— Ур-ра-а! — грянуло снизу.

Универсал, качаясь, со скрежетом загребая гусеницами, цепляясь манипуляторами за края пролома, стал выбираться наверх. Увёртываясь от летящих обломков, следом поспешил Сихали.

Он выбрался третьим, после Кобольда и Шалыта, занимавшего место экскаваторщика.

Перед ним белела ледяная пустыня, приподнятая грядой невысоких гор Тил, и то место, где недавно стоял посёлок. Больше его там не было — луч лазера с орбиты стёр все здания, исполосовав улицы копотными бороздами и воронками, курящимися вонючим дымом. Лишь кое-где торчали покорёженные сваи, а вдалеке виднелись нетронутые с виду турболёты и птеробусы.

Леонид Шалыт обернулся к Сихали и сказал ровным голосом:

— Могу поспорить, что там всё заминировано.

Тимофей кивнул.

— А где все? — растерялся Кобольд.

— На старой базе должны быть… — сказал Шалыт, суетливо доставая радиофон. — Там тепло, только есть нечего…

Сихали отобрал у генрука коммуникатор.

— Не надо, — покачал он головой, — а то засекут звонок.

— Кто? — недоверчиво спросил Шалыт.

Тимофей показал на светлое пятнышко, плавно поднимавшееся над горизонтом.

— Станция «Сульдэ», — спокойно сказал он. — Переждём, пока она не скроется с глаз.

— И?.. — мрачно засопел Леонид.

— И двинемся к горам Пенсакола[118] — по-прежнему спокойно сказал Сихали.

На часах был полдень, когда караван из пятиосников отправился к посёлкам Форрестол и Нептьюн-Сити, огибая аэродром. Кобольд пожертвовал одним из диггеров и послал робота к борту номер один. Едва диггер отпер дверь в салон, как весь турболёт превратился в ослепительный клуб огня. Тугая волна взрыва ударила по ушам.

Пилот Сан Саныч горестно охнул.

— Ведь только-только диффузоры поменял, — запричитал он страдающим голосом, — новенькие совсем!

Кувыркавшиеся турбины и стабилизаторы пробили по птеробусам, те тоже рванули, добавляя грохоту. Эффект домино.

— Вопросы есть? — спросил Тугарин-Змей и сам же ответил: — Вопросов нет.

И пятиосники покатили на север, к Пенсаколе. Гражданские, выделяясь оранжевыми каэшками на фоне палаток старой базы, долго махали фридомфайтерам вслед.

«Без опыта, — думал Сихали, трясясь на капоте переднего грузовика, — без оружия… А теперь ещё и без дома!»

Но надежда пока была. И злости хватало. А что ещё нужно для ха-арошей драки?..

КРИК ПТИЦЫ ГАМАЮН[119]

16 декабря, 3 часа 05 минут.

АЗО, горы Пенсакола, посёлок Нептьюн-Сити.

Ночёвку устроили на заброшенном прииске — паре выплавленных во льду туннелей, упиравшихся в горушку-нунатак. Старатели думали, что наткнулись на золотую жилу, но богиня удачи фальшиво улыбнулась искателям фарта — драгметалла хватило едва на пару дней лихорадочных работ. И всё, месторождение иссякло. А в Антарктиде стало на один город-призрак больше — дома, ангары, склады из пластконструкций так и остались торчать у подножия обледенелого нунатака. Собрать их было куда проще, чем разобрать.

Пятиосники загнали в туннели, пушившиеся инеем, а фридомфайтеры собрались в маленьких домиках, похожих на вагончики. Комнатки-норушки хранили следы былой жизни, разгульной и не слишком обременённой правилами санитарии, — повсюду валялись пакеты из-под пива, на полу, на столиках, даже на стенах намёрзли отвратные потёки, перегородка, на которую вешали каэшки, блестела, словно замазанная чёрным лаком, и повсюду были наклеены стереофото голых девиц. Этих даже жалко становилось — холодно же!

Шалыт на пару с Кобольдом притащили куб энергосборника и подключили отопление — сетка термоэлементов на стенах стала пощёлкивать да потрескивать. Сихали снял перчатку и приложил ладонь к «живому» видеоплакату, прямо на пышную грудь томной блондинки — руке стало тепло, а блондинка словно растаяла — выгнулась, подняла руками пышные округлости; изогнула бедро, улыбнулась зазывно — и повторила цикл с самого начала.

