– Парни, – сказал Судоплатов, – наша задача – действовать в тылу противника. Действовать на нервы этому самому противнику. Пока же мы, так сказать, по эту линию фронта. Так давайте прогуляемся поближе к передовой, заодно и личным составом разживемся.

– Давайте, товарищ майор! – с энтузиазмом поддержал Муха.

– В Гродно мне обещали подкинуть взрывчатки и боеприпасов…

– Короче, – хмыкнул Медведев, – отправляемся в рейд по будущим, так сказать, тылам.

Павел кивнул.

– По машинам!

В это самое время со стороны Волковыска показалась черная «эмка». За нею следовала тентованная полуторка. Видно было, что водитель «эмки», углядев впереди грузовики, резко затормозил – вероятно, испугавшись, что это немцы пожаловали, – но потом снова двинулся вперед. Надо полагать, разглядел продукцию отечественного автопрома. При ближайшем рассмотрении, оказалось, что грузовик битком набит бойцами оперативных войск НКВД.

Дверь легковушки распахнулась, и оттуда чертиком выпрыгнул некий чин с тремя кубарями в петлицах – младший лейтенант госбезопасности. Видимо, бойцы за его спиной придавали ему уверенности. Потрясая «Наганом», младлей подбежал и сипло заорал:

– Кто уничтожил стратегический объект?!

– Я, – спокойно ответил Павел.

Энкавэдэшник выпучил глаза от подобной наглости и уже открыл было рот для новой акустической атаки, но Судоплатов резко сбил его настрой:

– Кто такие? Представьтесь!

Младлей разглядел, наконец, пушку в кузове, «ДШК», невозмутимые лица разведчиков-диверсантов и приготовился дать задний ход.

– Младший лейтенант государственной безопасности Рудак! – отчеканил он.

– Майор госбезопасности Судоплатов.

Младлей встал по стойке «смирно».

– Переходите в мое подчинение, младший лейтенант, – спокойно сказал Павел. – Вы и ваши бойцы. Любые попытки неповиновения, пререкания и просто неисполнение приказа будут расцениваться как предательство в условиях особого задания, что влечет за собой немедленный расстрел на месте. Вопросы есть?

– Так это не провокация? – растерянно проговорил Рудак.

– Это война, – сухо ответил Судоплатов. – Уходим в рейд, товарищ младший лейтенант.

– Слушаюсь! – вытянулся во фрунт младлей. – Надеюсь, товарищ майор, до сентября прогоним немцев.

– Прогоним, – криво усмехнулся Павел. – Года через три.

– Да как же…

– Война началась, а не штабные игры. Враг очень силен, он будет нас теснить долго, а мы будем учиться его бить. Вот как научимся, так и погоним до самого Берлина. «Немец – мужчина серьезный».

– А…

– Отставить разговоры. По машинам!

Вскоре оба «газона» двинулись впереди, а полуторка замыкала колонну. Пустынная утром дорога нынче пугала – всю ее усеивали трупы убитых лошадей и кавалеристов 144-го кавполка. Глубокие воронки и несколько перевернутых, догоравших грузовиков приходилось объезжать. У Судоплатова испортилось настроение. Было немного стыдно перед ребятами, хотя они как раз и рады были его приказу – двигаться в Гродно. Тот же Митя Медведев признавался, что перспектива сидеть на «Олимпе» в позе Зевеса и выжидать, когда же немцы пройдут дальше, чтобы остаться в тылу, выводила его и мучила. А тут хоть немного повоевать можно будет! Объяснить же, каким таким личным составом они станут разживаться, Павел не мог. Не скажешь же: «Да вот, в 90-х узнал про них…» А когда нет желания врать, лучше всего – хранить молчание.

– Воздух! – крикнул Сапаров.

С запада шли, собираясь в девятки, бомбовозы «Ю-88». Их сопровождали «Мессершмитты».

– Володька, с дороги! Живо!

Шофера уговаривать нужды не было – «ГАЗ-ААА» быстро свернул на обочину и, с треском ломая подлесок, въехал под деревья. Второй «газон» в точности повторил его действия, и грузовик с бойцами НКВД не отстал, а вот «эмка» замешкалась.

