– Радиограмма из штаба, товарищ генерал!

– Что там?

– В районе Сардинии воздушная разведка обнаружила крупный конвой в составе шести транспортов и пятнадцати кораблей охранения. Идут курсом на восток. Приказано уничтожить. Время удара назначено на два часа. Для взаимодействия с нами выделена дивизия торпедоносцев гвардии майора Мещерина.

– Поднимайте вторую эскадрилью Колесникова. Ему в помощь направьте пикировщиков из третьей, – отдал приказ Жилин. – Приведите в боевую готовность «пешки» Бирского.

– Есть!

На стартовом командном пункте все, как всегда – майоры склонились над полетными картами, аэрофотоснимками, разведсводками, изучали сведения синоптиков в заданном районе, связывались по телефону или по радио с командирами авиадивизий, уточняли задания, докладывали о принятии решений, договаривались о взаимодействии с 5-й воздушной армией.

– От Сардинии идет конвой: шесть транспортов, три эсминца, до десяти сторожевиков…

– Удар по Корсике для вашей группы отменяется! Есть другое задание. Его надо срочно выполнить. Сейчас в районе Абруцци противник переходит в контратаку. Ему на помощь из Кьети спешит сильная танковая колонна. Генерал Рычагов лично приказал вашей группе найти эту колонну и разгромить. У вас какие бомбы? Бронебойные? Очень кстати! Маршрут проложите в воздухе. Времени на подготовку нет. Все! Действуй, Ефим Иваныч! По-быстрому!

– Диговцев! Поднимай по тревоге своих гвардейцев. У Анцио появилась вчерашняя эскадра, она обстреливает приморский фланг 3-й армии. Генерал приказал в час тридцать нанести по лоханкам комбинированный удар. Руководить боем приказано тебе. Действуй!

Лишь теперь штабисты заметили Жилина и вытянулись во фрунт.

– Товарищи офицеры!

– Вольно, – сказал Иван.

Откуда-то вынырнул молодой летчик с лицом испуганного ребенка. Жилин с трудом припомнил его, пилота-истребителя из эскадрильи Аганина. Проштрафился летун – нахлебался дешевого кьянти перед вылетом, – и комэск отстранил его от полетов. Позор, конечно. Иван поморщился: даже в должности комполка он знал всех своих пилотов по имени-отчеству, а нынче… Вон даже фамилии этого парня не помнит. Ну командарму и не положено…

– Товарищ командир… – обратился «штрафник» просительным голосом.

– Все понял? Проникся?

– Так точно! – ответил молодой с чувством. – Разрешите, товарищ командир…

– Взлет разрешаю.

– Спасибо! Э-э… Есть!

Пилот схватил планшет с картами, уже на бегу надел шлемофон и ссыпался по трапу. Жилин вздохнул и скомандовал:

– По самолетам!

«Тушка» была куда больше «пешки». Даже для туалета место нашлось, а за откидным столиком можно было перекусить, задумчиво глядя в иллюминатор.

«Ту-10» даже с виду казался огромным. Четырехмоторный, с разнесенными килями, он стоял на взлетной полосе ровно, опираясь на три колеса, одно из которых имело непривычное расположение – в носу, а не в хвосте.

Экипаж тоже разросся – до десяти человек, а располагались они в двух герметичных кабинах. В передней помещались первый пилот, он же командир, второй пилот, штурман-бомбардир, бортинженер, оператор РЛС «Кобальт» и радист. Среднюю гермокабину занимали старший, левый и правый бортовые стрелки, и была еще задняя негерметичная кабина, где сидел стрелок хвостовой пушечной установки. Именно пушечной, пулеметов на «тушке» не держали.

Орудия «НС-23» или «БС-20» располагались в четырех вращавшихся башенках, попарно сверху и снизу фюзеляжа, а еще одна спаренная пушка размещалась в кормовой установке.

Полный круговой обстрел – каждая точка пространства простреливалась четырьмя стволами как минимум – к нам не подходи! Причем управление башнями было электродистанционным – старший стрелок управлял огнем двух верхних башен, а бортовые – нижними.

И это был не просто самолет, а бомбардировщик – передний бомбовый отсек был разделен на две части, в каждой из которых можно было подвешивать до трех бомб, каждая весом в две тонны, а задний отсек позволял разместить две пятитонные бомбы.

