатки империи Ермия Неистового. Всё подгрести не получится — временные союзники вежливо улыбаются и недвусмысленно намекают на необходимость окончательного расчёта землями и звонкой монетой. Святоши из ордена Последней Надежды требуют долю настойчивее всех!

Им мало самого факта падения Империи Зла и смерти императора, борьба с которым раньше составляла смысл существования святого братства. Это оказалось промежуточной целью. А что же тогда у них основное? Вот и придётся выяснять в тяжёлых переговорах, торгуясь за каждую медную монету и за каждый клочок земли. В победе главное не победить. Главное в любой победе — суметь воспользоваться её результатами.

А эхо шагов глумливо хохочет:

«Ты ничего не сможешь, бездарный червяк!»

«Ты деревенский простак, а не герцог! Тебя обманут, болван!»

Блумфонтейн раздражённо дёрнул плечом и коротко бросил стоящему у дверей кабинета стражнику:

— Не мешать и не беспокоить! Но не забудь доложить, когда прибудут гости.

Собственно, никто бы и не осмелился помешать герцогу предаваться раздумьям перед тяжёлыми переговорами. Но нужно показать власть! Быдло не понимает намёков и не разбирает полутона, ему необходимо наглядно показать и вдолбить в глупые головы правильные мысли.

В кабинете герцог опасливо покосился на мягкое кресло, напоминающее трон, и достал из шкафчика графин с крепкой настойкой. Проклятое кресло… всё время кажется, что оно только и ждёт момента, чтобы хоть кто-то опустил в него свой зад. Оседлавшие спинку деревянные химеры скалят пасти в предвкушении свежей крови самозванца. Ждут крови герцога Блумфонтейна.

Горькая крепкая настойка на сорока травах, вот единственное наследство Ермия Неистового, которое не угрожает, не огорчает, и не пытается встать поперёк глотки. Ледяная волна падает в желудок и взрывается там жарким огнём, успокаивающим и внушающим надежду огнём.

Герцог прислушался к внутренним ощущениям и решительно наполнил ещё один бокал. Показал неприличный жест деревянным химерам на спинке кресла:

— Вот вам, уроды! Вы ещё узнаете, кто такой Сильвио Блумфонтейн. Узнаете и ужаснётесь.

Химеры благоразумно промолчали, зато побеспокоил начальник караула:

— Гости подъезжают, мой господин.

— Я приказал не мешать мне!

— Да, но вместе с этим вы распорядились доложить о…

— Я помню, — герцог наполнил третий бокал и успокоился. — Проводите гостей в этот кабинет.

— Кружным путём, мой господин?

— Разумеется. Посмотрим, как их святость отреагирует на проклятый дворец. Или наоборот, как дворцовая магия воспримет наших святош.

Начальник караула деликатно хихикнул:

— Я проведу их самыми дальними коридорами, мой господин. Какие ещё будут приказания?

Герцог молча покачал головой и погрузился в размышления.

Гости появились через долгих полчаса. Правда, сами они чувствовали себя не гостями, а хозяевами, что, в определённой степени, соответствовало истине. Союзники, как-никак. Полноценные соратники по борьбе со злым тираном, без помощи которых шансы на победу выглядели довольно сомнительно.

Однако охрана пропустила в кабинет только одного человека.

— Герцог, я рад видеть вас в добром здравии! — гроссмейстер ордена Последней Надежды излучал доброжелательность. — Надеюсь, болезни обходят стороной будущего правителя империи, и нам ничего не помешает окончательно решить все оставшиеся вопросы к обоюдному удовольствию.

Блумфонтейн скривился в вымученной улыбке. Под оставшимися вопросами святоши подразумевали вопросы территориальные, ради решения которых они были готовы отказаться от выплаты причитающейся им доли императорской казны. Тем более отсутствие золота в хранилище ни для кого не являлось секретом.

— Любезный брат мой! — улыбка герцога напоминала злой оскал. — Между нами не может быть недоговорённостей, поэтому сразу скажу прямо — ваши претензии на Блекуотерское наместничество будут негативно восприняты поддерживающими меня дворянами.

— Прекрасно вас понимаю, — неожиданно легко пошёл на попятную гроссмейстер. — Исходя из этого понимания, орден не будет возражать, если вместо Блекуотера получит Паннонию, Брундизию и Тристанвальд. Это в дополнение к обсуждаемым ранее Варроа, Аскоферу и Ноземато.

— Однако… — озадаченно протянул герцог Блумфонтейн, поражённый жадностью святош до глубины души. — Отсутствием аппетита вы не страдаете, любезный гроссмейстер.