«Ме-109» с бреющего полета обстрелял легковушку. Строчка злых фонтанчиков прошила дорогу наискосок, разваливая «эмке» радиатор. Рудак с водителем выкатились из машины кубарем и, вжимая головы в плечи, бросились под защиту придорожного леска. Короткой очередью «мессер» разнес «ГАЗ М-1» и вернулся в строй. Но ненадолго.

С близких аэродромов в Новом Дворе или в Чарлене примчалась целая стая «сталинских соколов» – много было кургузеньких «И-16», но больше половины советских истребителей были моделями посовременней – «Як-1» и «МиГ-3». С ходу завязался бой. Подвывая моторами, «ишачки» набросились на бомбардировщики, стали их поливать огнем. «Юнкерсы» огрызались, походя на беременных лосих, отбивавшихся от волков.

Первым сбили «И-16» – самолет пошел к земле, оставляя за собой копотный шлейф. Но тут же очень не повезло одному из бомбовозов – зачадив, он закувыркался к земле, рассыпаясь и раскидывая бомбы. Парочка из них рванула на пустоши, а секунду спустя туда же сверзился «Юнкерс». «Мессершмитты» закружились с «Яками» и «МиГами» в карусели, обмениваясь очередями – линии трассеров чертили воздух во всех направлениях. «Як» вспыхнул в воздухе, но тут же, будто сравнивая счет, сразу два «Мессершмитта» выпали из общей круговерти. Один ушел в штопор, а другой потянул на запад, но далеко не ушел – невидимая зенитка встретила немецкого стервятника хлопьями разрывов и доконала-таки.

– Сбили! Сбили!

– Товарищ майор! – взвыл Сапаров.

– Даже не думай.

– Есть даже не думать…

Бой в воздухе сместился на запад. Когда наши перебили крыло ведущему одной из девяток, восемь бомбовозов трусливо разлетелись – побросали бомбы в болото и драпанули «до дому». Впрочем, этот поступок немецких пилотов нельзя было назвать трусостью. Просто немцы иначе понимали суть боевых действий. Война для них была работой – тяжелой, грязной и опасной. Они ее добросовестно выполняли, но в случае прямой и явной угрозы не геройствовали – любить свой Фатерлянд полагалось спокойно и в меру, без фанатизма.

– Поехали! – сказал Судоплатов, поглядывая на небо. – Немцам пока не до нас.

А в небе творилось что-то невероятное – и с запада, и с востока добавлялись самолеты, тут же включавшиеся в общую свалку. Как бы не сотня истребителей и бомбардировщиков сживали друг друга со свету, и немало преуспевали в этом – черные траурные шлейфы исполосовали небеса. Сбивали наших, «опускали» немцев[191].

Потом с востока накатил гул – в сторону оккупированной Польши прошли «двойным гусем» новые советские бомбардировщики «Пе-2». Судоплатов поежился, вспомнив, как ему рассказывали «в той жизни» о подобных ударах – бомбовозы посылались без сопровождения истребителей, поэтому возвращались их единицы. А в этот раз… Всего одна эскадрилья охраняла «пешки», но хоть что-то…

– Газу, газу, Володя! – цедил Павел.

«Газон» рычал, уходя к Гродно. Ближе к городу попадались пешие колонны красноармейцев, грузовики, подводы, броневики. Однажды отряд обогнал батальон «Т-34» – танки, взревывая дизелями, шли на врага.

Германец, однако, был силен – Гитлер бросил в бой все силы разом, и стальные танковые клинья вколачивались, вбивались в линию обороны РККА. Люфтваффе захватывало господство в воздухе, и над большей частью территории немцам это удавалось. Ох, недаром Геринг ходил у фюрера в любимчиках! Без абсолютного доминирования в небе блицкриг выдохнется. А ведь советские ВВС вполне могли бы растрепать Люфтваффе, если бы не позволяли немцам уничтожать самолеты прямо на аэродромах.

Дурость генеральская и маршальская – вот причина прошлого разгрома. Да и нынче «вышестоящего» идиотизма больше чем достаточно. Судоплатов радовался уже тому, что не всё разгромили подчистую, что спасти удалось больше, чем «в тот раз». Еще бы Москва не требовала наступать, грозя карами, но даже до Тимошенко начинало доходить, что ни Красная, ни белая, никакого иного цвета армия не в силах удержать могучий напор тевтонской орды. Тут никакой техники не хватит, и никакого мобилизационного резерва. Приходилось отступать – и обороняться, и бить, бить, бить… Уничтожать врага всеми доступными средствами.