Ну или тридцать шесть штук по пятьсот кило. Один «Ту-10», по сути, заменял пару эскадрилий «-Пе-2»!

А летел он на высоте от десяти до тринадцати тысяч метров и летал далеко – ежели брал на борт четырнадцать тонн бомб, то мог сбросить их на Париж или Лондон, а если пять всего, то вдвое дальше, да чуть ли не втрое. И на скорости «Мессершмитта»! Как тут не восхищаться?

Майор Челышев поднялся по тревоге в три часа ночи. Ну это только так говорится – ночи. Был конец мая, стало быть, солнце над Мурманском не заходило вообще – полярный день. Без жалюзи и плотных штор хрен заснешь.

Выбежав из «деревяшки» – чудом уцелевшего дома, где квартировал, он запрыгнул в «Виллис» и дал отмашку водиле: гони!

Картина вокруг глаз не радовала – сплошные фундаменты да остовы печей. Вся окраина выгорела – 5-й воздушный флот немцев устраивал подчас по восемнадцать налетов в день, выжигая город целыми улицами. Но вот взять Мурманск гитлеровцы так и не смогли. А осенью 1942-го, когда была снята блокада Ленинграда, освобождены Петрозаводск и Выборг, в наступление перешли 14-я армия и 4-й тяжелый мехкорпус Карельского фронта (командующий – генерал армии Мерецков).

После штурма немецких укреплений на хребте Муста-Тунтури и разгрома частей армии «Лапландия» под командованием Дитля советские войска перешли в наступление, отвоевав Печенгу и заняв Киркенес. В это самое время линкоры Северного флота – «Марат» и «Архангельск» – обстреливали позиции немецкой армии «Норвегия» на побережье Варангер-фьорда.

Норвежское правительство в изгнании благословило освободительный поход Красной Армии, оно даже прислало из Швеции двенадцать тысяч добровольцев.

Финнмарк, то есть Северная Норвегия – территория суровая и почти не заселенная. Тундра или хилая тайга. Тундру войска прошли быстро, подступая к Нарвику со шведской стороны, на что Стокгольм выразил робкое возмущение. Шли, невзирая на дожди, туман, грязь, слякоть и прочие прелести северного лета.

Правильную политику выбрал товарищ Сталин! Не стоило спасать поляков да румын. Пшеки, поганцы, 22 июня в наших стреляли из-за угла! А норвежцы… Это же европейцы! Вон Франция – чуть нажали на нее фрицы, так она тут же влежку и ноги раздвинула. Европейцы Красной Армии не помеха. Зато, когда Норвегию освободим, она за нас будет – мы же не сразу оттуда уйдем. И не все…

Да и сколько терпеть можно? Чуть подходит американский конвой, а немцы из Нарвика уже тут как тут. Пора, пора брать это нацистское гнездовье в Арктике!

«Виллис» тряхнуло, обрывая размышлизмы. Приехали.

На аэродроме все уже было готово. Комполка пожал руку Челышеву и сказал:

– Задача простая – в Нарвике сейчас стоит «Адмирал Шеер», эсминцы и прочие лоханки…

– Разбомбить их к такой-то матери, – подхватил Егор.

– Ты меня понял!

Девятеро летчиков поднялись по трапу в самолет, Челышев попал внутрь последним, и Кибаль захлопнул дверь.

– Все проверил?

– Так точно!

Заняв свое место, положив руки на штурвал, Егор почувствовал довольство.

Гул моторов усилился, и «Ту-10» стронулся с места, покатил по бетонной полосе, набирая скорость. Тонны полной загрузки притягивали бомбовоз к земле, но двигатели были сильнее – «тушка» оторвалась от взлетки и стала набирать высоту.

От Мурманска до Нарвика – девятьсот километров, так что «тушку» загрузили по полной. Правда, в переднем бомбовом отсеке были подвешены не тяжеленные пятитонки, а четыре планирующие бомбы УБ-500 «Чайка» конструкции Королева – такую выпускали километров за восемь или десять от цели, а дальше снаряд летел на коротких треугольных крыльях, разгоняемый реактивным двигателем и руля в полете. Ну рулила не сама бомба, естественно, наведением занимался штурман-оператор по радио, а чтоб было видно «Чайку», у нее на хвосте горели красные сигнальные трассеры.