— Я давно заметил, — сказал Белый, — что женщины от тебя без ума.

— Как говорит Рыжий, — улыбнулся Тимофей: — «Кто-то щас получит!»

Помаутук нервно глянул за окошко.

— А со спутника не заметят инфракрасное излучение? — спросил он. — По времени, Спу-57 как раз над нами.

— Не должны, — легкомысленно ответил Шалыт, — здесь хорошая изоляция.

Сихали демонстративно достал служебный радиофон и набрал номер.

— Ты чё?! — вытаращился генрук АЗО. — Засекут же!

— А вот фиг им, — хладнокровно сказал генрук ТОЗО. — Эта штучка, — он покачал радиофон на ладони, — стоит дороже «Харьковчанки»!

Переключив коммуникатор на громкую связь, он положил его на стол. Нежно засветилась стереопроекция, изображая голову в панаме, нечесаную и небритую. Голова оскалилась в радости узнавания.

— Генрук?! Здорово!

— Привет, Кузьмич, — сказал Сихали полупрозрачному спецуполномоченному. — Докладывай об успехах.

— Ага… — построжел Кузьмич и зачитал сводку официальным голосом: — Подводный крейсер Тихоокеанского флота «Генерал Алексеев», следовавший к АЗО, неожиданно… к-хм… подвергся торпедной атаке в районе подводных гор Маркус-Неккер. Корабли охранения торпеды перехватили, пытались и неизвестные субмарины потопить, но те ушли. К-хм… Авианосец Седьмого флота «Аламо», покинув Пирл-Харбор, тоже проследовал на юг и, ты понимаешь, какая незадача — приблизительно над разломом Кларион чуть было не столкнулся с экранолётом типа «Пеликан»…[120] Крейсер «Джон Браун» подбил «птичку», но та всё ж таки «клюнула» авианосец в борт — чинится, гад.

— Отлично, — сказал Сихали, сдерживая улыбку. — Юлиус ничего Альберту не передавал?

— Молчит пока. Тут… это… Боровиц на фронт рвётся, добровольцев собрал на Туамоту, оружия кучу… У них там СПО типа «Изола» и стратоплан «Гамаюн», готовый к взлёту. Что передать старому пер… кхе-кхм… герою?

— Передай Стану, чтобы взлетал часика через два, тогда он не успеет попасть в зону видимости «Сульдэ». Ждём его в Нептьюн-Сити! Ну всё, пока…

— Стоп-стоп-стоп! — зачастил Кузьмич.

— Чего ещё?

— Да я самое главное забыл сказать! Международные войска базу себе отгрохали где-то рядом с вами, в посёлке Пенсакола. Перебросили туда гарнизон в сто пятьдесят «интеров», сотня в лёгкой броне, полста в боескафандрах. Ага…

— Тогда скажешь Стану, чтобы летел пониже и не отсвечивал. Всё?

— Теперь всё. Пока!

— Пока…

Сихали положил радиофон в правый карман и сказал:

— Отбой! Через два часа выдвигаемся.

Фридомфайтеры кинулись занимать скрипучие откидные кровати и выдвижные диванчики, а кому не хватило койкомест, устроились прямо на полу.

На Тимофея ещё действовал спорамин, поэтому он даже не пытался заснуть — как занял сломанное кресло в углу, так и остался на нём, только ноги вытянул. Пошевелил пальцами ног в унтах. Эх, в душик бы сейчас…

Джунакуаату Помаутуку тоже не спалось — нахохлившись, «Кудрявый» сидел на пустом ящике, спиной привалившись к стене.

— Сложно привыкнуть? — негромко спросил его Браун. — Когда нарушения заповеди «Не убий!» становятся правилом?

Пастор посмотрел на него пристально, усмехнулся и покачал головой. Облизнул губы.

— Наша война — зло вынужденное. Кстати, в буквальном переводе заповедь Божья звучит в иной тональности: «Не убий без суда!» Чувствуете разницу?

— М-да… Ощутимо.

— Зло… Добро… — Помаутук вздохнул. — Это чересчур общие категории, они очень относительны и не бесспорны. Добро всегда пассивно, это не деяние, а просто не сотворение зла и непротивление злу. Но разве в том благо? Если человек, занявший позицию невмешательства, хладнокровно наблюдает за мучениями людскими, то он потворствует злу! Тут непротивление тождественно соучастию… Скажите, Тимофей, вы, вообще, верите в светлое будущее?